Рыцари

— Глориана? — спросил он таким тоном, как будто надеялся в ответ услышать «нет». У него был хриплый голос. Он продолжал беззастенчиво разглядывать ее, и, казалось, был ошеломлен.

— Да, милорд, — еле слышно ответила девушка.

— Нам надо поговорить. — Что-то в его словах напугало Глориану. Он произнес их как-то неохотно, и в то же время в них звучала непоколебимая решимость. Лорд Кенбрук откашлялся. — Только прежде я попрошу вас одеться.

Щеки Глорианы вспыхнули. Она почувствовала себя оскорбленной и униженной. Другой мужчина, думала она, был бы счастлив застать свою жену обнаженной. Без сомнения, она не произвела на него впечатления, но нельзя же судить по первой встрече. В конце концов он еще не видел ее облаченной в темно-зеленое платье, с ее пышными каштановыми волосами, аккуратно расчесанными и заплетенными в косу, перевитую зеленой лентой.

— Мы не ожидали вашего приезда, милорд, — спокойно ответила Глориана. — Если бы вы написали или прислали гонца, то все необходимые приготовления были бы завершены к вашему прибытию.

Дэйн продолжал смотреть на нее каким-то отсутствующим взглядом, и Глориана могла бы поклясться, что он не слышал ни слова из того, что она сказала.

— Вы совсем не такая, какой я вас себе представлял, — заметил он.

Глориана почувствовала себя уязвленной, но улыбнулась через силу. В ее путающихся мыслях наконец наступила некоторая ясность.

— Понимаю, — пробормотала она.

Дэйн не собирался уходить, он остался сидеть на скамье.

— Ничего вы не понимаете, — произнес он раздраженно и, как показалось Глориане, довольно нагло. — Вам уже двадцать лет — далеко не молоденькая девушка по всем канонам. И я не ожидал найти вас такой… очаровательной.

Его заявление было довольно прямолинейным, но в то же время он назвал ее «очаровательной». Глориана была и польщена, и уязвлена одновременно.

— Как вы добры, — съязвила она. Глориана всегда была дерзкой и никак не могла побороть себя. — Заявили, что на меня все — таки можно смотреть, я имею в виду.

Дэйн нахмурил свои светлые брови. Он поднялся со скамьи, но не сделал и шагу в сторону Глорианы, которая сидела, съежившись в холодной ванне.

— Вы кажетесь мне также довольно дерзкой, — продолжил он хладнокровно, будто оценивая норовистую лошадь. — Не сомневаюсь, Гарет позволял вам делать все что заблагорассудится, пока меня не было здесь. Он всегда был слишком мягок в обращении с женщинами, детьми и слугами.

Дэйн помолчал, и на его щеках заходили желваки.

— Надеюсь только, что я вернулся не слишком поздно, и сумею научить вас вести себя перед Богом и мужчиной, — закончил он.

Затем, повернувшись на каблуках, Дэйн Сент-Грегори, пятый барон Кенбрук и первый муж Глорианы Сент-Грегори, проследовал в спальню. Спустя мгновение хлопнула дверь. Он ушел.

«Я его ненавижу», — подумала Глориана. Она медленно погрузилась под воду с головой, но потом, без всякой надежды утонуть, все же поднялась на ноги. Вечер, незаметно сменивший день, принес с собой легкую прохладу. Глориана, дрожа, вымыла голову, ополоснулась в последний раз и наконец выбралась из ванны. Потом насухо вытерлась куском грубой материи, заменявшей ей полотенце. Сняв с розового куста висевшую там рубашку из плотного некрашеного муслина, Глориана поспешила натянуть ее на себя через голову.

Затем она устроилась на скамье, где незадолго до этого сидел Дэйн, и принялась расчесывать свои спутанные мокрые волосы, ругаясь про себя, когда было особенно больно. Тут в саду, выйдя из комнаты Глорианы, появился Эдвард, неся чистое нежно-голубое платье. Кинув его девушке, он склонился над ней, опершись одной ногой на угол скамьи. Юноша подождал, пока Глориана наденет платье.

— Пойдем в дом, Глориана, — сказал он, вынимая небольшой кинжальчик и принимаясь чистить ногти его острием. — Тебе нужно высушить волосы у камина, иначе ты можешь простудиться и серьезно заболеть.

Глориана не двинулась с места. Она была куда более крепкой, чем другие люди, и болезни обходили ее стороной. Но, несмотря на всю свою физическую силу и выносливость, Глориана была довольно чувствительной и потому едва сдерживалась, чтобы не расплакаться от досады.

