Рыцари

Глориана раздумывала, как бы поделикатнее ему сообщить обо всем. Хотя она продолжала злиться на Гарета и хотела выбраться из заточения, но все же ей не хотелось выставлять происшедшее в таком уж мрачном свете. Но Дэйн избавил ее — от необходимости все объяснять.

— Кровь Христова! — пробормотал он, отмахнувшись от Глорианы и с трудом поднявшись на ноги. — Не иначе, как это мой любезный братец. Кто еще посмел бы запереть меня в моем собственном доме?

Глориана тоже поднялась, положив на стол тряпку и поставив тазик с водой.

— Зачем ему так поступать с нами? — спросила она. — Я никогда не видела от него ничего, кроме добра, и вдруг…

Дэйн покачнулся, но, схватившись за спинку деревянного стула, удержался на ногах.

— Клянусь, он заплатит мне за это! Я вырву ему сердце, я…

Глориана ждала, что скажет Дэйн, но он замолчал.

— Могу только предположить, — сказала она, — что Гарет хочет, чтобы мы убили друг друга.

Дэйн горько рассмеялся и со стоном рухнул на стул.

— Убили друг друга? — переспросил он насмешливо. — Подумай, Глориана, раскинь своим острым умом, который отец Крадок и другие оттачивали все эти годы. Хэдлей хочет, чтобы наш брак был скреплен. Нас здесь заперли, как кроликов в клетке!

Глориана радовалась, что ее лицо скрыто в тени. Ей хотелось рассмеяться, но она боялась, что Дэйн увидит ее улыбку. Может быть, она и не одобряла методы Гарета, но цель оправдывает средства. После того поцелуя во дворе она поняла, что, кроме восхищения и уважения, испытывает еще и другие чувства к своему мужу.

— А, — вымолвила она, держась подальше от света лампы.

— Это все, что ты можешь сказать? Тебя похитили! И не потому, что Гарет видит в нас идеальную пару. Нет, Глориана, причина в твоем приданом. Оно почти целиком перешло к нему, и если придется вернуть все деньги, он окажется на грани разорения.

Эти слова потрясли Глориану. Она, конечно, знала об условиях своего союза с Дэйном. Да, ее приданое составляло большое количество золота, помимо земель и поместий. Но она всегда считала привязанность Гарета искренней. Сейчас она увидела все в ином свете, и ей стало очень больно.

— Нет, это не так, — прошептала она, хотя и видела в словах мужа большую долю правды.

Дэйн безжалостно продолжал:

— Как твой опекун Хэдлей имеет право на получение больших процентов со всех твоих прибылей. Ему очень не хочется терять такие приличные деньги. Если мы будем женаты или если ты овдовеешь, договор остается в силе. Он может быть расторгнут только в случае развода.

Глориана прижала руку ко рту и отвернулась.

— Ты ведь знала о договоре, который заключил твой отец?

— Да, знала, — подтвердила Глориана. Слова с трудом слетали с ее губ, мысли путались. Она снова была одна во всем мире. У нее не осталось никого, не считая Эдварда. Она думала, что семья Сент-Грегори стала и ее семьей, но эта иллюзия лопнула, как мыльный пузырь.

Скрипнул стул. Дэйн поднялся и, подойдя к ней, положил руки на ее вздрагивающие плечи. Голос его был хриплым:

— Глориана…

Она рыдала, хоть и поклялась себе не уронить ни единой слезинки в присутствии Кен-брука.

— Оставь меня в покое, — пробормотала она.

Вместо того чтобы подчиниться, Кенбрук повернул ее к себе и прижал к груди — неловко, но очень нежно.

— Я был слишком прямолинеен, — сказал он. — Извини. Могу уверить, что Гарет искренне привязан к тебе. Если только это вызвало твои слезы, то успокойся. Даже если бы не было ни компаний, ни золота, Гарет все равно бы хотел видеть нас вместе до конца жизни. Вот почему он и выдумал этот хитроумный план и привел его в исполнение.

Глориана положила голову на плечо Дэйну.

— Что же нам теперь делать? Дэйн погладил ее по голове.

— Из этой башни нам не убежать, — сказал он. — Остается только ждать, что Гарет одумается, или…

Глориана отпрянула от Дэйна и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова.

