Страница 48 из 73
Почти сразу после известия о разрыве дипломатических отношений с Турцией, Корнилов приказал заблаговременно готовить Черноморский флот к военным действиям, еще задолго до официального объявления войны в ноябре 1853 года. В Севастополе укреплялись и строились новые оборонительные фортификации, началась переброска русских войск к берегам Кавказа.
В Крымской войне Россия потерпела поражение. В марте 1856 года был подписан Парижский мирный договор, по которому Россия согласилась на нейтрализацию Черного моря с запрещением иметь там военный флот и базы, уступала Турции южную часть Бессарабии, обязалась не возводить укреплений на Аландских островах и признавала протекторат великих держав над Молдавией, Валахией и Сербией…
Россия потеряла немало славных своих сыновей. Утром 5 октября 1854 года во время обстрела Севастополя англо-французской артиллерией был смертельно ранен вице-адмирал Корнилов. Владимир Алексеевич был одним из главных организаторов Севастопольской обороны. В последние дни он часто призывал защитников города: «Будем драться до последнего. Отступать нам некуда; позади нас море, впереди неприятель».
Последними словами Владимира Алексеевича были: «Отстаивайте же Севастополь!..»
Исследователи биографии Корнилова утверждают, что весной 1853 года, задолго до начала войны, Владимир Алексеевич, словно предчувствуя грядущее поражение России, сделал попытку и в обход Меншикова, отправил великому князю генерал-адмиралу Константину Николаевичу донесение, в котором предлагал осуществить прорыв русского флота с десантом в районе Буюк-дере, расположенном на европейском берегу Босфора (где, кстати, находилась и резиденция русского посла в Константинополе, который в случае необходимости мог бы прийти на помощь со всей своей агентурой и верными людьми). Очевидно, Корнилов надеялся, что великий князь Константин Николаевич, которому Константинополь был близок не только в плане военных завоеваний, откликнется на его предложения. Но, похоже, Владимир Алексеевич не получил ответа на свое послание — ни положительного, ни отрицательного. А если бы Константин Николаевич откликнулся на предложение верноподданного русского флотоводца Корнилова, как развернулись бы события Восточной войны? Об этом никому теперь не дано знать…
Смерть султана Абдул-Меджид-хана
Спустя семь лет после окончания Крымской войны, в июне 1861 года, скончался в своем дворце Далма-Бахче, на европейском берегу Босфора, султан Абдул-Меджид-хан. Ему было тридцать восемь лет. Едва великий визирь известил об этом событии, наследник, единственный брат почившего владыки, немедленно отправился в парадном каике через Босфор в старый дворец Топкапу, сел на трон Константина и принял присягу в верности. Его тут же поздравили с восшествием на престол сановники, духовные лица, военные и другие придворные. Туда же привезли, по обычаю, обернутый в дорогие ткани и циновку труп покойного султана и положили его у подножия трона, на котором восседал новый султан.
Символичными при этом действе были слова главы духовенства — шейх-уль-ислама, который указал преемнику на труп и назидательно произнес: «Взгляни, падишах, и помни, чем в свою очередь кончится и твое, и всякое царствование…». Новый султан прослезился от этих слов. После этого труп из циновки переложили в деревянный гроб, тоже обитый и покрытый тканями, и понесли на руках с пением и в сопровождении конвоя по улицам Стамбула до мечети-усыпальницы. К вечеру окончилась вся церемония похорон, и уличные глашатаи возвестили жителей Константинополя, что «волею Божиею султан Абдул-Meджид-хан отошел в вечность, и наследовал ему брат его султан Абдул-Азис-хан, коего жизнь да хранит Аллах на многия лета!..».
Почему Россия с таким вниманием отнеслась к смерти Абдул-Меджид-хана? Покойный султан, несмотря на чрезмерное увлечение своими наложницами, был в общем-то покладистым и добрым человеком. Но самое главное беспокойство российского государства вызывал вопрос: будет ли его преемник Абдул-Азис-хан придерживаться принципа веротерпимости, провозглашенного предыдущими султанами? Дело в том, что вскоре после восшествия на престол молодой тогда еще Абдул-Меджид-хан собрал на третий двор Серая, Гюльхане (Розовом доме), где обычно собирался диван (высший совет при султане), всех придворных сановников Порты, военачальников, наместников и губернаторов турецких провинций, а также пригласил владык — представителей других вероисповеданий: православных, католиков, армян, турецких евреев. Присутствовали при этом также послы множества иностранных государств в Константинополе.
Министр иностранных дел Рашид-паша зачитал указ, именуемый Хатти-Шериф-Гюльхане, который провозглашал уравнение в правах представителей разных христианских вероисповеданий с турецкими подданными. Было понятно, что подавляющее большинство пунктов указа никогда не соблюдалось, но все же это был мощный аргумент для выяснения отношений на межгосударственном уровне. Будет ли новый султан Абдул-Азис-хан придерживаться в своей политике предыдущего направления по этим вопросам? Этот вопрос беспокоил не только Россию, но и другие европейские государства. Несмотря на то что Порта была совершенно обессилена восточными войнами и практически порабощена западными государствами, а запросы султанского двора «съедали» большую часть казны, Турция все же оставалась независимым государством, с которым надо было считаться.
Кто вы, господин С.Н.?
В конце 60-х годов XIX века в «Русском вестнике» были опубликованы путевые заметки, подписанные загадочными инициалами «С. Н.». Кем был этот загадочный С. Н.? В те времена было модным печататься под псевдонимами или анонимно. Доходило до того, что некоторые литераторы имели по нескольку десятков псевдонимов за свою жизнь.
Путешествие инкогнито с инициалами «С.Н.» в Стамбул было длительным — примерно с июня 1861 года по май 1866 года (а может, и более того?..). Он был вхож в русское посольство в Константинополе. Владел турецким и другими восточными языками, так как свободно передвигался между Турцией и Грецией, а также бывал в ближних с турецкой столицей провинциях. Загадочный С.Н. не состоял переводчиком при посольстве, так как неоднократно обращался в случае необходимости к штатным драгоманам с различными просьбами.
Этот человек прекрасно знал не только историю России, но и Турции. Господин С. Н., по всей вероятности, пользовался расположением в посольстве, так как его включали в свиту посла на приемах самого высокого уровня. Его пребывания в турецкой столице не касались смены послов, случавшиеся в этот период в русском дипломатическом представительстве.
Кем он был: путешественником, ученым, писателем, дипломатом?… Возможно, исследователям это удастся выяснить. Но достоверным остается факт, что загадочный С.Н. оставил после себя бесценные свидетельства истории пребывания русских в Константинополе в первой половины XIX века, вместе с тем передав атмосферу того времени, сопровождающиеся яркими зарисовками быта турецкой столицы, ее истории и традиций.
Господин С. Н., несомненно, был блестящим литератором, о чем свидетельствуют язык, манера и образность его повествования. Сам сочинитель и его герои — реальны, а благодаря писательскому таланту С.Н. все они разом шагнули сквозь века и стали известны нынешним поколениям…
Курьез статского советника Ф
В конце 50-х — начале 60-х годов XIX века в Константинополе проживал статский советник Ф., рожденный в турецкой столице в семье директора русской коммерческой канцелярии. Господин С.Н. отмечал, что Ф., следуя фамильной традиции и зову патриотического долга, в семнадцать лет поступил на службу при стамбульской дипломатической миссии в Константинополе. С нетерпением молодой человек ждал торжественной аудиенции у султана, чтобы не только обновить свой новенький мундир русского дипломата, но и с гордостью заявить о своем назначении. Вскоре этот желанный день настал.