Страница 47 из 65
Вернулся парень минут через десять. На его физиономии играла странная улыбка, а глаза хитро блестели, но объяснить мне причину своего веселого настроения, он, увы, не собирался, загадочно отвечая на заданные мной вопросы:
— Узнаешь потом.
Когда «потом», и что «узнаю» понять я, к сожалению, не могла, поэтому сидела напротив него с видом полного недоумения. Моего спутника, похоже, забавляло такое положение дел, а я с каждой минутой становилась все мрачнее и мрачнее, меня мучило любопытство, удовлетворять которое Андрей совершенно не желал. Последней каплей для моих расшатанных нервов оказалось его усердное стремление выпроводить меня домой.
— Я что, мешаю тебе? — хмурясь, поинтересовалась я сквозь сжатые от злости зубы.
— Нет, конечно, — он по-прежнему улыбался. — Но мне надо решить кое-какие дела.
— Какие? — прорычала я, начиная беситься.
— Узнаешь потом.
Эта фраза привела меня в ярость. Каменский упорно создавал интригу, подливая масла в огонь своими короткими ничего не значащими репликами. Ему доставляло удовольствие водить меня за нос, не говоря, в чем загвоздка, но открыто демонстрируя ее наличие. Парень создал тайну и теперь с интересом наблюдал, как я мучаюсь, пытаясь ее узнать. Ну, разве это не издевательство?
— Если ты мне сейчас же все не разъяснишь, я тебя поколочу, — перейдя к угрозам, заявила я гневно.
Но, вместо ожидаемого испуга, моим глазам предстало зрелище весело смеющегося собеседника.
— Да иди ты в баню! — фыркнула я, обидевшись и, быстро поднявшись, выскочила вон.
Он нагнал меня почти сразу и, схватив за плечи, повернул к себе.
— Катенька, не дуйся на меня, пожалуйста, — проговорил рокер, тревожно глядя в мои хмурые глаза. — Обещаю, что ты скоро обо всем узнаешь. Ладно? Давай, не будем ссориться.
— Хорошо, — я вырвалась. — К тому же у меня тоже много дел сегодня.
Я демонстративно посмотрела на часы, стрелки показывали половину четвертого. Если все идет по плану, то Вера уже на пути ко мне. Поэтому продолжать уговаривать собеседника раскрыть карты, которые он старательно прятал, не было ни времени, ни смысла.
— Вечером созвонимся, — бросила я, уходя.
— Катя, — Андрей подождал, когда я обернусь, потом продолжил, — Как твой не сданный экзамен? Все устроилось?
Теперь я посмотрела на него с таким видом, будто передо мной стоял не простой смертный, а пророк какой-нибудь, по меньшей мере. Откуда ему знать о поставленной Кривошеиным оценке? Или, может, у меня просто разыгралось воображение, раз я в обычном вопросе увидела тайный смысл?
— Да. Мне поставили «пять», — выдавила я из себя, все еще находясь под впечатлением того, что музыкант заговорил на эту тему не спроста.
— Вот и замечательно! — весело воскликнул он. — Я очень рад за тебя, Катя.
— Пока, — решив, что надо поскорее сваливать, чтобы не услышать от него очередную странность, пробормотала я.
— До вечера, — проводив меня взглядом, сказал парень.
«Либо ко мне вернулась паранойя, либо рокер что-то темнит. Во всяком случае, вид у него слишком уж загадочный, — размышляла я, спускаясь в метро. — Ох, не нравится мне подобного рода таинственность. Особенно, когда за каждым углом ожидаешь увидеть маньяка. Правда, я сама не была до конца честна с Каменским. Ну, а долг, как водится, платежом красен, так что нечего злиться. Подожду, когда он решит мне все рассказать сам, тогда и выводы сделаю. В любом случае, Андрей не насильник. В этом я, абсолютно, уверена. Иначе он не стал бы проявлять в отношении меня столько заботы. А вот Валя… Его нервозность и вспыльчивость мне что-то не внушают особого доверия».
К моменту моего появления на пороге собственной квартиры, я была, абсолютно, убеждена в причастности Быстрова к нападениям. Рассудок при помощи логики быстро заглушил доводы влюбленного сердца, выступавшего в защиту спасателя. Разбившись вдребезги о твердую стену неопровержимых улик, выстроенную моим разумом, бедное сердечко жалобно ныло, сокрушаясь над получившими трещину чувствами. Я была вынуждена признать, что боюсь Валентина и… люблю.
