Страница 68 из 77
– Так зачем он вообще? – задал я давно вертевшийся на языке вопрос. – Камень этот?
Леший почесал лапой бороду, выдернул клок спутанных поседевших волос, изучил, скривившись, бросил наземь и придавил копытом.
– А деревья для чего? А вода? Облака? А земля, по которой ты ходишь, зачем? Затем и камень, уяснил?
Я не уяснил, зато понял, что задал глупый вопрос. А каков вопрос, таков и ответ.
– А Водяному зачем камень?
– Он город утопить хочет. Не нравится ему, что люди здесь осели, живут, а дани не платят… Слыхал о больших наводнениях?
– Да.
– Его рук дело. Без камня ничего бы он не смог. Но тогда он камень и потерял.
– А тебе он зачем? – спросил я, подбираясь к самому главному.
Брови Лешего сдвинулись:
– Не твоего ума дело!
…Я вернулся домой, зашел в ванную попить и не почуял опасности. В один миг нечто огромное и сильное набросилось из угла, одним ударом повалив в ванну. Еще не понимая, кто меня свалил, я попытался брыкаться – и над лицом нависла длинная, склизкая челюсть водяного пса. Желтые рептильи глазки пригвоздили ко дну ванны, и рядом с псом я увидел ухмылявшуюся физиономию русалки, преследовавшей меня в саду.
– Что, не ждал? Собирайся, заждался тебя Слизень-батюшка!
Я понял, что мне не отбиться, и услышал звонок телефона. Потом раздались шаги соседки:
– Алло? Да. Сейчас позову…
– Слова говори! – прошипела русалка. – Скорей! Или голову потеряешь!
Пес коротко рыкнул, его челюсти сомкнулись на моем горле. Русалка включила душ на полную, и я произнес заклятье. Струи воды падали на лицо, текли прямо в глаза. Комната расплылась. Через минуту я буду далеко отсюда, и меня ничто не спасет…
– Андрей, тебя к телефону! Ты здесь? – неплотно прикрытая дверь распахнулась, и я услышал сдавленный крик. Не знаю, видела ли меня Наталья Сергеевна – я лежал на дне ванны, но пса она увидела точно, потому что за криком послышался стук упавшего на пол тела. Хорошо ей – упала и вырубилась, очнется – никого и нет. Мне бы так… Я очнусь – и все по-прежнему… В следующий миг я почувствовал, как истончаюсь и льюсь, льюсь в черную пластиковую воронку.
Мы материализовались возле черного камня. Там, где судили русалку-отступницу. Место, где Слизень убил Дарью, лишь прибавило страха, но я старался не подать вида, что боюсь. Хрена вам! Но душа сжалась в крошечный, мечущийся и не знающий, куда скрыться, комок.
Несколько тварей толпились вокруг камня, над ними возвышался Слизень. Хозяин Невы сидел неподвижно, лишь черную бороду колыхало невидимое глазу течение.
– А-а-а, утопленничек! – проревел он, раскидывая руки. Морды тварей поворотились ко мне. – Добро пожаловать!
Из-за камня выступила Анфиса. Теперь взгляд ее стал иным: холодным и отчужденным. Я взглянул на русалку и отвернулся.
– Ты не исполнил мою волю, – сказал Слизень, – не принес мне живую душу! – Его выпуклые белесые зенки смотрели презрительно и страшно. – Я знаю, ты спас человека, когда тот тонул, и таким образом лишил меня законной добычи.
Щупальца зловеще зашевелились, сжимаясь и разжимаясь. Я помнил, как легко они смяли тело Дарьи.
– Так это было, Анфиса? – спросил он, поворачиваясь к русалке.
– Так! – ответила она, глядя с торжествующей ненавистью. – Я это видела!
– А ты, – Слизень посмотрел на русалку, – видела утопленника у лешака?
– Видела, мой господин! – подтвердила она. – Меня лешак чуть не прибил, а его привечал!
Я понял, что обвинений достаточно, чтобы переломать мне кости. Я не стал дожидаться казни и метнулся вверх. Вслед мне раздался рев Слизня:
– Держи его!
Я не смотрел, кто из тварей бросился в погоню. Всплыть, быстрее всплыть! Быть может, по Неве пройдет какой-нибудь катер, меня заметят и подберут!
