Страница 28 из 50
— Такая жизнь очень тяжела для семьи, — согласилась Бо. — Нужно большое желание и сильная женщина. Хоккеисты великолепны, но некоторые из них настоящие кобели.
— Бо! — задохнулась Челси.
— О, я не имела в виду Марка.
Челси показала глазами на Отэм:
— Следи за тем, что говоришь.
— Все в порядке, — засмеялась Отэм. — Сэм — потрясающий кобель.
Челси улыбнулась.
— Но он очаровательный кобель. — Она покачала головой. — Мне жаль, что у вас с ним не сложилось. Мне всегда нравился Сэм. Он обычно приезжал и забирал Марка, когда тот не мог водить машину. Сэм в самом деле хороший друг.
— Да.
Отэм не знала, насколько хорошим другом может быть ее бывший, но она знала, что он может быть очаровательным кобелем. И определенно очаровал ее шесть лет назад. Очаровал так, что она прямо выпрыгнула из своих трусиков ему в руки.
Бо встала и взяла свой маленький черный рюкзак.
— Мы с Джулсом обычно на большинстве домашних игр сидим в ложе владельца. Если вы захотите прийти и привести Коннера, дайте мне знать.
— Фейт не будет против?
— Она обычно находится в комнате отдыха игроков, так что ложа всегда пустая, если только мы с Джулсом там не сидим. — Отэм тоже встала. — Я сначала спрошу Фейт, конечно, но, думаю, она не будет возражать. На самом деле она будет рада, что ложу используют.
Отэм не собиралась идти на игру «Чинуков». Она не была поклонницей хоккея, и ей совсем не хотелось быть принятой за фанатку Сэма.
Сейчас их отношения были нормальными, но они не стали друзьями.
— Спасибо.
Она проводила сестер, снова села за стол и убрала контракт в папку. Сэм заберет Коннера от няни на несколько часов.
Отэм не знала, что чувствует по поводу сэмова перевоплощения из отца приходящего время от времени в отца неравнодушного. Она не знала, что послужило причиной такой перемены, но в итоге так было лучше для Коннера. Отэм скучала по сыну, когда тот проводил время с Сэмом, но нужно было признать, что это давало такую необходимую ей передышку. Как, например, сегодня, когда у нее была тонна белья для стирки и целый дом для уборки, и сделать все это было легче, если сын не путался под ногами.
Прежде чем уйти, Отэм вытащила файлы контрагентов и положила их на пачку бумаг, которую нужно было забрать домой. Зазвонил мобильник, лежавший на столе, и Отэм, узнав номер Сэма, ответила.
— Что случилось?
— Коннер у меня. Подумал, что должен дать тебе знать.
Как предусмотрительно. Как непохоже на Сэма.
— Спасибо.
— Завтра вечером у меня игра.
Отэм присела на край стола, глядя в окно на парковку.
— Да. Коннер мне говорил.
— Он хочет пойти.
На другой день Коннеру идти в школу, но если его учеба не пострадает, Отэм могла бы и отступить от своего правила. Через несколько недель Сэм уедет, и Коннер не сможет видеть его.
— Если он не устанет, то все в порядке. Просто попроси Натали привезти его домой, когда он начнет вырубаться.
— Ага. Угу. Ты будешь смотреть игру по телевизору?
— Игру? — С чего это Сэм так разговорчив? — Нет.
— Ты работаешь?
— Завтра вечером нет. — Она только что купила стразы и хотела на что-нибудь их приклеить. — Ноябрь у меня обычно не сильно загружен.
— У Натали грипп.
— Очень жаль.
Может быть, на дешевую уродливую вазу, а лучше на стеклянные подсвечники. Это должно выглядеть классно, и можно будет использовать их для различных мероприятий. Может быть.
— Так… ты сможешь привезти Коннера на игру?
Или на ручки и…
— Что? Стоп. Нет. Я занята.
— Чем? Ты только что сказала, что не работаешь.
Какое это имеет значение? Она Сэму ничего не должна.
— Кое-чем.
— Чем кое-чем?
— У меня целый список кое-чего.
— Конечно, он у тебя есть, но разве то, что в твоем списке, важнее того, чтобы позволить Коннеру посмотреть, как я играю?
Почти все, но, чтобы показать Сэму, как низко он находится в ее персональной пищевой цепочке, Отэм сказала:
— Мои стразы.
— Твои что?
