Исповедь послушницы (сборник)

Его стесняло присутствие младших служителей инквизиции; мысль о том, что они тоже видят тело этой женщины, вызывала тайное бешенство.

Армандо скосил глаза, пытаясь разглядеть выражение лиц подчиненных, а после впился взглядом в левую грудь обвиняемой, на которой темнела крупная родинка, и с удовлетворением произнес:

– Именно это я и ожидал увидеть.

Женщина вздрогнула. Наверняка сеньора Долорес заметила ее родинку, когда прибежала к ней ночью с воплями, что ее сын задыхается, и Асусена стояла перед ней в одной сорочке.

Из глаз молодой женщины полились слезы.

– Меня будут пытать? Сожгут на костре?!

– Это зависит от тебя. От того, насколько искренним будет твое раскаяние.

Асусена Альманса упала на колени.

– Умоляю, пощадите! Ради моей дочери! Что с ней станет, если меня осудят!

– Этого я не знаю.

– Где она сейчас?

– Не могу сказать, – нетерпеливо проговорил Армандо.

– Прошу вас, узнайте, где находится Паола! – Голос женщины дрожал.

– Ты готова признаться в сношениях с дьяволом? – промолвил мужчина, с трудом возвращаясь к предмету допроса.

– Я признаюсь в чем угодно, только спасите мою дочь!

Армандо не ожидал, что она сдастся так быстро, и вопреки обыкновению ответил:

– Твоей дочери ничего не угрожает.

– А если ее вышвырнули на улицу?!

– Не думаю. Одевайся. На сегодня все, – отрывисто произнес Армандо и встал.

Неожиданно он пошатнулся, схватившись за сердце, и испуганный секретарь подал ему кружку с водой.

– Вам плохо?

– Здесь слишком душно. Я утомился. Продолжим завтра. – И, кивнув на пленницу, приказал: – Уведите.

Армандо поймал удивленный взгляд секретаря. Ему была понятна его реакция. Разве можно выпускать жертву из рук, когда она готова подписать признание?

Инквизитор и впрямь начал задыхаться в этой задрапированной черной материей комнате, хотя основная причина заключалась в другом: если Асусена Альманса подпишет бумагу, его работа будет выполнена и женщину передадут светской власти для вынесения приговора.

Армандо Диас чувствовал себя пораженным болезнью, которую нельзя исцелить, и был мучим жаждой, которую невозможно утолить. Он всегда был стойким к искушениям плоти и не испытывал вожделения при виде самых прекрасных женских тел, ибо это означало бы обречь на разрушение собственную душу.

Впрочем, что было ценного в его душе? Он видел слишком много крови, страданий и смерти, а потому в его сердце никогда не пылал огонь, а душа была подобна пустой и темной комнате.

Асусену Альманса отправили в камеру, а Армандо вышел из Святой палаты и медленно побрел по улицам Мадрида.

Шел 1556 год, первый год царствования короля Филиппа II, которому было двадцать восемь лет. По странному совпадению Армандо Диасу исполнилось столько же, и именно в этом году его назначили на должность старшего инквизитора Святой палаты.

Он рано остался сиротой и воспитывался в монастыре за счет королевских средств, выделяемых в помощь неимущим. В обители Армандо не покидало ощущение, что он находится в холодной, мрачной и душной темнице. Детей учили молитвам, внушали неискоренимый страх перед Божьей карой, при этом скудно кормили и заставляли выполнять множество послушаний.

Через несколько лет Армандо понял, что единственным средством обеспечить себе более-менее сносную жизнь было вступление в один из духовных орденов. Он и прежде слыл усердным в постижении наук, а теперь с особым рвением принялся демонстрировать приверженность догматическим истинам и предписаниям Церкви. Труды Армандо увенчались успехом: его заметили, и ему были даны рекомендации для вступления в орден Святого Франциска.

Почему он стал инквизитором? Потому что был мрачным и суровым, непримиримым и неподкупным. А еще он умел вызывать у людей чувство страха.