Но воды сгустились, смыкаясь в непроходимые, упругие пласты. Я отчаянно боролся, пробиваясь наверх. Позади шипели и клацали зубами. Вода посветлела, я увидел огромный силуэт какой-то баржи. В этот момент меня схватили за ногу и гирей потащили в глубину. Тварь, похожая на угря-переростка, обвилась, прикручивая руки к телу. Я был пленен и с триумфом доставлен обратно. Слизень скалил рыбьи зубы, Анфиса, скрестив руки на груди, смотрела на меня, как на мелкую, никчемную рыбешку. Словно не она когда-то признавалась мне в любви…
– На воре и шапка горит! Так, кажется, говорят люди? – усмехнулся Слизень. Похоже, жалкая попытка убежать лишь развеселила его. – Того, что я услышал, достаточно, чтобы разорвать тебя на куски. Ты будешь наказан, чтобы другим неповадно было! Но я позволяю тебе сказать слово в оправдание. Сумеешь разжалобить – может, и помилую…
Я молчал. Черные щупальца извивались в метре от меня, твари облизывались, щелкая острыми зубами. Что сказать? Я вспомнил, как бахвалился, будто мне плевать на Слизня и что он мне не хозяин, но, скованный ужасом, повторить все это не мог. Язык не слушался. Я беспомощно глядел на владыку Невы и увидел… Дарью. Ее легкая, прозрачная фигурка появилась за спиной Слизня, зависнув над черным камнем. Она сияла в водяной толще, как солнце, выглядывавшее из череды облаков. Русалка была далеко, но я видел ее лицо так отчетливо, словно она была рядом. Дарья кивнула, улыбнувшись, и я почувствовал, что мне становится легче. Я был под водой, не дышал, но ее взгляд, словно ветер, наполнил грудь свежей, пьянящей легкостью. Страх отступал. Да, я гол и беззащитен, но теперь я не один. И зловещая фигура Слизня уже не пугала меня. Убьет? И пусть! Днем раньше, днем позже. Глядя в глаза Дарьи, я почувствовал, что смерти нет, есть лишь форма, оболочка… Затем Дарья исчезла.
– Чего молчишь?! – грозно вопросил Слизень. – Или нет на тебе вины? Отвечай!
Надо что-то говорить. Оправдываться не стану, значит, была не была…
– Я не буду топить людей. Никогда. Так что…
Я ожидал гнева владыки и приготовился к худшему, но Слизень спокойно и задумчиво поглаживал бороду крепкими узловатыми пальцами.
– Смел, смел… Семь бед – один ответ? – Властелин Невы усмехнулся. – Утопленничек… В первый раз вижу такого. Чего тебе под водой не живется? Чего не хватает? Живи тысячу лет, как мы живем, – так ты свободы хочешь? Зачем тебе свобода? По суше гулять? Все едино, срок твой наступит, и ты знаешь о нем. – Слизень жутко ухмыльнулся. Губы его были белесые, действительно рыбьи. – Забыл, как за тобой гнался Упырь и кто тебя спас?
Напоминание ударило по самолюбию. Я ненавидел Слизня, но он действительно спас меня тогда. А я действительно забыл.
– Я спас тебя, а ты против хозяина пошел! С лешаком, врагом моим, спутался! Чего же ты заслуживаешь?
– Смерти! – пронеслось меж тварями. – Смерти! Разорвать!
Я обречен. Монстры обступали, я кожей чувствовал плотоядные взгляды. Никакая магия не поможет – их слишком много. Анфиса молчит, а ведь говорила, что любит… Прав был Архип, прав.
Водяной заметил мой взгляд.
– А что ты молчишь, Анфисушка? – вкрадчиво спросил он. – Уж не жалеешь ли его? Или верно то, что про вас слышал? Чего потребуешь?
– Смерти! – спокойно произнесла русалка и улыбнулась. – Смерти, владыка!
Слизень выпрямился. Черная рука поднялась, и твари следили за ней с нетерпением…
– Батюшка Слизень!
Стало тихо, потому что Водяной вздрогнул и опустил руку. Сверху планировал невесть откуда взявшийся Архип. В водяной толще безногий утопленник выглядел странной птицей, спускавшейся с тяжелых свинцовых небес.
– Батюшка Слизень! Владыка!
– Ты жив?! – изумленно спросил Слизень.
Я невольно глянул на Анфису. Сжав губы, русалка смотрела на ожившего старика. Она заметно напряглась и выпрямилась, сделавшись еще прекраснее.
– Да, владыка, – сказал Архип. – Жив, хотя она хотела моей смерти! – Он указал на Анфису.
Русалка вызывающе усмехнулась.
– Думала: убила меня?! – крикнул ей Архип. – Ан нет! Вот он я! Батюшка Слизень, не слушай ты ее, ни в чем отрок не виноват, лишь в том, что на ее чары не поддался, возлежать с ней не захотел! И то не смог бы чарам противиться, если бы я не научил! За это и убить меня надумала!