— У меня есть стразы, и я собираюсь приклеить эти стекляшки на вазу или еще куда-нибудь.
— Иисусе.
— Я не должна тебе никаких объяснений, Сэм. — Встав, Отэм положила руку на бедро. — Но если хочешь знать правду, я ненавижу хоккей.
— Это то же самое, как если бы ты сказала, что ненавидишь Канаду.
— Я не канадка, — заметила она.
— А Коннер — канадец. Послушай… — Отэм показалось, что Сэм переложил трубку к другому уху, прежде чем продолжить: — Я бы не стал просить, но во вторник я уезжаю на неделю.
Отэм услышала, как тонкий голосок молит:
— Пожалуйста, мамочка.
— Это нечестно, Сэм.
— Я знаю. — Конечно, он знал. И не раскаивался. — Тебе не нужно быть там всю игру, — продолжил он. — Если ты или Коннер устанете, ты можешь уехать. Всего один раз, Отэм. Я бы не попросил, но Коннер очень хочет увидеть, как я надеру задницу Седину.
— Коннер не любит жестокость.
— Это не жестокость. Это хоккей.
Точно.
В этот раз она даст Сэму то, что он хочет, но Отэм на самом деле не хотела и не собиралась облегчать ему жизнь за здорово живешь.
— Что мне за это будет?
Последовала пауза, затем Леклер спросил, и его голос отозвался глубоким рокотом у нее в ухе:
— Что ты хочешь, сладкая?
Отэм закатила глаза.
— Хочу, чтобы ты перестал давить на меня. Ты избалован и привык, что все делают так, как ты хочешь. Я на тебя не работаю. И я не одна из твоих женщин. Моя жизнь не вращается вокруг твоих нужд, потребностей и желаний.
— Отэм, — вздохнул он, — я точно знаю, что из жизней всех женщин на планете, твоя жизнь точно не вращается вокруг моих желаний.
В центре Сиэтла в «Кей Арене» гремела песня «Добро пожаловать в Джунгли». Через две минуты после начала второго периода счет был равным — по два гола у каждой команды. Уолкер и игрок «Ванкувера» — Хенрик Седин — стояли на точке вбрасывания за синей линией «Чинуков». Шайбу вбросили, музыка прекратилась, и звук «Axl Rose» сменился стуком клюшек по льду.
Сэм сидел на скамейке и лил себе воду в рот. Потом сплюнул между ног и вытер уголки губ тыльной стороной ладони.
— Хенрик создает пространство и давку во вратарской площадке, — говорил сзади Марк Бресслер. — Займись им и убери из дальнего угла Марти.
Сэм кивнул, следя глазами за действом на льду. У передней линии «Кэнакс» была скорость, но их защита не была такой же быстрой. Если «чинуки» продолжат давить на защиту и Луонго, то смогут устроить «Кэнакс» хорошенькую взбучку.
Сидевший рядом Андре крикнул проезжавшему мимо Барроузу:
— Ты следующий, идиот!
Сэм засмеялся, переводя взгляд влево за ворота на розовую бейсболку Отэм. Казалось, что она от кого-то прячется. Кепка, поднятый воротник, как будто Отэм была двойным агентом и не хотела, чтобы ее узнали. Сэм даже немного удивился, что она не надела тот свитер «Питтсбурга», просто чтобы вывести бывшего из себя.
Леклер почувствовал руку на своей спине, поднялся и засунул капу в рот. Они с Владом перепрыгнули через бортик, и Сэм направился к противоположной стороне арены.
Кеслер опустил шайбу на лед, ведя кусок вулканизированной резины крюком клюшки. Сэм следил за лицом Кеслера, читая его, и в ту секунду, когда игрок «Кэнакс» опустил взгляд, Сэм бедром толкнул его на бортик. Плексиглас загрохотал, а Леклер тем временем боролся за шайбу, орудуя крюком своей клюшки и подначивая:
— Ты, небось, тащишься, когда тебя имеют в задницу.
— Отсоси мне, Леклер.
— Сначала ты, дерьмо собачье.
Он бросил шайбу через коридор к Даниэлю и покатился к красной линии. Раздался свисток, и судья объявил проброс.
Сэм взглянул на Коннера и Отэм. Сын махал ему поролоновым пальцем, и сердце Сэма сжалось. Тень от козырька кепки скрывала глаза Отэм и касалась изгиба ее губ. Леклер был благодарен, что несмотря на свое очевидное отвращение к нему и хоккею, она привела Коннера.