Страница 125 из 140
‑ Насколько я помню, говорил так не Сайрес Смит, а Пенкроф. Но идею вашу горячо поддерживаю. Будем отныне считать Лианкур передовой морской твердыней России!
‑ Хорошо было бы постоянно держать здесь авиаматку и базу подводных лодок. Ну и дивизион эсминцев. Вот еще бы островки были хоть чуть побольше...
‑ Ну, извините, Георгий Карлович, к чему пристал, к тому пристал, ‑ захохотал Бахирев, одновременно морщась от боли в раненой руке. ‑ Знал бы заранее, добирался бы до Дажелета. Большого гарнизона здесь не удержать, но для японцев и Лианкур может стать хорошей занозой.
В дверь каюты, постучавшись, протиснулся какой‑то молодой лейтенант, впустив царивший снаружи тошнотворный горелый запах ‑ японцы продолжали сжигать своих покойников. В дрожащих руках лейтенант сжимал листок бумаги. Козырнув с порога, он и растерянно оглядывался, очевидно, не зная, к какому из двух адмиралу обращаться...
‑ Ваше... Ваше превосходительство, радиограмма... Срочная!
‑ Георгий Карлович, посмотрите! ‑ дипломатично уступил Бахирев младшему по званию.
Старк забрал у лейтенанта листок и стал разбирать написанные торопливым почерком строки, всё более по мере чтения сдвигая брови.
‑ Беда, Михаил Коронатович!
‑ Что случилось? Японцы кого потопили?
‑ Да нет, наши, чёрт бы их подрал... Адмирал Тимирев сообщает. Во Владивостоке революционеры мятеж подняли. И на наших линкорах, что к Владивостоку идут, беспорядки среди матросов. Вот уж беда, откуда не ждали!
‑ Вот что, Георгий Карлович, мне надо срочно во Владивосток. С матросами, извините, у меня получше выйдет разобраться!
Пятничный совет в резиденции приморского военного губернатора проходил в умиротворяющей спокойной обстановке. А ведь не далее как вчера тут всерьез обсуждали, как оборонять город от японского флота и десанта, если адмирал Колчак потерпит поражение. Вообще‑то Владивосток объявляли сильнейшей в мире морской крепостью. Его защищали несокрушимые железобетонные укрепления с полуторасотней только крупнокалиберных орудий, гарнизон составляли более восьмидесяти тысяч штыков. На деле же кадровые гарнизонные части с началом войны перебросили на фронт, а спешно набранные запасные батальоны сейчас доделывали батареи и форты, строительство которых было заморожено в 1916 году. Так что при появлении крупных сил японцев Владивостоку было чего опасаться. К счастью, теперь были все основания говорить ‑ прибытия вражеского флота и десанта Владивостоку можно было уже не бояться.
На совещании присутствовали военный губернатор Приморской области генерал‑лейтенант Владимир Александрович Толмачев, командующий 5‑м Сибирским армейским корпусом генерал‑лейтенант Александр Федорович Турбин, командующий военным портом контр‑адмирал Сергей Николаевич Тимирёв (одновременно ‑ комендант крепости) и другие, меньшие чины. Все благодушно шутили, пока слово вдруг не попросил начальник владивостокской жандармской крепостной команды ротмистр Николай Васильевич Голявин.
‑ Ваше превосходительство! ‑ жандарм так крутил головой, что было непонятно, к кому он конкретно обращается. ‑ Положение наше отнюдь не так блестяще, как кажется. В ближайшие часы следует опасаться беспорядков или даже мятежа...
‑ Полно, Николай Васильевич! ‑ губернатор в парадной форме наказного атамана Уссурийского казачьего войска лениво отмахнулся рукой. ‑ Кто там у нас взбунтуется? Японцы все выселены. Китайцы? Корейцы? Их одна моя конвойная сотня разгонит, если попробуют. Да и с чего могут быть беспорядки?
Хотя в череде должностей, которые прошел нынешний губернатор за время продолжительной служебной карьеры, было и руководство Отдельным жандармским корпусом (недолгое и малоуспешное), ротмистра Голявина генерал Толмачев не жаловал, возможно потому, что тот подчинялся не губернатору, а коменданту крепости.
