Мужчина моей мечты (ЛП)

Сэм задом докатился до линии ворот и проверил ленту на клюшке. Он на самом деле не мог бы желать лучшей матери для своего сына. Проезжая мимо Кеслера, Сэм ударил его плечом.

— Мои яйца и то управляются с шайбой лучше, чем ты.

— Потому что они у тебя висят до самого льда, старик.

Сэм улыбнулся. Он помнил время, когда сам был двадцатипятилетним и наглым. Черт, он до сих пор иногда бывал наглым. Совсем чуть-чуть.

— Следи за собой, говнюк. Сезон еще только начался, а лед скользкий.

Он стоял почти на линии ворот, закрывая линию удара, и ждал. Шайбу вбросили, Хенрик передал ее назад Кеслеру, и в этот момент справа Сэм получил сильный удар от Шейна О'Брайена, который заставил его свалиться на задницу, проскользить по льду и впечататься правым плечом в бортик. Леклер услышал треск на секунду раньше, чем боль пронзила его плечо и всю руку.

— Твою мать!

Он, перекатившись на правый бок, попытался сесть. Перед глазами замерцали звездочки. Раздался свисток. Сняв перчатку, Сэм сжал зубы.

— Сукин сын! — задыхаясь от боли, он лежал на спине и глядел вверх на металлические балки.

«Это плохо», — подумал Сэм.

Арена наполнилась криками тысяч фанатов «Чинуков». И через все это — боль, шок и шум — он услышал Коннера. Услышал его испуганный вскрик, хотя это было невозможно. Слишком громким был рев толпы. Потом потолок перед глазами Сэма заслонили лица Влада и Даниэля, а вскоре появился Бресслер и врач команды Скотт Силверман.

— Где болит? — спросил Скотт.

— Плечо. Ключица. Я слышал треск.

— Можешь пошевелить руками и ногами?

— Да. — Сэм сломал достаточно костей, чтобы распознать признаки, и подумал, сколько времени ему придется быть в списке травмированных игроков из-за этого перелома. Сколько времени пройдет, прежде чем Сэм сможет встретиться с О'Брайеном на льду и надрать ему задницу. — Помогите мне встать.

Марк опустился рядом на одно колено:

— Просто лежи спокойно и позволь Скотту делать его работу.

Сэм покачал головой и заскрежетал зубами от боли, пронзившей его от такого простого движения.

— Здесь мой ребенок. Не хочу, чтобы он видел, как я валяюсь на льду. — И он ни за что не позволит этим ублюдкам увидеть, как сильно травмирован. — Скотт может делать свою работу в раздевалке.

Сэм оперся на правую руку и сел. Болело сильнее, чем он показывал. Последнее, чего ему хотелось, это чтобы его унесли на носилках.

Скотт подставил плечо под правую руку Сэма, так что тот смог подняться на колени. Черт! Дерьмо! Проклятье!

— Ты в порядке?

— Да. Да.

Сукин сын!

Сэм встал на ноги, и арена взорвалась аплодисментами. Он медленно покатился к скамейке, крепко прижимая левую руку к груди: было так больно, что в глазах темнело. Но сильнее боли была злость. Он был зол, что этот гребаный засранец застал его врасплох. Зол, что теперь придется пропустить месяц, и это при удачном стечении обстоятельств. Зол, что все это случилось на глазах у его сына.

ГЛАВА 10

Мужчина моей мечты: не заводит других подружек (особенно тощих)

Коннер отпустил пальцы Отэм и нажал кнопку лифта. В левой руке он держал маленькую коробочку с кексом. Коричневый кекс с желейными червяками и шоколадной крошкой, который они испекли этим утром, а Коннер сам украсил. Двери плавно закрылись, и Отэм с сыном поехали вверх на десятый этаж, к квартире-студии. Было чуть больше десяти утра. Обычно в это время Коннер находился в школе, но после вчерашнего вечера ему нужно было увидеть отца.

Только после часа ночи парнишка, устав от рыданий, наконец-то уснул. Он был совершенно уверен, что папа умирает.

— Они увезли его в ск-ско-рой, — рыдал Коннер.

— Просто потому, что так удобней, — солгала Отэм в попытке утешить его. Вскоре после того как Сэм ушел со льда, кто-то из администрации «Чинуков» нашел Отэм с Коннером и сообщил, что Сэма увезли в «Харборвью» на осмотр и рентген.

— Я так не д-думаю, мам.

