Индекс страха

Слушая Алекса, Квери вновь ощутил беспокойство, но прежде, чем он успел ответить, зазвонил телефон.

— Мистер Жену только что спустился вниз, — сказала Эмбер. — Он сейчас будет у вас.

— Благодарю. — Квери повернулся к Хоффману. — Похоже, он находился в здании. Странно, не так ли? Что он здесь делает? Может быть, он знает, что мы его подозреваем?

— Может быть.

Александр вышел из туалета и вернулся в свой кабинет. Ему в голову пришла новая идея. Вытащив ящик письменного стола, он схватил книгу, принесенную в офис утром — исследование Дарвина, о котором он звонил Квери в полночь.

— Посмотри сюда, — сказал Хоффман, быстро переворачивая страницы.

Он открыл книгу на фотографии старика с искаженным от ужаса лицом. «Гротескная фотография, — подумал Квери. — Что-то похожее на шоу уродов».

— Что ты видишь? — спросил Хоффман.

— Я вижу викторианского психа, который только что обделался.

— Да, но посмотри внимательнее. Видишь кронциркуль?

Квери вгляделся в фотографию. Две руки, по обе стороны от лица старика, прикладывают металлические планки к его лбу. Голова жертвы зафиксирована стальным подголовником; казалось, он одет в хирургический халат.

— Конечно, вижу.

— Кронциркуль прикладывает французский врач по имени Дюшенн де Булон. Он считал, что выражение человеческого лица есть врата его души. Он приводил в движение мышцы при помощи гальванизма — так в викторианскую эпоху называли электричество. Они часто его использовали, чтобы заставлять дергаться лапки мертвой лягушки, — очень подходящий трюк для вечеринки. — Александр подождал, пока Квери поймет важность его слов, но, поскольку тот продолжал с недоумением смотреть на фотографию, добавил: — Этот эксперимент состоял в том, чтобы вызвать на лице гримасу страха и заснять ее на фотографию.

— Ладно, — осторожно сказал Квери. — Я понял.

Хоффман нетерпеливо взмахнул книгой.

— Разве ты не видишь, что нечто похожее происходит со мной? Это единственная иллюстрация в книге, на которой виден кронциркуль — на других Дарвин их изъял. Я являюсь целью эксперимента, который должен заставить меня испытывать страх, а мои реакции тщательно фиксируются.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Квери понял, что голос ему повинуется.

— Мне очень грустно это слышать, Алекс. Наверное, ты испытываешь крайне неприятные чувства.

— Главный вопрос: кто это делает и зачем? Очевидно, идея принадлежит не Жену. Он лишь инструмент…

Но теперь уже Хьюго перестал обращать внимание на слова Хоффмана. Он размышлял о своей ответственности генерального директора компании перед инвесторами, перед служащими и (он без малейшего стыда был вынужден позднее признать это) перед собой. Квери вспомнил аптечку Хоффмана много лет назад, наполненную таким количеством действующих на мозг лекарств, что их хватило бы наркоману на полгода полного счастья, и еще о своем строгом приказе Раджамани: не выражать никаких сомнений в психическом состоянии президента компании.

«Интересно, что произойдет, если какая-то часть этой информации станет всеобщим достоянием?» — подумал он.

— Давай присядем, мы должны кое о чем поговорить.

Хоффмана рассердило то, что Квери прервал его монолог.

— Это так срочно?

— Да, очень.

Хьюго присел на диван и предложил Александру устроиться рядом. Однако тот молча уселся за свой письменный стол и смахнул с его поверхности обломки детектора пожарной безопасности.

— Ладно, я тебя слушаю. Только не начинай говорить, пока не вынешь батарейку из своего телефона.

Хоффмана не удивило, когда Квери не сумел оценить важности книги Дарвина. Всю жизнь он воспринимал новые понятия быстрее, чем другие люди; и именно по этой причине был вынужден проводить многие дни в долгих и одиноких скитаниях своего разума. Со временем окружающие его все понимали, но он уже путешествовал совсем в других измерениях.

Александр молча смотрел, как Хьюго разбирает свой телефон и откладывает батарейку в сторону.

— У нас возникла проблема с ВИКСАЛ-4, — сказал он.

