Страница 17 из 65
Я качаю головой, желая того, чтобы я могла объяснить ему все, о чем говорил мне Уорнер, и не походила бы при этом на наивную, доверчивую идиотку.
— Это не... — я вздыхаю. — На самом деле он не хотел использовать меня в таком качестве... — пытаюсь сказать я.
У Кенджи вырывается смешок.
— Черт возьми, — говорит он. — Ты на самом деле веришь ему, да? Ты проглатываешь всю ту чушь, которой он тебя кормит...
— Ты не знаешь его, Кенджи, это несправедливо...
— Боже мой, — выдыхает он, снова смеясь. — Ты на полном серьезе хочешь рассказать мне о том, что я не знаю человека, который вел меня в бой? Он был моим чертовым командиром, — говорит мне Кенджи. — Я прекрасно знаю, что он из себя представляет...
— Я не пытаюсь с тобой спорить, хорошо? Я и не ожидаю того, что ты поймешь...
— Это смехотворно, — говорит Кенджи, хрипя от смеха. — Ты реально не понимаешь, да?
— Не понимаю чего?
— Ну и ну, — внезапно говорит он. — Кент будет вне себя, — говорит он, с весельем растягивая слова. Он действительно посмеивается.
— Погоди... что? При чем тут Адам?
— Ты ведь осознаешь, что ты не задала мне про него ни единого вопроса, да? — пауза. — В смысле, я поведал тебе обо всем, что с нами случилось, а ты такая:
— О, хорошо, клевая история, бро, спасибо, что рассказал. Ты не запаниковала и не спросила о том, не был ли ранен Адам. Не спросила у меня о том, что вообще с ним случилось и как он сейчас держится, особенно в свете того, что он считает тебя погибшей и все такое.
Внезапно я ощущаю тошноту. Замираю. Чувствую себя пристыженной и виноватой, виноватой, виноватой.
— И теперь ты стоишь здесь, защищая Уорнера, — говорит Кенджи. — Того самого парня, который пытался убить Адама, и ты ведешь себя так, словно он приходится тебе другом или вроде того. Словно он всего лишь обычный парень, ставший жертвой неправильного восприятия. Словно все на свете всё совсем не так поняли, и, вероятно, по причине того, что все мы — всего лишь кучка осуждающих, завистливых придурков, которые ненавидят его за то, что ему досталось такое прекрасное, красивое лицо.
Стыд опаляет мою кожу.
— Я не идиотка, Кенджи. У меня есть основания говорить то, что я говорю.
— Да, и, возможно, я намекаю на то, что ты и понятия не имеешь о том, о чем говоришь.
— Проехали.
— Никаких — проехали— в разговоре со мной...
— Проехали, — повторяю я.
— Боже мой, — говорит Кенджи, не обращаясь ни к кому конкретно. — Думаю, эта девчонка хочет, чтобы ей надрали задницу.
— Ты не смог бы надрать мне задницу даже в том случае, если бы у меня их было с десяток.
Кенджи смеется.
— Это вызов?
— Предупреждение, — говорю я ему.
— Оооох, теперь ты мне угрожаешь? Маленькая плакса научилась угрожать?
— Заткнись, Кенджи.
— Заткнись, Кенджи, — передразнивает он меня плаксивым голосом.
— Сколько нам еще идти? — спрашиваю я слишком громко, испытывая раздражение и пытаясь сменить тему.
— Почти пришли, — коротко отвечает он.
Ни один из нас в течение нескольких минут не произносит ни слова.
Затем:
— Ну, так... почему ты прошел весь этот путь пешком? — спрашиваю я. — Разве ты не упоминал о том, что у вас есть танк?
— Да, — отвечает Кенджи, вздыхая, наш спор моментально забывается. — В действительности, у нас есть два танка. Кент сказал, что он угнал один во время вашего первого побега; он по-прежнему находится в гараже.
Конечно же.
Как я могла забыть?
— Но мне нравятся пешие прогулки, — продолжает Кенджи. — Мне не приходится волноваться о том, что меня кто-нибудь заметит, и я всегда надеюсь на то, что, гуляя пешком, я, возможно, смогу заметить то, чего в противном случае не заметил бы. Я по-прежнему надеюсь на то, — говорит он, его голос снова становится натянутым, — что мы обнаружим еще кого—нибудь из наших людей, которые, возможно, прячутся где-нибудь неподалеку.