Армандо хорошо помнил случай, когда на него напали старшие воспитанники, которые считали его выскочкой. Чтобы он не мог позвать на помощь, они заманили его в келью и заперли дверь. Тогда Армандо принялся громко читать молитву, пронзая обидчиков горящим взором. К его изумлению, они в страхе отступили, а потом разбежались.

В Святой палате он славился умением подчинять волю человека одним только взглядом и вырывать у него роковое признание невидимыми клещами.

Вместе с тем он не был фанатиком или безумцем. Будучи не в силах изменить действительность, он понимал, что ему надо уживаться с ней, и потому, чтобы не стать жертвой, Армандо приходилось быть палачом.

Огни Мадрида, отбрасывающие красноватый отсвет на кирпичные стены домов, походили на тлеющие уголья. Небо напоминало черное зеркало, а крыши домов сияли серебром. Красота Асусены, о которой инквизитор думал всю дорогу, непостижимым образом заставила его заметить то, чего он никогда не замечал, – красоту ночного города.

Когда Армандо вернулся домой, была почти полночь. Его мрачное жилье смахивало на тюремные застенки или монашескую келью. Инквизитор получал хорошее жалованье, но зачастую не знал, куда девать деньги, а потому нередко вносил пожертвования в пользу монастырей и бедняков, а еще покупал книги, в том числе и те, что запрещала Церковь. Раз в неделю к нему являлась молчаливая пожилая женщина, которая убирала в доме, стирала и ходила за покупками.

Армандо сел в деревянное кресло и закрыл лицо руками. Он заблудился в лабиринтах своей души, увяз в ее темном болоте.

Асусена Альманса! Подчинить себе эту женщину было не сложнее, чем сломать крылья бабочке, но беда заключалась в том, что он хотел от нее не слепого подчинения, а любви. Он не был уверен, что сумеет добиться ее взаимности, однако не мог ни остановить ход своих мыслей, ни совладать с преступной страстью.

Армандо посмотрел на свое отражение в ярко начищенном медном блюде. Он был худым, даже костлявым, с лицом аскета, тонкими губами и глубоко посаженными глазами. На его внешности лежала печать судьбы, заставлявшей его идти по пути ошибок и лжи, по пути жестокости, которую он привык называть справедливостью.

Армандо мог попытаться спасти Асусену, но тогда она ускользнет, он мог признать ее ведьмой, но тогда ее ждет костер. При мысли о том, что эта женщина не достанется ему в любом случае, инквизитор заскрежетал зубами.

А если… забрать ее и уехать, сбежать – из Мадрида, из Испании?! На свете много мест, где требуются миссионеры, и есть немало священников и монахов, которые преспокойно живут с женщинами и даже имеют детей! У него есть кое-какие средства, этого хватит на первое время, а потом…

Неожиданно его душой и телом завладели новые, неизведанные ощущения. На Армандо нахлынули мечты, и он буквально захлебнулся в этом сладостном потоке. Асусена Альманса! Он будет черпать силы во взгляде ее прекрасных глаз, его внутренняя жизнь, прежде пустая, голая и убогая, расцветет цветами любви, словно райский сад.

Армандо вспомнил о дочери Асусены. Нужно узнать, где находится девочка. Как правило, дочери казненных еретиков воспитывались в обители. По окончании воспитания (если только они не принимали постриг) им выделялось небольшое приданое, чтобы они могли выйти замуж, но в целом их участь была незавидна. Постепенно в голове инквизитора созрел коварный план: заставить Асусену отдаться ему ради спасения ребенка. А потом он сделает все, чтобы вызвать ее любовь. Если он без малейших усилий способен внушить человеку страх, что мешает ему добиться противоположного чувства?

С трудом дождавшись следующего дня и едва явившись на службу, Армандо направился в камеру, где содержалась женщина, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз.

Это была тесная, темная клетушка, стены которой сочились сыростью, а пол покрывал слой грязи.

Несчастная женщина сидела на охапке соломы, обняв колени руками и уронив голову. При виде Армандо она вскочила и в испуге уставилась на него.

Несмотря на пережитое, Асусена была свежа, как только что сорванная роза, отчего сердце Армандо взволнованно забилось и он ощутил неодолимое томление души и тела.