Сын взрослел, и его становилось все труднее обмануть, а те секунды, когда они смотрели на Сэма, лежавшего на льду, были для Коннера ужасны. Он разразился отчаянными рыданиями, и Отэм пришлось признать, что хотя она много раз желала бывшему зла, реальность заставила ее желудок сжаться в тугой узел.

— Я хочу увидеть па-а-а-апу.

— Я отвезу тебя к нему утром, — пообещала Отэм, хотя меньше всего хотела находиться в квартире Сэма.

Двери лифта разъехались, и Отэм с Коннером вышли в короткий коридор.

— Помни, что мы ненадолго. Только чтобы ты увидел, что с папой все в порядке.

Коннер позвонил в дверь, и через несколько коротких мгновений ее открыла Фейт Саваж, выглядевшая высокой, великолепной и беременной. Отэм не знала, кто удивился больше. Она сама или владелица «Чинуков».

— Э-э, здравствуйте, Отэм. Вы знакомы с Сэмом?

— Да. У нас общий сын.

— Я этого не знала. — Фейт перевела взгляд на светлую макушку Коннера.

— Мало кто об этом знает. — Отэм положила руку на голову сына. — Поздоровайся с миссис Саваж.

— Привет. — Коннер отклонился влево, чтобы заглянуть в квартиру. — Как дела?

Фейт улыбнулась:

— Все хорошо. Спасибо.

Она отступила, и Коннер пронесся мимо нее.

— Папа!

Отэм зашла внутрь и закрыла за собой дверь.

— Как Сэм?

— Раздражен. — Фейт оглянулась через плечо. — Я рада, что вы здесь.

Очевидно, она не знала об отношениях Сэма и Отэм.

— Как ваше самочувствие? — спросила она Фейт, заходя в гостиную с мягкой кожаной мебелью, огромным домашним кинотеатром и стеклянной стеной, открывавшей вид на город. Все пространство было открытым и заполненным дорогой мебелью и картинами. Именно тот вид холостяцкой норы, который Отэм ожидала от Сэма.

— Сейчас хорошо. Первые три месяца были немного тяжелыми. Я просто не могу представить, как ужасно должно быть тем бедным женщинами, которых тошнит все девять месяцев.

Отэм засмеялась, поднимая руку.

— Я — одна из тех женщин, и это было ужасно. — Она расстегнула молнию черного флисового пиджака по дороге на кухню, где у столешницы стояли Сэм с Коннером. — Вы уже знаете, кто у вас будет?

— Еще нет. У нас было только одно УЗИ.

— О. Я помню этот момент. Коннер выглядел, как цыпленок. — Она засмеялась: — Вот почему мы зовем его Наггет.

Сэм поднял взгляд от кекса, лежавшего на мраморной столешнице. Поверх белой футболки на Леклере была повязка в виде восьмерки на плечах, левая рука на перевязи крепко прижата к груди. Правая сторона футболки заправлена в нейлоновые спортивные штаны, левая свисала на бедра. Волосы в беспорядке, темно-русая щетина затеняла щеки и подбородок.

— Я думал, ты зовешь его Наггет, потому что он был зачат в Лас-Вегасе.

Взглянув на Фейт краешком глаза, Отэм покачала головой. Ночь в Вегасе, когда был зачат Коннер, была не тем, о чем ей хотелось думать, не говоря уж о том, чтобы обсуждать. Они с Сэмом никогда об этом не говорили, и она не испытывала желания начинать сейчас. Особенно перед Фейт Саваж.

— Оставлю вас наслаждаться обществом сына, — сказала Фейт, проходя к барному стулу и забирая свое красное шерстяное пальто и сумочку от «Гермес». — Сэм, дай мне знать, если что-нибудь понадобится.

— Спасибо, что пришли. До встречи. — Он сделал движение ей навстречу, но Фейт подняла руку.

— Я найду выход. Отдыхай. — Она улыбнулась Отэм: — Была рада снова увидеть вас.

— Я тоже.

И Фейт ушла, оставив после себя аромат дорогого парфюма. Когда за ней закрылась дверь, Отэм осталась с Сэмом наедине. В его квартире. На его территории.

— Можешь пошевелить рукой? — спросил Коннер отца.

— Ага, — заверил его Сэм. — Я сломал ключицу. — Он указал рукой на плечо. — Поэтому ношу повязку, чтобы держать руку неподвижно.

Коннер посмотрел на отца и покачал головой.

— Я видел, как тот мужчина сделал тебе больно.

— Это ничто по сравнению с тем разом, когда я сломал лодыжку. Сейчас я, по крайней мере, могу ходить.