Посох Времени

— А во-на, — указал Вышата рукой на вдруг появившегося у подножия башни витязя. — Вишь? Ничего не боится, дразнит только стрелы аримов своим оранжевым брюхом…

Меж тем тот молодец, в чей адрес летели эти упрёки, так ловко и быстро начал карабкаться по каменным уступам башни, что общинники разом притихли, вспоминая как сопели да напрягались, когда взбирались сюда сами. Для пущего эффекта Пояс, едва только схватился за край верхней площадки, кувыркнулся и сел, как нив чём не бывало прямо меж отцом и сыном:

— Здорово живёте? — весело осведомился он, а прихожане только переглянулись да рты разинули. — Прилягте, — совсем уж развязно добавил он и сам повалился на спину, прямо на утоптанный, подтаявший на солнце снег. — Поди, — улыбался он, — долго сегодня придётся на ногах топтаться?

И снова отец и сын недоумённо переглянулись.

 — Прилягте, говорю, — вдруг жёстко бросил витязь и ловким приёмом безцеремонно опрокинул Дарьяна и Вышату на спину. Старший из селян только ёкнул гулко шлёпнувшись лопатками о жёсткую поверхность, а Пояс, лёжа на снегу, выбросил руку вверх, будто ловит муху, а обратно опустил её уже с длинной аримской стрелой. Больно было Дарьяну и обидно, а сказать ничего не посмел. Во-первых, дыхание от удара сбилось и никак не могло вернуться на место, а во-вторых, что тут скажешь? Вот и хлопали веждами оба общинника, глядя друг на друга, пока лихой молодец в чёрном плаще с оранжевым подбоем не поймал и вторую стрелу. Тут заняло дыхание и у молодого…

— Хм. — Рассматривая пойманное так, будто в первый раз видит нечто подобное, с досадой вздохнул оберуч. — Вот же, …догнали-таки желтопузые.

— Аримы? —  в страхе и сразу сойдя на кашель, дёрнулся Дарьян.

— Кху-у-уда? — с силой хлопнул его в грудь Пояс и снова шмякнул спиной о камень. — Лежи пока. В троих стрелять будут больше, я всего этого не переловлю.

— На самом деле, там жёлтые? — Будто врастая спиной в заледенелый от людских ступней снег, шёпотом осведомился Вышата.

— Ага, — как казалось, совсем не по делу продолжал веселиться витязь Капища Свентовита. — А то с чего бы я тогда сигал к вам сюда наверх, как белка? Руки вон всё ещё ноют…

Дарьян сосредоточенно поджал губы и всё норовил встать, де, сигналить надобно, чтобы следующая вышка тоже скорее подняла сигнал тревоги.

— Лежи, — настаивал оберуч, — пока не дёргайся. Нужно подождать, пока мои руки отойдут, и голова малость охолонёт. Тут надо без горячки, робяты…

— Да как же? — видя, что так просто витязя не возьмёшь, сменил тактику старший из общинников, — ведь натворят бед, выродки эти? Сам подумай, …как там звать-то тебя?

— Любояр.

— Ну, Любояр, ты же обучен ратному делу. Должон разуметь, что негоже валяться, коли беда топчется у ворот….

— Да ведь беда эта у ваших ворот уж день или два, — спокойно ответил витязь.

— Как так? — округлил глаза общинник.

— А так. Скажи, когда вы сюда, на дозорную вышку поднялись, что ж не спросили тех, кого меняли, где это их штоурмвой из Ордена?

— Так не было его…

— То-то и оно, что не было. А всё потому, что я сюда пришёл раньше вас и пока вы сменитесь немного побродил с Гоенегом по лесам, горам да расщелинам. И не зря ходили-то. Все подступы к селу, особо со стороны Капища, обтоптаны аримами. Близко они не подходили, всё издали высматривали, по уму. Так прикинули, чтобы и наши не видели их следов, и им всё как следует можно было разведать. Но, как видно, самонадеянные больно, поскольку, лёжа в засаде, даже за спину себе не смотрели. Гоенег троих сходу уложил, и я успел двоих. Жаль только, что тихо этого сделать не вышло.

Вот и пришлось нам разделиться. Друже мой, Гоенегушко сейчас на пути к Капищу, а я тут, поелику этих, что на шум поднялись, за собой увёл. Куда мне ещё было идти-то? Только сюда. Вот они теперь и стреляют. Вишь, не особо часто сыплют стрелами, верно, вас и не видели, не знают, что тут кто-то окромя меня есть. Похоже, им вообще всё равно, стерегут их приход, али нет. Кроме нашей дозорной тропки, следов в лесу у вышки я больше не видел. Хотя.., — задумался Пояс, — жёлтые могли ходить и нашими тропами…

— М-м-м, — озадачился Дарьян. —  Обходят они, стало быть, вышки. Это что ж тогда, значит…?