— Или, — мрачно продолжал Дэйн, — мы можем подтвердить наш брак. В данном случае Гарет, несомненно, выпустит нас отсюда. — Увидев выражение ее лица, Дэйн, неправильно истолковав его, поспешил добавить: — Не бойтесь, моя прекрасная леди, я не собираюсь брать вас силой, — сказал он с кривой усмешкой.

Глориана почувствовала, что от подобной перспективы у нее подгибаются колени.

— А откуда Гарет узнает, что мы… что ты… — Она запнулась. — Мы ведь можем просто солгать ему.

Кенбрук вздохнул:

— Он потребует доказательств, — сказал он.

Глориана пришла в ужас:

— Доказательств? Каких?

— Простыню, — пояснил Дэйн. Глориана закрыла глаза:

— Это просто дикость какая-то!

— Хорошо еще, — ответил Дэйн, — что мой братец не привел сюда свидетелей. Это практикуется, когда на карту поставлено золото, поместья или земли.

Глориана знала, что он прав. Она слышала о подобных вещах: высокородным женщинам часто приходилось рожать детей в присутствии уполномоченных лиц, дабы ребенка не могли подменить и наследство досталось законному владельцу.

— И ты думаешь, Гарет действительно будет держать нас здесь до тех пор, пока…

— Думаю, да, — ответил Кенбрук. Удар по голове оказался сильным: Дэйн был бледен, а его одежда забрызгана кровью. — Проделав все то, что он уже проделал, Гарет, я думаю, вряд ли остановится на полпути.

— Но, может быть, Эдвард, узнав о том, что случилось, спасет нас.

При этих словах Кенбрук не удержался от язвительного смешка.

— Сэр Эдвард, может быть, и попытается спасти нас, вернее — тебя, но Гарет бывалый воин, и он без труда справится с новобранцем.

Глориана закрыла лицо руками.

— Я не переживу, если Эдварда ранят, а тем более убьют по моей вине.

— Успокойтесь, миледи, — улыбнувшись, сказал Кенбрук, — Гарет ни за что на свете не поднимет руку на брата и не позволит своим людям причинить ему хоть малейший вред. А теперь ложись и отдохни немного. Со мной ты в полной безопасности.

Глориана кивнула. Глупо было бы провести остаток ночи, бродя из угла в угол или сидя, уставившись в темноту. Сейчас ничего нельзя было предпринять. Может быть, утром им удастся придумать что-нибудь.

— Мы будем спать вместе, — сказала великодушная Глориана. — Я не позволю тебе спать на полу или сидя на стуле.

Кенбрук ухмыльнулся.

— Я и не собирался спать где-то еще, кроме как рядом с вами, миледи.

Глориана сжала руки и закусила нижнюю губу. Все эти долгие годы ей снились сны, в которых она мечтала о возвращении своего супруга. Она жаждала познать таинство любви. Глориана по природе своей была страстной и чувственной натурой. Но теперь, когда Кенбрук заявил, что собирается спать вместе с ней, ей стало не по себе. Она застеснялась, хотя Дэйн и обещал спать рядом с ней, а не вместе с ней.

— Я привыкла молиться перед сном, — сказала она, чувствуя себя очень глупо.

Кенбрук улыбнулся еще шире и развел руками.

— Пожалуйста, — сказал он. — Не губи ради меня свою бессмертную душу.

Глориана нерешительно взглянула на него, потом подошла к кровати и опустилась на колени. Она молилась про себя, просила Пресвятую Деву даровать ей благоразумие, осторожность и, главное, добродетель. Помолившись, Глориана откинула тяжелое бархатное одеяло и не раздеваясь улеглась в кровать.

Кенбрук уселся на другую половину кровати, тяжело вздохнул, снял сапоги и потянулся. Глориана вытянулась, застыв на простынях. Она не смела закрыть глаза, как бы ей ни хотелось. Она устала, и ей жутко хотелось спать. Но тело ее дрожало от желания, томила неизвестность.

Дэйн скользнул под одеяло. Кровать заскрипела под его весом. Хотя они и лежали довольно далеко друг от друга, Глориана поняла, что он раздевается. Кажется, вот он снял с себя рубашку и штаны.

— Спи, Глориана, — сказал он, хотя и не мог видеть ее лица — ночь была безлунной — и догадаться по его выражению обо всех ее переживаниях. — Если я и возьму тебя, то это произойдет не ночью, а днем. Любовь — это искусство, а не наука. Когда я ласкаю женщину, то хочу видеть ее отклик на мои ласки.