— Ты опоздала, — встретив меня в дверях, укоризненно проговорила Вера. — Я беспокоилась за тебя.
Она стояла напротив с взволнованным видом и не сводила с моего лица встревоженных серых глаз. Подруга уже успела переодеться в домашний длинный халат, который привезла с собой вчера. На ее ногах были обуты темно-зеленые шлепки с причудливой вышивкой на закрытых носах. В этом наряде Вера выглядела очень стройной. Роскошные волосы она заколола на затылке, но две тонкие пряди все равно умудрились выбиться из тугой прически, и теперь они свисали русыми нитями ей на глаза. Небрежным жестом откинув непослушные волосы, собеседница вновь заговорила:
— Я познакомилась с его мамой, Очень милая женщина.
— Не сомневаюсь, — раздеваясь в прихожей, отозвалась я. — Да, и сын у нее не маньяк! — в моем голосе звучала твердость, а во взгляде подруги появилось недоверие.
— Это он тебе сказал? — спросила она, приподняв слегка бровь.
— Я сама так решила. Насильник — Валя, — тоном судьи, вынесшего приговор, объявила я, вздыхая.
Вера печально покачала головой и трагично произнесла:
— Насильник — Андрей.
Наши взоры пересеклись, выразив взаимное удивление и несогласие тем, что мы только что услышали друг от друга. Я не выдержала первой.
— Почему? — вопрос слетел с моих губ так тихо, что я сама могла с трудом разобрать его, не говоря уже о той, кому он адресовался. Но она поняла смысл моего, практически, беззвучного слова, и спокойно ответила:
— Я узнала много интересного о твоем новом друге, боюсь, что парень старательно тебе пудрит мозги, Катюха. Его словоохотливая мама поведала мне о сыне столько любопытной информации, что теперь я твердо знаю, кто он на самом деле.
— И кто? — заворожено глядя на нее, пробормотала я, пытаясь вырвать из пасти довольного моим возвращением Лари снятый с ноги сапог. Однако пес упорно не желал выпускать отвоеванную добычу, вероятно, боясь, что я снова куда-нибудь уйду.
— Тип в полосатом «петушке»! — с уверенностью сообщила Вера.
— А доказательства? — не сдавалась я, продолжая отстаивать свою правоту. — Улик против Быстрова гораздо больше.
— Оставь бедного спасателя в покое, — криво усмехнувшись, попросила она. — Послушай лучше кассету, на которую я записала наш с Марией Ивановной разговор.
Подруга принесла из комнаты мой старенький магнитофон и поставила его на кухне, куда мы с ней отправились, намериваясь поболтать о насущном во время чаепития. Я зажгла газ под чайником, а она занялась подключением шнура к сети, чтобы мы могли познакомиться с беседой на пленке.
— Как тебе удалась эта авантюра? — с нескрываемым восхищением глядя на Веру, спросила я. — Или Каменская представляет собой «находку для шпиона»?
— Не без этого, — собеседница улыбнулась, вставляя в магнитофон кассету. — Она, действительно не прочь поговорить. Правда, заявившись к ней в гости, я сообщила, что работаю в студенческой газете нештатным сотрудником, и сейчас пишу статью о ребятах, которые помимо учебы занимаются творчеством.
— Она тебе поверила?! — я удивилась, хотя… кому лучше меня знать, какой убедительной, порой, бывает моя дорогая подруга.
— Вообще-то, да, — с гордостью ответила она. — Особенно, после того, как я начала горестно сокрушаться по поводу отсутствия ее сына. Мария Ивановна предложила мне зайти попозже, но я страдальчески посвятила ее в напряженный график моего забитого под завязку дня. Уговорить женщину рассказать мне об Андрее помогла фраза про то, что завтра я уже должна буду сдать в редакцию материал. В конечном итоге она сдалась и все мне выложила.
— Что «все»?
— Слушай, — Вера нажала на пуск и прибавила громкость.
Я медленно опустилась на табуретку, с интересом глядя на крутящуюся пленку, и, подперев руками подбородок, застыла в ожидании. Тихое шипение, наконец, прекратилось и из магнитофона послышалась чья-то речь. Голос был мелодичный и немного беспокойный.