— А то и значит. …Догадался? Нет?

— Отче, — чуть не выкрикнул, отмалчивающийся до сей поры Вышата, — так ведь выходит, что они в этот раз не широко пойдут, не войском, а так, по-медвежьи. Хотят вломиться, как бер на лесную пасеку, своё взять и ходу…

— Хы, — снова дал волю веселью Любояр, глядя на то, как не в пример сыну трудно даются размышления старшему общиннику, — смышлёный малый, видать весь в отца…

— Так ведь я - его отец, —  спохватился Дарьян.

— Вот я и говорю, — как-то двусмысленно пошутил витязь, — оно и видать, что малый в отца. Однако ж дело плохо. Говорить теперь надобно шёпотом и за край вышки не высовываться. Особливо вам. Жёлтые, зная, что загнали меня на высокий камень, вот-вот начнут карабкаться сюда, чтоб прикончить. Они ведь только за мной шли и понимают, что ежели я дам знак в село – их дело плохо…

— Постой, — нервно заёрзал по камню Дарьян, — а что, если они твоего дружка догнали? Кто ж нашим сообщит?

— За то не тревожься, — отмахнулся Любояр, — Гоенег, ежели чего, легко глаза отведёт и мышкой прошмыгнёт меж ног аримских…

— А ты?

— Да и я б прошмыгнул, да только, — витязь озадаченно потянул брови вверх и вздохнул, — кабы один был. От вас я глаза их раскосые не отведу, плащом своим не прикрою и в кисет с оберегами не спрячу. Так уж легло, знать, и выкручиваться будем втроём. Как, говоришь, звать твоего сына-то?

— Вышата, — с готовностью ответил Дарьян, — он у меня второй, старший мой…

— Имя дорослое, — не дал исполненному гордости отцу расписать достоинства всего своего потомства Любояр, — значит, обряд именаречения прошёл. Мудрость твёрдого слова Предков усвоил и ведаешь, что каждый муж расов вперёд всего должон уметь защищать вотчины свои и соседей раских от ворогов. Иначе просто не получил бы имени дорослого мужа. Как с мечом-то управляешься, — спросил Пояс у зардевшего от его слов молодца, — сносно?

— Да он…, — вступился, было, за сына Дарьян, но штоурмвой Капища Свентовита бесцеремонно прикрыл ему рукой рот и с угрозой шикнул, — сказано же было – шёпотом, и я не сват, чтобы через отца разговаривать. У него спрашиваю, ты-то чего мешаешься?

Та-а-ак как, паря. Мне нужно ведать, кто в самый худой час станет со мной рядом. Пойми, мне требуется слово твёрдое, чтобы знать, помощи от вас ждать или напротив, оберегать.

— Я, — совсем раскраснелся Вышата и зашептал совсем тихо, — ежели по чести, больше с молотом. Ковали мы, не можем, как витязи Ордена.

— Я уж понял, — улыбнулся Любояр, — а ты, отче? Ходил ли на кого? Отбивался?

Дарьян выглядел оскорблённым. Делая вид, что отлежал бока на камне, он недовольно сморщился, но всё же взял себя в руки и ответил сквозь зубы:

— Ты уж…, совсем нас, витязь, за смердов держишь. За свои без малого шесть десятков лет, я только в облоге тут отбивался от жёлтых с полтора десятка раз. И сыновья не одну ложку в руках держать могут, тут уж мне верь. А что не рубимся с двух рук, да волшбы боевой не ведаем, то что с нас взять? Зато умеем любую зазубринку с кожного из твоих мечей снять. Да и то, от чего не держит металл, пускает, зубрится, тоже для нас не секрет.

— Охо-хо, — игриво вскинул брови Пояс, — где это ты видел на наших мечах зазубринки? Ты уж не перегибай…

— А кто начал-то…? — повалил на витязя, оскорблённый сельчанин.

— О! — привычно веселился храмовник, да по камню прихлопывал и вдруг! Оказался за спиной Дарьяна.

Как?! Ведь даже не поднимался! Все трое лежали брёвнами да перебрёхивались, а тут …пропал храмовник с глаз долой, а через миг его голос очутился сзади. Дарьян повернулся на звук, а витязь стукнул их головами с сыном и враз снова на месте очутился, будто и не было ничего. — Теперь всё будешь на меня валить, — продолжал он, как ни в чём не бывало, — и вдруг снова пропал.