‑ Ваше превосходительство! Владивосток бурлит. Вчера в газетах только и сказали, что морское сражение состоялось, и оба флота понесли тяжелые потери. Но публика вспоминает, что точно также и о Цусиме писали в первые дни. А сегодня пришли "Самсон" и "Сокол". Всего два эсминца из всей эскадры. Сами побитые, обгорелые, на палубах матросы с затонувших кораблей, стоят плечом к плечу, ступить негде. Надо было бы адмиралу Коломейцеву сразу перед народом выступить, разъяснить...
‑ Николай Николаевич срочно отбыл курьерским в Петроград докладывать государю, ‑ пояснил контр‑адмирал Тимирев. ‑ Да и не разъяснил бы он ничего, ибо находился, увы, в полном аффекте...
‑ Нельзя всё равно было медлить! ‑ нетерпеливо продолжил Голявин. ‑ Известить следовало население о тяжелой, но полной нашей победе. Парад устроить! Фейерверки! Молебны благодарственные отслужить! А что вместо этого? В "Саду Италия" сегодня неизвестные студенты заставили замолчать духовой оркестр. Начали с того, что попросили почтить погибших русских моряков, а кончили вот чем.
Голявин достал из кармана сложенную бумажку, развернул и стал читать вслух:
"Это не только военное поражение, а полный военных крах, смертный приговор царскому правительству! Революция приведет этот приговор в исполнение! Долой самодержавие!"
‑ Безобразие! ‑ вскричал губернатор. ‑ Куда смотрит полицейское управление?!
‑ На нашу полицию, ваше превосходительство, я бы не полагался! ‑ криво усмехнулся Голявин. ‑ Как я уже имел честь докладывать, владивостокский полицмейстер полковник Баринов и начальник сыскной полиции Мажников практически открыто покровительствуют торговле опиумом. Во Владивостоке набирают к себе в полицию отъявленных рецидивистов, бывших каторжан, так что население боится городовых больше открытых грабителей. Установлена связь Баринова и Мажникова с китайскими преступными сообществами. В том числе ‑ с пресловутым "Гунвэй Туан". Это "Общество нерушимой охраны" сотрудничало еще с германцами, устраивало нам диверсии на КВЖД и в Сибири. А сейчас "Туан" кормят японцы. Так что шпионов еле успеваем ловить. И все с отличными документами от нашей полиции. Ну а с революционным подпольем у господ Баринова и Мажникова вообще самые теплые финансовые отношения. Но там уже английские и североамериканские деньги, хотя Британская корона и Соединенные Штаты, вроде, нам как бы пока союзники...
‑ Владимир Александрович! ‑ обратился к губернатору генерал Турбин. ‑ Простите великодушно, но ведь гнать надо этого Баринова. Я тоже о нем много чего наслышан.
‑ Поверьте, не могу, Александр Федорович! ‑ развел руками генерал Толмачев. ‑ Это креатура приамурского генерал‑губернатора. Жаловался я не раз в Хабаровск, требовал отставки полицмейстера, но всё без толку. А в Петроград обращаться, так там у Гондатти куда больше покровителей, чем у меня.
‑ Мда... ‑ Турбин задумчиво посмотрел на Голявина. ‑ Но, всё же, с полицией у нас в России такие проблемы повсеместны, а бунтов особо не наблюдается. Не преувеличиваете ли вы опасность, ротмистр?
‑ Ваше превосходительство! Здесь ситуация особая. Город наш в прошлую, германскую войну единственный оставался свободным для ввоза на всю страну. Заграничные грузы только через нас в Россию шли. Владивостоку из этого кое‑что перепадало, попривыкли к сытой жизни. А сейчас ровно наоборот. Порт в блокаде, да и железная дорога для военных нужд. Подвоза нет, вывоза нет, значит, заводы встают один за другим. Безработица, дороговизна. Продовольствия мало, карточки. Что еще нужно для подрывной агитации? Сейчас чуть ли не у половины обывателей революция в мозгах, а среди рабочих, считай, поголовно! В городе у эсеров и эсдеков с анархистами не только подпольные кружки, а несколько тысяч боевиков в дружинах, и вооружены они не одними револьверами и бомбами‑самоделками. Сюда в мировую войну столько оружия завезли, что Бог знает, сколько со складов по рукам разошлось. И, дай Бог, если только карабины, а не пушки с пулеметами. У нас на Каторжанке и бронепоезд при желании спрятать можно...