Мирная профессия

– Мама, неужели он правду сказал? – Лена заговорила первой.

– Ты о чем?

– Не притворяйся, ты понимаешь. О том, что пройдет время, я привыкну и выйду за него замуж? Мама, я не хочу!

– Ну что ты переживаешь? Не хочешь, значит не выйдешь, силой тебя за него никто не выпихнет.

– Я понимаю. А вдруг, я сама соглашусь? Мам, ты же слышала, что он говорил? Будут идти годы, и никого рядом, только Петя, Петя, каждый день Петя!

– Леночка, помилуй, да от кого же это зависит? Ты сама всех распугала. Да, я понимаю, у тебя был трудный период, но слава богу, шесть лет прошло, пора уже забыть. Ну, не повезло один раз, так что ж теперь? Тебе двадцать пять лет! Взрослая, умная женщина, зарабатываешь прилично, а от мужчин до сих пор шарахаешься!

– Ох, мама, похоже ситуация переменилась. Теперь, не я от них, а они от меня шарахаться начали. Ни одного рядом не вижу.

– Как это? Да что ты мне ерунду говоришь? И что значит, ни одного рядом? Помнишь, приходил к нам такой, Гена… кажется у него еще фамилия… Дятлов!

– Как бы я его забыла, интересно, если каждый день на работе вижу? Кстати, он завтра за мной заедет, на машине.

– Да-а? Заедет? Интересно, с чего вдруг?

– Помочь кошелки с продуктами привезти. Ты же понимаешь, что одна я до офиса просто не доберусь.

– А почему Гена? Он продолжает ухаживать за тобой?

– Нет. Он сейчас, как ты говоришь, ухаживает за Лилей. С большим успехом. И завтра он заедет потому, что так решила Лиля. Только забрать сумки с продуктами и ничего больше.

– Да? Ну что ж. Он конечно мне не очень и нравился…

– Мам, мне он тоже не очень нравился, так что все в порядке.

– А есть они вообще, мужчины которые тебе нравятся? Может стоит немного снизить уровень своих требований?

– Знаешь, мамочка, у меня, кажется, вовсе никаких требований не осталось. Только, и мужчин вокруг не осталось тоже.

– О чем ты говоришь, девочка! Ты работаешь почти в мужском коллективе!

– Скажешь тоже, в мужском! – Лена засмеялась. – Мужчина у нас, мамочка, только один – Толя Саранцев. А остальные, просто сослуживцы.

– Саранцев? Это ваш главный? – уточнила Галина Андреевна.

– Он самый.

– Последнее время, я часто слышу от тебя эту фамилию. Давно он у вас работает?

– Что значит давно? Они, с Борисом Петровичем совладельцы фирмы, они ее и создали вместе. Так что, это не Толя у нас работает, а мы у него.

– А почему, если они совладельцы, директора вы называете по имени-отчеству, а главного программиста просто Толей?

– Не знаю, мам. Так повелось, с самого начала. Наверное, для удобства. С Толей мы гораздо больше по работе общаемся, чем с Борисом Петровичем.

– А ты… – Галина Андреевна заколебалась, но все-таки спросила: – Ты в него не влюблена немножко? В Саранцева, я имею в виду?

– Господи, мама, с чего ты взяла?! Я к нему абсолютно равнодушна!

Галина Андреевна подняла брови. Про Гену дочь говорила спокойно, даже немного скучая, а тут взвилась, словно ее шилом ткнули. Она, конечно, может утверждать все, что хочет, но на равнодушие это мало похоже.

– Милая моя, может быть сама того не замечая, но ты мне постоянного про него что-то рассказываешь. Еще полгода назад, я и понятия не имела о его существовании, а теперь, чуть не каждый день: Саранцев то, Саранцев се, Саранцев дал задание, Саранцев похвалил, Саранцев пришел с нами чаю попить… а теперь выясняется, что он для тебя единственный мужчина. По-моему, вполне резонный вопрос.

– Мама, не передергивай, я совсем не то сказала. А насчет того, что я часто о нем говорю… ну, значит, есть о чем, – улыбка, появившаяся на лице Лены, была почти мечтательной. То, что говорить о Толе Саранцеве ей приятно, было видно невооруженным взглядом. – Понимаешь, он мне, конечно сразу, как только я начала в фирме работать, понравился. Не в смысле, как мужчина понравился, а в общем – как начальник. Мы ведь за ним, как за каменной стеной. По пустякам никогда не достает, с зарплатой не обижает. Работу требует, конечно, но ведь нам и не за безделье деньги платят. Кроме того, программист он классный – сколько раз я к нему подходила, когда ошибку не могла найти в программе или просто не знала, как какой-нибудь кусок сделать! И ни разу не случилось такого, что он не сумел помочь. Чего еще от начальства можно требовать, спрашивается?

