Рыцари

— Спасибо, — сказала она.

Дэйн погладил ее шелковистые волосы.

— Мы еще поговорим об этом, и ты покажешь мне свои доказательства потом, когда мы выберемся отсюда. — Он нежно поцеловал ее в лоб. — Если бы я потерял тебя , то не пережил бы этого, — произнес он с такой любовью, что сердце Глорианы сжалось.

Она выпрямилась и посмотрела в ярко-голубые глаза Дэйна.

— Нечестно было бы, — проговорила она, — так шутить надо мной только потому, что ты сидишь взаперти и желаешь развлечься.

— Ты моя жена, — сказал он, — ею ты и останешься. Ты будешь моей.

Глориана вспыхнула.

— Прямо сейчас?

— Только если ты сама этого хочешь. Она спрыгнула с его колен. Да, ен хотелось, чтобы Дэйн подтвердил свой брак с ней. Она не сомневалась, что это доставит ей удовольствие. Так почему же она все-таки колеблется? Почему сердце у нее бьется так, словно сейчас выскочит из груди?

Дэйн поднялся со стула, на губах его играла легкая улыбка.

— Наверное, тебе понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Глориана шагала по комнате, сцепив пальцы дрожащих рук.

— Солнце в зените, — прошептала она. — К тому же кто-нибудь может подслушивать у двери. — Вдруг ужасное подозрение закралось ей в душу. — А может быть, даже подсматривать в замочную скважину!

Подняв с пола брошенные рядом с тазом штаны, Дэйни подошел к большим двустворчатым дверям и завесил замок сим предметом своего туалета. Потом вернулся к столу и достал себе из корзинки медовую булочку.

— А чтобы никто ничего не услышал, — сказал он, откусив кусок булочки и смачно жуя, — просто постарайся быть потише.

Глориана прижала ладонь к горящему лбу. Как все это быстро и неожиданно! Только несколько минут назад их с Дэйном разделяла невидимая и неосязаемая стена времени. Она наконец решилась рассказать так долго скрываемую правду. А теперь еще Кенбрук, который лишь вчера мечтал избавиться от нее, чтобы взять себе другую женщину, вдруг решил сохранить их брак и заняться с ней любовью.

Глориана не могла стоять на одном месте и продолжала шагать по комнате. Дэйн удивленно смотрел на нее, не произнося ни слова. Наконец Глориана окончательно обессилела и рухнула на деревянный сундук.

Кенбрук прошел через всю комнату и взял в руки арфу. Он стал перебирать струны, извлекая какие-то отрывистые, немыслимые звуки.

— Чего ты боишься, Глориана? — спросил он.

Глориана нервно облизала пересохшие губы.

— Я боюсь, что меня используют, милорд, — сказала она честно, — а потом выбросят, как ненужную вещь. Я боюсь, что вы все еще находитесь в шоке после того, что увидели и услышали. А потом, когда вы придете в себя…

Он снова коснулся струн.

— Ничего, у нас будет достаточно времени, чтобы прийти в себя, — сказал он. — Гарет, чтоб ему гореть в аду, позаботился об этом.

Сказав это, он подошел к одному из сундуков с одеждой и достал панталоны и шерстяные штаны. Дэйн начал неспешно одеваться, потом вернулся к столу, стоящему в центре комнаты, держа в руках доску с шахматными фигурками — развлечение, милостиво предоставленное им тюремщиками.

Глориана наблюдала за его уверенными движениями со своего сундука, чувствуя себя очень глупо.

— Как ты можешь оставаться таким спокойным, — спросила она, глядя, как он расставляет фигуры, — после всего того, что видел?

— Я видел много странных вещей, — невозмутимо ответил Кенбрук, не поднимая головы.

Глориана, конечно, знала, что ее муж человек бывалый и что его непросто удивить. Но стать свидетелем подобного зрелища и сохранить спокойствие! Это просто невероятно! Не удивительно, что Кенбрук снискал себе славу самого хладнокровного и здравомыслящего человека.

— Например, призраков. Глориана охнула.

— Вы шутите, милорд, — прошептала она. — Вы не могли видеть ничего подобного!

Он улыбнулся.

— Да в этих древних развалинах живет больше духов, чем во всем Лондоне, — сказал он, подвигая стул и жестом приглашая Глориану присесть. — В замке Хэдлеа тоже водятся привидения.

