Цвет любви

Он почти с грубостью хватает меня за руку и тащит за собой через весь кабинет в примыкающую к нему спальню. Закрывает дверь и поворачивает ключ в замке, бросает мои вещи на пол, подталкивает меня к кровати, так что я падаю на нее спиной вперед, сам остается стоять рядом. Решительное выражение лица, с которым он меня разглядывает, вообще-то должно бы насторожить меня. Вместо этого оно меня возбуждает. Я приподнимаюсь на локтях, осознавая, что в таком положении низкий вырез моего платья открывает бульшую часть груди, но меня это не пугает. Совсем наоборот.

— Разве мы не сделаем это у окна? — с сожалением в голосе интересуюсь я.

— Сделаем, — отвечает он. — Мы сделаем это везде, где захотим. И у окна тоже. Но тогда, когда нам не смогут помешать.

— Я думала, ты этого и хотел.

Он поднимает брови.

— Чего? Чтобы меня застукала собственная секретарша? Нет. Я просто… не до конца продумал.

Все пошло не так, как того хотел Джонатан Хантингтон, и это совершенно не в его духе. Что заставляет меня усмехнуться. Возможно, возбуждение и тот факт, что я лежу на его кровати без трусиков, ударило мне в голову.

— Что, нечто подобное уже было? — с любопытством интересуюсь я.

— Грейс, ты что, не слушала меня? Я обычно не занимаюсь сексом с женщинами, с которыми работаю, ни в офисе, ни дома. Потому что знаю, чем это закончится — слезами и требованиями, которые я не хочу выполнять. Которые я не стану выполнять и в твоем случае, не забывай об этом. — Он серьезно смотрит на меня, но сейчас я не желаю об этом думать. Лучше о том, где и с кем он этим занимается, если не со своими сотрудницами.

— Но ведь ты занимаешься сексом, да? — Похоже, вопрос этот лишний и забавляет его, потому что он улыбается.

— Да.

— А где?

Улыбка сползает с его губ, становится менее открытой.

— Например, здесь, — отвечает он. — С тобой. В порядке исключения.

Я сглатываю слюну, отчетливо чувствуя, что он уходит от ответа. Может быть, у него действительно был секс здесь, или он просто не хочет рассказывать мне о клубе, о котором я так много размышляла?

Теперь, когда Джонатан готов быть со мной, мысль об этом волнует и пугает одновременно. Я так мало о нем знаю. Что это может быть: то, что он ищет там и, очевидно, находит? И с кем?

Джонатан выглядит так, как будто в голову ему пришла какая-то мысль. Он разворачивается и исчезает в ванной. Вернувшись, кладет на прикроватный столик пачку презервативов. А затем начинает расстегивать рубашку.

— Раздевайся, — приказывает он и добавляет: — Медленно.

По спине пробегает горячая волна дрожи, когда я поднимаюсь и становлюсь на колени на кровати. На миг замираю, затем глубоко вздыхаю, развязываю пояс на платье, сбрасываю его с себя. Не считая черного бюстгальтера с кружевами, который остался на мне, я абсолютно голая, потому что трусики с меня Джонатан уже снял.

Довольно странно раздеваться перед ним, но у него дома я уже делала и другие вещи. Кроме того, в этом есть что-то запретное, что сильно заводит меня, заставляя проявляться такие стороны, о существовании которых я раньше даже не подозревала. Словно в замедленной съемке, я сдвигаю платье с плеча, позволяя ему повиснуть на локте, затем повторяю это с другой стороны, стягиваю с себя платье полностью и бросаю его на пол рядом с кроватью.

— Так хорошо? — спрашиваю я; мне нужно его одобрение, чтобы осмелиться действовать дальше.

Джонатан кивает.

— Продолжай.

Он расстегнул рубашку, но теперь стоит неподвижно, только смотрит на меня, а в глазах его вспыхивают опасные искорки. На меня волной накатывает возбуждение, я закусываю губу, заводя руки за спину и раскрывая застежку на бюстгальтере, который я тоже медленно снимаю.

Мои соски настолько затвердели и заострились, что мне почти больно, меня охватывает дрожь. Ведь я понятия не имею, что он собирается со мной делать, и это еще больше усиливает мое желание.

Он делает шаг к кровати.

— А теперь раздень меня, Грейс, — хриплым голосом произносит он.