– Ничего, – согласилась мать. – Но мне показалось, что он произвел на тебя и несколько более… личное впечатление. Не как начальник, а как человек. Причем, очевидно, как раз около полугода назад.

– Произвел впечатление? В общем, наверное, ты права. Был один случай, как раз зимой. Мы с Лилей после работы выходим, а темно уже, в шесть часов-то. Под фонарем стоят четыре мужика, хорошо поддатые. Ну стоят себе и стоят, нас это не касается. Спускаемся мы с крыльца и двигаемся, потихоньку, к троллейбусной остановке, болтаем о своем, о девичьем. Тут эти придурки нас замечают и начинают бурно радоваться. Они, видите ли по дамскому обществу стосковались и именно нас с Лилькой им и не хватало для полного счастья. Мы, естественно, мимо них, а скользко, не больно разбежишься. Лилька сквозь зубы Гену последними словами кроет – он после обеда к заказчику уехал и не стал на работу возвращаться. А из-за этого, она, вместо того, чтобы со всеми удобствами домой на машине с личным шофером ехать, плетется вместе со мной по улице и пытается отбиться от пьяных идиотов. В общем, кончилось тем, что прибавили мы шагу, а у Лили каблуки сама знаешь – в таких только по нашим улицам забеги зимой устраивать. Естественно она подворачивает ногу, шлепается и начинает орать благим матом. Я тоже готова орать, потому что сделать для нее ничего не могу – даже поднять ее у меня сил не хватает, бросить тоже нельзя, а мужички уже совсем рядом. И тут появляется Саранцев.

– В самый подходящий момент. Просто благородный рыцарь на белом коне, – судя по тону, Галине Андреевне вся эта история вовсе не казалась такой уж романтичной.

– На синей БМВ, – уточнила Лена. – Он мимо проезжал и увидел нас. Остановился, вышел, Лильку – она сразу заткнулась – одной рукой со снега поднял и на ноги поставил. Потом к этим мужикам повернулся. Знаешь, он так внушительно выглядел в эту минуту, раньше я за ним ничего такого не замечала. Одним словом, поклоннички наши даже не вякнули, развернулись и пошли где-нибудь в другом месте приключений искать.

– А что потом?

– Ничего. Посадил нас в машину. Я вышла на троллейбусной остановке, а Лильку, у нее же нога болела, Толя отвез домой. Все.

Галина Андреевна посмотрела на сияющие глаза дочери, на порозовевшие щеки и покачала головой:

– Что тебе стоило тоже ногу подвернуть? Он бы и тебя тогда домой отвез.

– А толку? – Лена сразу погрустнела. – Поверь мне, если я не только вывихну, а даже переломаю обе ноги, все равно я буду существовать для него исключительно, как программист Лазарева.

– Может, имеет смысл попробовать? – усмехнулась мать.

– Что, переломать ноги?

– Это, пожалуй, будет слишком. Но можно ведь придумать что-нибудь, не такое экстремальное. Мне, видишь ли, кажется, что он тебе нравится немного больше, чем просто начальник.

– А если и так? Мам, даже если я скажу тебе, что Саранцев нравится мне гораздо больше, чем просто начальник, это что-то изменит? Я может, и не влюбляюсь в него исключительно из чувства самосохранения.

– То есть, не позволяешь себе влюбиться, – уточнила мать.

– Вот именно! Зачем мне, спрашивается, все эти романтические страдания?

– Нет, страдания, это нам, конечно, ни к чему. Но может, если ты проявишь к нему интерес, он тоже тебя заметит?

– Увы, мамочка, но очень сомнительно. Приходится признаться, что на меня, в нашем дружном коллективе, только Михал Михалыч хоть капельку реагирует.

– Это тот, у которого три внучки?

– Он самый. Так что, согласись, для меня это не вариант.

– Да уж. Хотя, если выбирать между ним и Петей…

– Мама, прекрати! – расхохоталась Лена. – Иначе я сегодня до утра не засну, от ужаса!