Голоса на ветру

Но то, чего не видел и не слышал Арон, видел и слышал Маленькое Облако.

– Кто эта девушка с зелеными глазами и темными волосами, с которых все время капала вода, Данило? Почему ты не удержал ее дома? – спросил утром сонный и растерянный мальчик. – Мой отец не отпустил бы ее, потому что на улице холодно, а она босая, ноги у нее посинели, он ни за что не отпустил бы ее…

– Он бы не смог ее удержать, малыш! Тень не удержишь! Почему ты не удержал рядом с собой отца и мать? Они, наверное, уже были тенями, когда тебя, почти насмерть замерзшего, занесенного снегом, нашли благодаря псу, который выл и пытался вытащить тебя из сугроба… Навещают ли они тебя хотя бы сейчас, когда стали тенями? Разговариваешь ли ты с ними во сне? – Данило прижал к себе мальчика и повернул на его голове шапку с хвостом енота задом наперед. И мальчик тут же горько расплакался. – Почему ты плачешь? В чем дело?

Данило тщетно пытался узнать причину слез мальчика. Она оставалась загадкой до тех пор, пока через некоторое время все не повторилось точно так же – он снова в шутку повернул шапку на голове ребенка задом наперед и услышал его шепот:

– Эй, доктор, зачем ты так делаешь? Так надевал на меня шапку только мой отец, и никто другой…

Только отец? Как светом молнии озарилась перед Данилой картина: они с Петром в Ясенаке, и Петр точно так же надевает ему шапку задом наперед! Светловолосый, одноногий великан, который во снах Рыжика передвигал горы. А потом исчез. В Мюнхене? Среди камней Голого острова? Среди индейцев американского Среднего запада, если верить сообщениям Гойко Гарачи, а верить им трудно! Петр никогда не увлекался индейцами так, как Гарача, никогда столько не говорил о них. И тем не менее! Ведь Петр не увлекался и войнами, как и его легендарный дед, считая их чумой, но при этом подрывал железные дороги и склады боеприпасов, ужасаясь при этом тому, что приносят с собой они, независимо от того, кто и почему воюет.

Как и где он потерял ногу, Данило не узнал, когда тот приезжал к нему в Ясенак, во всем блеске победителя.

А позже расспрашивать о брате он боялся. О «врагах народа» не спрашивают. Их хоронят живыми, изгоняют в страну забвения, в небытие.

Так, в тяжелой, свинцовой тишине исчез Петр, как и все остальные Арацкие.

Скорее всего, так. А, может, и не так! Огромные деревья дают сильные отростки…

Изо дня в день в Даниле росла уверенность, что Маленькое Облако это потерявшийся сын Петра, найденный в снегах благодаря псу с голубыми глазами, кличку которого маленький рыжеволосый мальчик не мог вспомнить, так же как не мог вспомнить и свое имя.

Что произошло с родителями мальчика, Данило пытался узнать через Джорджи и индейцев месквоки, но тщетно! В нескольких часах ходьбы от поселения месквоки были найдены остатки кожаной одежды. Того, кому она принадлежала, не нашли. Да и как найти? Прошло слишком много времени. Если бы от родителей Маленького Облака что-то и осталось, это унесли бы талые воды, растащили дикие животные…

Рассказы о рыжеволосом мальчике с хвостом енота на шапке продолжали кружить среди индейцев Среднего запада, постепенно превращаясь в легенду о ребенке, попавшем на Землю с Красной звезды, которая предвещает войны и пожары.

Но Данило Арацки в эту историю не поверил. И ему так и не удалось узнать, кто первым сказал, что отец иногда называл мальчика именем Марко, так же как не узнал он и то, что означает слово «абуш» из его сна, предоставив времени опровергнуть или подтвердить его предположения.

В родословной Арацких имя Марко зафиксировано несколько раз. Однако Даниле казалось сомнительным, чтобы Петр имел в виду кого-то из них. Скорее всего, своим именем Маленькое Облако обязан какому-нибудь Марко с Голого острова или товарищу Петра по ранней молодости.