Я жадно бросаюсь к нему, кладу руки на ремень его черных джинсов, дрожащими пальцами расстегиваю его, расстегиваю ширинку. Его пенис полностью эрегирован, гордо дергается мне навстречу, такой же внушительный, как и в прошлый раз, я восхищенно обхватываю его, чувствуя стальную твердость под шелковой кожей. Затем он вдруг вздрагивает, и я поднимаю глаза на Джонатана, который смотрит на меня сверху вниз горящими глазами.

— Возьми его в рот.

Когда я слышу это требование, мое сердце начинает биться быстрее. Все это внове для меня и немного даже слишком. Но я давно уже переступила границы стыда. Я хочу попробовать его на вкус, и это ужасно возбуждает меня: то, что я делаю ему нечто настолько интимное. Поэтому я открываю рот и сжимаю губами кончик пениса, осторожно ощупываю его языком. Я чувствую его настоящий запах, земляной, мужской и волнующий, пробую на вкус его суть, осторожно начиная сосать.

Он издает стон, подается бедрами вперед, входя немного глубже, а потом еще глубже. Теперь он полностью наполняет мой рот, растягивает мои щеки, и при мысли о том, что сейчас он сделает то же самое с моим влагалищем, мышцы внутри меня судорожно сжимаются. На меня накатывает новая волна жара, я начинаю жадно сосать, гораздо увереннее трогая его языком.

— Да, так хорошо, Грейс.

Джонатан тяжело дышит. Он кладет руки мне на затылок, мелкими толчками входит в мой рот. Сначала я замираю, захваченная врасплох этим новым опытом. Но когда он делает слишком резкое движение и входит дальше в мой рот, я чувствую рвотный позыв. На глазах выступают слезы, я резко подаю голову назад, выпускаю его из своего рта.

— Мне очень жаль, — произношу я, опасаясь разочаровать его, но он уже стягивает с себя штаны. Затем садится на постель рядом со мной, смотрит в глаза.

— Ты не должна делать того, чего не хочешь, — говорит он. — Это тоже одно из моих правил.

«Теоретически успокаивает», — думаю я. Но поскольку я довольно-таки уверена в том, что нет почти ничего такого, что не готов делать Джонатан, безопасность довольно обманчивая. Он намного опытнее меня, в нем есть эта темная сторона, которую я не знаю и которая меня немного пугает. Если я позволю ему руководить, он выведет меня за границы моих представлений о приемлемом, а я понятия не имею, что меня там ждет.

Похоже, он чувствует, что я напрягаюсь, поскольку укладывает меня на постель, ложится рядом. На нем по-прежнему расстегнутая рубашка, и я стаскиваю ее с него.

— С каких это пор ты носишь серое? — спрашиваю я, с наслаждением касаясь рукой его красивых рук и мускулистой спины. — У тебя закончились черные рубашки? — Я улыбаюсь, когда в голову приходит одна забавная мысль. — Или сегодня — день исключений?

Его лицо расплывается в ленивой улыбке.

— Хочешь узнать, что будет, если я надену белую рубашку?

Я хихикаю.

— А у тебя такая есть? Я думала, ты носишь только темное.

— Если у вас так много времени для размышлений, мисс Лоусон, — произносит он, поглаживая рукой мою грудь, потирая торчащие соски, — возможно, настало время вам немножко потрудиться.

— Да, это наверняка хорошая идея, милорд, — подчеркнуто невинно отвечаю я, плотнее прижимаясь к нему, слыша рокот в его груди, когда он смеется.

Его близость опьяняет, я наслаждаюсь ощущением его горячей кожи рядом со своей, его сильных и крепких мышц, которые чувствую под ней. У меня еще не было возможности прикоснуться к нему, исследовать его тело, поэтому я пользуюсь шансом. Мои руки безостановочно гладят его, я целую каждый сантиметр его тела, до которого могу дотянуться, его плечи, его шею, наконец, губы.

Сначала он просто лежит, позволяя мне делать все, что я хочу. А затем вдруг отвечает на мой поцелуй с такой поразительной страстью, притягивает меня к себе, обнимает крепко, как будто собрался никогда не отпускать, только для того, чтобы мгновение спустя снова отодвинуться. Мои руки по-прежнему лежат у него на груди, поэтому я чувствую, как он тяжело дышит, как быстро бьется его сердце. Как же это пьянит — видеть желание в глазах этого потрясающего мужчины, который однозначно хочет меня!