— Глори? — настойчиво спросил Эдвард.

— Я в порядке! — отрезала она, продолжая яростно расчесывать волосы и избегая взгляда юноши. Она ни за что не хотела, чтобы Эдвард увидел ее слезы. Он был ей добрым другом, но сейчас, когда гордость ее была уязвлена, Глориане хотелось остаться одной.

Эдвард подошел поближе и присел перед ней на корточки, заглядывая в лицо.

— Почему ты лжешь? — спросил он мягко и взял ее за руку, в которой Глориана сжимала гребень. — Наслушалась сплетен слуг? Клянусь Господом Богом, я прикажу высечь любого из них, кто посмеет произнести хоть одно слово, которое может причинить тебе боль.

Внезапно до Глорианы дошел смысл сказанного.

— Каких сплетен? — спросила она взволнованно и застыла, ожидая ответа. По поведению своего мужа она, конечно, поняла, что что-то не так, но дело явно принимало куда более серьезный оборот. — Скажи мне, Эдвард, я жду, — потребовала она, видя, что юноша колеблется.

Эдвард прикрыл глаза, потом решительно поднялся и сел на скамью рядом с ней. Он взял Глориану за руки и заговорил, ласково поглаживая ее пальцы.

— Хорошо. Будет лучше, если ты все узнаешь от меня, — начал он, и на его лице отразилась боль. — Знаешь, такие вещи случаются. То есть бывает, что и другие мужчины…

Глориана сильно сжала его руки.

— Дэйн привез любовницу с континента, — быстро закончил Эдвард.

Глориана побледнела, но тут же вспыхнула от ярости и порывисто вскочила. Эдвард усадил ее обратно на скамью. Девушка прекрасно знала, что завести любовницу и даже иметь от нее детей было дозволительно. Но она придерживалась нетрадиционных взглядов на супружество. У нее перед глазами был пример для подражания, две прекрасные пары: ее приемные родители, Сайрус и Эдвенна, и Гарет со своей возлюбленной Элейной. Она мечтала найти в браке с Дэйном такую же любовь, такую же верность и никогда не согласилась бы на меньшее.

— О Эдвард, — прошептала она, прислонившись к плечу своего друга. Мокрые пряди ее волос рассыпались по его рубашке. — Что же мне теперь делать?

Эдвард нежно прикоснулся губами к ее мокрым волосам. Он, ее лучший друг, почти что брат, обнял ее.

— Решение простое, Глори, — тихо сказал он. — Ты разведешься с негодяем и выйдешь замуж за меня.

ГЛАВА 2

Одна из массивных дверей кабинета Гарета была приоткрыта — верный признак того, что лорд Хэдлей ожидает визита. На пороге появился Дэйн, все еще взволнованный встречей с Глорианой.

Гарет, явно не замечая присутствия брата, стоял у окна, опершись руками о широкий подоконник. Взгляд его был прикован к аббатству. О его мыслях можно было догадаться без труда: Гарет все еще тосковал по своей ненаглядной Элейне.

— Она все еще у монахинь? — спросил Дэйн. Он говорил шепотом, но его слова раздались, как гром среди ясного неба.

Широкие плечи Гарета слегка сгорбились, как от удара в спину. Потом он наконец повернулся лицом к брату.

— Ей не лучше, — ответил он, кивнув. И хотя он через силу улыбнулся, в его словах и глазах сквозила печаль. — Но и не хуже. Мы должны благодарить небо за все испытания, что оно нам посылает.

Дэйн подошел к брату и замер рядом с ним. Некоторое время двое мужчин молча смотрели друг на друга. У каждого были свои заветные мысли, которыми он не хотел делиться с другим.

Гарет, гораздо старше Дэйна, был вторым отцом и ему, и младшему Эдварду. Отец трех братьев был рыцарем и состоял на королевской службе, а потому очень редко показывался в замке Хэдлей. Он погиб в стычке с ирландцами, когда Эдвард только учился ходить. И, хоть это весьма печально, сыновья ничуть не скучали по отцу, так как он всегда оставался для них незнакомцем.

— Как хорошо, что ты снова дома, — вымолвил наконец Гарет, похлопав Дэйна по плечу. — Отлично выглядишь, малыш. И, главное, ты вернулся целым и невредимым. Скажи мне, ты уже видел свою жену? Могу сказать с гордостью, что наша Глориана являет собой верх красоты и добродетели.