– Скажи, имя Марко тебе о чем-нибудь говорит? – спросил он малыша и с удивлением услышал, что это красивое имя может быть его именем, хотя он не помнит, чтобы кто-нибудь его так звал. Так что он согласился и на имя, и на отъезд в Нью-Йорк, а затем в Белград, правда при условии, что с ними поедет и хаски Джимми, который вернул его в мир живых буквально с порога на тот свет.

Так Данило в первый раз услышал как зовут голубоглазого пса, а Маленькое Облако, и сам удивленный, понял, что воспоминания о том, что происходило с ним и с его родителями, потихоньку начинают стучаться в двери его сознания, возвращая ему фрагменты прошлой жизни и надежду узнать, кто он такой.

…а тихо шел снег как тихо приходит последний час, для живых и для мертвых, так как ничто больше не может быть тем же…

В заснеженном Хикори Хилл тени Арацких появлялись все реже. Весна была на пороге, а с ней и беспокойство, которое все чаще охватывало рыжеволосого малыша и его пса, все время проводившего в компании Белого Облака и сыновей Джорджии. Пришло время отправиться на реку, подумал Данило, и повел маленький детский отряд ловить рыбу. Оказалось, что о рыбе он ничего не знает, в отличие от сыновей Джорджи и Маленького Облака, которого в Хикори Хилл все звали Марко, хотя он к своему имени еще не привык, зато голубоглазый хаски на свою кличку «Джимми» реагировал радостными прыжками по белым пятнам снега среди прорастающей повсюду травы.

«Между прочим, в Нью-Йорке тоже весна!» – писал Арон и звал его вернуться. Данило и сам понимал, что пришло время возвращения. Но у него не было сил отправиться в путь, хотя он не понимал, что заставляло его тянуть с отъездом из Хикори Хилл.

«Да все ты прекрасно понимаешь! – раздался из темноты голос Веты. – Просто тебе страшно взять на себя ответственность за рыжеволосого малыша, который мог бы быть сыном Петра, но кроме того и твоим двойником. Время летит, Рыжик! Тебе нужно на что-то решиться…» – голос Веты угас так же неожиданно, как и зазвучал.

– Ничего нового ты мне не сказала, сестричка! – прошептал Данило Арацки и сунул голову под подушку, твердо решив, что не хочет ничего больше ни видеть, ни слышать. Столько всего накопилось и завязалось узлом, а все никак не разрешается. Он не открыл ни тайну «болезни забвения», ни тайну Маленького Облака, получившего теперь новое имя Марко. Джорджи не удалось получить право опеки над сыновьями, хотя их отец не только не заботился о мальчиках, но даже и не навещал их.

Тем временем в мире снова заговорили о возможных бомбардировках Белграда. А Дамьян из Белграда ни ногой, он ждет рождения ребенка. Что тут скажешь, да и есть ли у него право что-нибудь говорить? Разойдясь с Мартой, он в известной степени разошелся и с сыном, хотя помнил о нем и днем, и ночью. Что-то скажет Дамьян, увидев рыжеволосого мальчишку, так похожего на него самого в детстве? Поверит ли, что этот малыш сын Петра, а не его, Данилы? Вопросы копились, а ответов на них не было.

Тысячи лет проходили через Белград разные войска под разной символикой: крест, полумесяц, звезда Давида, пятиконечная звезда, серп и молот, триколор с двуглавым белым орлом, в ходе постоянных перемен Белград десятки раз разрушали и снова отстраивали. Он был то на Востоке, то на Западе. Везде и нигде. Сначала кельтский Сингидунум, потом Альба Грека, затем Белград, город, открытый и для песчаных бурь высохшего Паннонского моря, и для ледяных сибирских ветров, от завывания которых в жилах стынет кровь.

А, может быть, разговоры о возможных бомбардировках Белграда это всего лишь разговоры! Данило Арацки не мог заснуть и утешал себя этой мыслью. Сколько таких разговоров слышал он за свою жизнь, однако ничего подобного не случалось, а, может быть, так ему только кажется, потому что он и сам не знает, сколько незнакомых двойников он несет в себе, не готовый встретиться лицом к лицу не только с людьми вокруг себя, но и с теми, что внутри него, а воспоминания блекнут и меркнут, оставляя после себя пустоту без знака и без звука.