— Какого рода?

— Он избавился от дельты хеджа.

— Это просто смешно. — Хоффман повернул к себе клавиатуру, включил свой терминал и начал проверять разные позиции — по секторам, размерам, типам и так далее. Мышка щелкала, как код азбуки Морзе, и каждый следующий монитор удивлял его больше, чем предыдущий.

— Но он полностью вышел из-под контроля, — сказал Александр. — Он не был так запрограммирован.

— Большая часть имела место между ланчем и открытием рынка в США. Мы не могли с тобой связаться. Хорошая новость состоит в том, что он все угадывал правильно — пока. Доу опустился на сто позиций, а если посмотреть на прибыли и потери, то мы в плюсе на двести миллионов к концу дня.

— Но он не должен так работать, — повторил Хоффман. Конечно, существует рациональное объяснение: оно всегда есть. И со временем он его найдет. Должно быть, это связано с остальными событиями, которые с ним происходят… — Ладно, прежде всего, ты уверен, что мы получаем правильные данные? Можем ли мы верить тому, что появляется на наших экранах? Или это саботаж? Вирус? — Хоффман вспомнил о вредоносной программе в компьютере психиатра. — Может быть, вся компания под кибер-атакой, и на нас напала группа хакеров, вы думали о такой возможности?

— Может быть, так и есть, но это не объясняет продажу акций «Виста эруэйз» — и поверь мне, происходящее все больше и больше не похоже на совпадение.

— Да, пожалуй, ты прав. Мы уже это обсуждали…

— Я знаю, — нетерпеливо перебил его Квери. — Но в дальнейшем история получила продолжение. Теперь создается впечатление, что катастрофа была вовсе не следствием отказа механики. Какие-то исламские террористы подложили бомбу, о чем сообщили на одном из своих веб-сайтов, когда самолет был уже в воздухе. ФБР пропустило их предупреждение, мы — нет.

Сначала Хоффман ничего не понял: слишком большой объем информации он получил сразу.

— Но это вне параметров ВИКСАЛа. Поразительное изменение программы — квантовый скачок.

— А я думал, что речь идет о самообучающемся машинном алгоритме.

— Так и есть.

— Возможно, алгоритм научился чему-то новому.

— Не будь идиотом, Хьюго. Он так не работает.

— Ладно, пусть не работает, я не эксперт. Проблема в том, что мы должны быстро принимать решение. Либо остановить ВИКСАЛ, либо к полудню завтрашнего дня представить два с половиной миллиарда обеспечения банкам, чтобы они позволили нам продолжить торговлю.

Мари-Клод постучала в дверь и распахнула ее.

— Месье Жену пришел.

— Позволь мне поговорить с ним, — сказал Квери Хоффману. У него возникло ощущение, что он играет в какую-то аркадную игру, и все летит в его сторону.

Мари-Клод отошла в сторону, пропуская бывшего полицейского. Его взгляд тут же обратился к дырке в потолке.

— Заходи, Морис, — сказал Квери. — Закрой дверь. Как видишь, мы здесь играем в «Сделай сам» и хотим получить у тебя объяснения.

— Вы о чем? — спросил Жену, закрывая за собой дверь. — Почему я должен что-то объяснять?

— Видит бог, Хьюго, он сохраняет хладнокровие. Надо отдать ему должное.

Квери поднял руку.

— Алекс, пожалуйста, подожди минутку, ладно? А теперь, Морис, давай не будем вешать лапшу на уши. Мы хотим знать, как долго это продолжается. Кто тебе платит? Кроме того, ты должен нам сказать, не поражена ли твоими вирусами наша компьютерная система. Это срочно, потому что фонд попал в очень сложную волатильную ситуацию. Мы не хотим вызывать полицию, но, если у нас не будет другого выбора, мы так и поступим. Так что теперь все зависит от тебя, и я очень тебе советую быть совершенно искренним.

Через несколько мгновений Жену посмотрел на Александра.

— Я могу все ему рассказать?

— Что именно? — спросил Хоффман.

— Вы ставите меня в очень неудобное положение, доктор.

— Я не знаю, о чем он говорит, — сказал Хоффман Квери.