Я снова сжимаю руку Кенджи, и прижимаюсь к нему.
— Я тоже, — шепчу я.
Глава 17
Старый дом Адама в точности такой, каким я его запомнила. Мы с Кенджи украдкой проскальзываем в подземный гараж и проходим несколько лестничных пролетов к верхним этажам. Я так нервничаю, что не могу сказать ни слова. Я скорбела о потере друзей уже дважды, и сейчас чувствую, что этого просто не могло происходить. Но должно. Это должно быть правдой.
Я хочу увидеть Адама.
Я хочу увидеть лицо Адама.
Хочу, чтобы это было реальным.
— Когда они искали нас впервые, они взорвали дверь, — говорит Кенджи, — И сейчас она немного.. заблокирована. Мы навалили кучу мебели, чтобы ее нельзя было открыть, и теперь она застряла.. Так что.. чтобы открыть ее, нам понадобится некоторое время.
— Но если не брать это во внимание, то это небольшое укрытие было хорошо для нас. У Кента есть еще тонна еды, и вся сантехника исправна, так как он заплатил по всем счетам почти до конца года, — сказал он.
Я кивнула головой, слишком напуганная, чтобы сказать что-нибудь. Это утреннее кофе вдруг оказалось не очень удачным в моем желудке, я нервничаю с головы до ног.
Адам.
Я собираюсь увидеть Адама.
Кенджи постучал в дверь.
— Открывай, — кричит он, — Это я.
На минуту все, что я слышу, это звук тяжелого движения скрипучей древесины, визгливого металла, и серию тихих стуков. Я наблюдаю за тем, как трясется дверной косяк, когда кто-то пытается открыть дверь с другой стороны.
А потом она открывается. Очень медленно. Мне нужно взять себя в руки, чтобы устоять на месте.
У двери стоит Уинстон.
Уставившись на меня.
— Пресвятые черти, — говорит он.
Он тянет свои очки вниз, я замечаю, что они склеены скотчем между собой, и смотрит на меня. Его лицо все в синяках и следах побоев, нижняя губа распухла и потрескалась. Его левая рука перевязана бинтом, обмотанным вокруг ладони несколько раз.
Я робко улыбаюсь ему.
Уинстон сгребает рубашку Кенджи и дергает его на себя, по-прежнему сосредоточив свое внимание на мне.
— У меня снова галлюцинации? — спрашивает он, — Потому что если это галлюцинации, я собираюсь мертвецки напиться. Черт возьми, — говорит он, не дожидаясь ответа Кенджи, — Если бы я хоть представлял, сколько будет высасывать из меня это гребанное сотрясение, я бы выстрелил в себя, когда был шанс.
— Это не галлюцинации, — перебивает его Кенджи, смеясь, — Теперь заходи внутрь.
Уинстон продолжает пялиться на меня, широко раскрыв глаза, но пятится, давая нам пройти в комнату. Как только я переступила порог, я сразу же окунулась в другой мир; совершенно иные воспоминания. Это дом Адама.
Первое место, где я когда—то нашла убежище. Первое место, где я когда—то чувствовала себя комфортно.
И теперь оно полно людей; слишком маленькое, чтобы вместить столько народу. Касл, Брендан, Лили, Ян, Алия, Джеймс — все застыли без движения, ожидая хоть слова. Они все смотрели на меня с недоверием. И я просто хотела сказать что-нибудь, найти нужные слова для группы выживших, моих единственных друзей, когда Адам вышел из комнаты, которая, как я знаю, принадлежит Джеймсу. Он отвлечен, держит Что-то в руках, и не замечает резкой смены атмосферы.
Но потом он видит.
Его рот раскрылся, будто бы для каких—то слов, все, что он держал упало, разрушив мертвую тишину и вернув всех к жизни.
Адам осматривает меня, остановив взгляд на моем лице; его грудь тяжело вздымается, на лице написана борьба огромного количества эмоций. В его взгляде читается наполовину ужас, наполовину надежда. Или может боязнь надежды.
И хотя я понимаю, что мне надо бы заговорить первой, но вдруг осознаю, что я понятия не имею, что сказать.
Кенджи подходит ко мне и расплывается в широкой улыбке. Он кладет руку мне на плече. Сжимает. И говорит, — Смотрите, что я нашел.
Адам начинает двигаться по комнате, но это выглядит странным — все началось, словно в замедленной съемке, и сейчас момент точно не кажется реальным. Так много боли в его глазах.