— Такие старые дома всегда полны теней и странных звуков, — ответила Глориана. Она поднялась и медленно подошла к Кенбруку, чтобы занять предложенное ей место. Глориане достались фигурки из нефрита, и она перевернула доску. Теперь на ее стороне были белые фигурки из слоновой кости.

Кенбрук, сидящий напротив нее, окинул взглядом свое бессловесное войско и вздохнул.

— После вас, — сказал он.

— Эдвард всегда говорил мне, что по этим залам шагают римские солдаты, — проговорила Глориана, продвигая вперед пешку. — Он хотел напугать меня, как ты сейчас своими рассказами о призраках.

Ее муж после долгих раздумий, принесших Глориане слабую надежду на легкую победу, тоже сделал ход пешкой. Ни Гарету, ни Эдварду, ни даже отцу Крадрку, несмотря на несомненную поддержку небес, ни разу не удалось обыграть ее в шахматы. Шотландцу Этту как-то раз удалось поставить ей мат, правда, это было пять лет назад, а с тех пор все партии оставались за Глорианой.

— Если бы я хотел испугать тебя, — веско сказал Дэйн, обдумывая ее ход и пытаясь разгадать стратегию противника, — я бы подождал ночи, чтобы рассказывать истории о привидениях и гоблинах. Испугавшись, ты бы кинулась искать зашиты в моих объятиях.

Глориана сделала ход, на первый взгляд бесполезный, но она была хитрым игроком и следила за расстановкой фигур на доске.

— Нам нужно многое уладить, лорд Кенбрук.

Быстрая усмешка скользнула по его губам, но это не ускользнуло от внимательного взгляда Глорианы.

— Я не согласен, миледи. Мы и так уже достаточно спорили, настало время найти какой-нибудь общий интерес.

— Какой же, например?

— Например, шахматы, — ответил Кенбрук, указывая на маленькое клетчатое поле битвы. Он кивнул в сторону манускриптов, лежащих на столе. Их там хватило бы на целый год. — Поэзия, история. — Наконец он поднял на нее глаза. Глориана увидела, что в них пляшут озорные искорки, и на сердце у нее потеплело. — И удовольствие, — закончил он.

Глориана опустила взгляд на шахматную доску.

— В твоих словах есть доля правды, — сказала она, берясь за ладью. — Мне очень нравится… играть в шахматы.

Кенбрук весело рассмеялся. А потом он поставил ей мат. 6 три хода.

— Ты любишь меня, Глориана? — спросил Дэйн. Она все еще не могла прийти в себя после столь неожиданного и полного поражения.

Глориана взглянула на него.

— Да.

— Хочешь ли ты стать моей женой и матерью моих детей?

— Да, — снова повторила она.

— Тогда мы должны заняться любовью. Глориана несколько мгновений молча смотрела на него.

— А если я не удовлетворю тебя?

Уголки его рта приподнялись в полуулыбке.

— Я так не думаю, — ответил он, протягивая к ней руки. — Я уверен, вы удовлетворите меня, миледи. Вопрос в другом: удовлетворю ли вас я?

Глориана вложила свои пальцы в его ладонь, почувствовав, как его шершавые подушечки коснулись ее нежной кожи. Закрыв глаза, она позволила ему поднять себя со стула.

Она надеялась и одновременно боялась, что он сразу поведет ее к кровати. Вместо этого Дэйн крепко прижал ее к себе и поцеловал. От мягкого и нежного прикосновения его губ все ее страхи улетучились, а где-то внутри стало медленно разгораться пламя страсти.

В конце концов, Глориана сама завлекла Дэйна в постель. Поцелуями, ласками, легкими, но настойчивыми движениями рук. Он снял с нее платье и сорочку и разделся сам, прежде чем опуститься на кровать рядом с ней.

— Какая же ты красивая, — прошептал он, прижимаясь к ней. Прикосновениями пальцев, губ он довел ее до состояния полного изнеможения. Она безумно хотела его. Эта страсть, внезапно охватившая их обоих, зародилась уже давно, после первого их поцелуя в маленьком садике Глорианы, и только ждала подходящего момента, чтобы вырваться наружу. Теперь она затопила их. Когда он оказался на ней, Глориана задрожала от желания.

— Ведь это твой первый раз… Она легко дотронулась до его губ.