Посох Времени

— Он сказал ждать? — спросил Джеронимо, начиная чувствовать, как от предчувствия скорой встречи с Йогиней у него начало неприятно щемить сердце.

— Мг, — прогудел Ратиша в нос и опасливо завертел головой, цепляясь взглядом за всё, что могло вызывать подозрение. Лонро, давно привыкший доверять звериному чутью славянина, тут же напрягся:

— Что-то не так? — тихо спросил он.

Вместо ответа «Дикий гусь» только скорчил кислую мину, будто говоря: «Так не так, …при эдаких делах нужно быть поосторожнее».

Джеронимо, отдавая должное его осторожности, осмотрелся и вздрогнул. Где-то в полусотне шагов, по тропе, прямо навстречу им шла Йогиня. Кутаясь и отворачивая лицо от холодного ветра, пешком, будто прогуливалась по дорожке в саду у дома…

— Это она, — судорожно выдохнул Лонро, передовая узду Ратише и явно намереваясь тут же отправиться ей навстречу.

— Куда? — схватил тот в последний миг за холодную руку уже шагнувшего было на встречу судьбе латинянина. — Назад!

Лонро повернулся. Он смотрел на Ратишу как на врага.

— Что ты? — не унимался тот. — Подумай, …стой не торопись. Сам посуди, тот, что нас сюда провожал, был не какой-то там пастушок или малец на посылках. Знающий тайный язык боя, это самое малое – четник. А теперь давай прикинем, с одной стороны то, как мои земляки стерегут жриц любого из Богов, а с другой, как нас легко подвели к этой встрече. Хоть и воевать нас с тобой толку нет никакого, а с опаской, — в этот момент Ратиша с силой подтянул к себе Лонро за полу армяка, — с опаской …оно спокойнее выходит. Стоим и ждём…, сама придёт.

На том и порешили. Джеронимо присмирел, уразумев вдруг, что в словах его спутника на самом деле есть резон.

Что и говорить, Йогиня достаточно потрепала им нервы, то и дело останавливаясь, будто одолеваемая какими-то мыслями или просто окидывала взглядом шипящие на ветру вершины высоких сосен, словом, видела их, знала – ждут, и попросту издевалась над ними. Об этом говорит хотя бы то, что подойдя, она тут же спросила:

— Что ты, мой друг сердешный, не вышел ко мне навстречу? Али ноги уж не несут, …али спутник твой за рукав придержал?

И в тот же миг в Ратишу ударил такой взгляд, что его полные живой силы руки и ноги стали вдруг трясущимися и немощными, словно у древнего старика.

— …пришёл-таки, не забыл меня, — игриво продолжала Радмила, откидывая назад капюшон кожаного дождевого плаща, и являя встречающим её мужчинам свою просто небесную красоту.

Лонро невольно потянулся к своей голове, и неуверенным движением огладил растрепавшиеся на ветру полуседые волосы. Он никогда бы в это не поверил, если бы не увидел сам. Что за волшебство было в этой женщине? По истечению стольких лет ей всё ещё было около тридцати лет от роду и ни один из её русых волос, выбивающихся из-под подвязанной платком низкорогой кики[55] не отливал сединой. Время было не властно над ней. Каково же это было осознавать члену Ордена Времени? Даже их всесильные магистры, знающие многие тайны мира и те не способны были на подобное! А тут – на тебе, всё так просто, …и не надо быть магистром, …хотя, кто её знает, эту непростую расенскую женщину? Стоит, мило улыбается, о чём-то разговаривает с бледным как мел Ратишей.

На самом деле спутнику латинянина в это время приходилось совсем не сладко. Конечно, он знал о силе жриц, но испытывать эту Силу на себе ему ещё не приходилось. Каждое её слово – это нож в сердце, каждый оборот беседы, как болевой захват его раненной Душе. Йогиня возвращала к жизни избитую, полуживую Совесть заблудившегося во тьме славянина и та, почувствовав подмогу, вновь подняла голову и так нестерпимо мучила хозяина, что тот, не в силах больше этого терпеть, заплакал….

— Да как же спаслись они? — содрогаясь всем телом и не в силах удержать слёз, спросил Ратиша. — Ведь и матушка, и сёстры, и …братья погибли…

— На то, видать, воля Богов, — мягко произнесла Радмила. — И коли ты, как сам говоришь, что из рода медведей из Ежевицкого скита, что севернее Тары, сын Болеслава, внук Всеволода, то поведаю тебе, как уцелели Болеслав и сын его младший, Коло.

Отец твой, как и многие из скита в тот день пошёл свод Капища править, …балка там подгнила, ну и малого с собой прихватил Тому уж скоро на именаречение, должон же он труду обучаться? К обедне налетели татями на скит аримы с джунгарами. Как увидели с верхов Капища, что снова беда с востока пришла, старых да малых в подземные ходы увели, а кто остался, ремесленники, жрецы да Дïи все взялись за оружие.

Крепко досталось вашему скиту. А про Болеслава да Коло знаю потому, что была у твоего отца, сам позвал, староста ему посоветовал. Стар стал, говорит, из потомства только этот малец и уцелел. Все из Рода полегли под мечами аримскими да головешками пожарными, а врода[56] уж давно сгинул в далёких землях. Это он про тебя так сказывал, безпутный.

Поведал мне Болеслав и о том, как поп Егорий, что продал Дух и Душу пустому ромейскому богу, совратил тебя речами лживыми, да исхитрился в путь снарядить – стоять во славу Иудейского царства. Видано ль такое, славянину не щадить живота своего ради чужого ревнивого бога да ещё и за посулы сладкие от служителей его что ведут в вечное рабство небесное. Никто из чистой крови не выберет этого взамен воли своей и царствия Прави, где все мы с Предками своими встретимся.

Йогиня не стала больше смущать расплакавшегося мужа и отвела взгляд:

—  Вижу, вдоволь хлебнул ты их обещаний, не зря же сюда вернулся от их райских пущ. А вот с ромеем этим спутался напрасно. Пустой он. Я гляжу, он по-нашему совсем мало говорит?

Ратиша, соглашаясь, кивнул.

— Тогда, — продолжила Радмила, — толкуй ему, да подоходчивее, я повторяться не стану.

Понапрасну ты, голубь седокудрий, сюда вернулся. Разве, что только на меня снова посмотреть. …Толкуй, толмач, не останавливайся. Так вот что я тебе о том скажу: сколь не приходи ты к светлым водам Ирия, сколь не пей, а впрок не напьёшься. Сколь не ходи ты сюда, ромеюшко, а толку с того боле не будет. Я щедро одарила вас златом и сверх того не дам уж. Да и на кой оно тебе, злато это? Думай лучше, кому и как добро своё оставить, ведь жизни тропа твоя вскоре оборвётся. Нельзя сразу по двум дорогам идти. Шёл ты по тёмной дорожке, пускай бы и шёл. А тянешься к светлой, так переходи на неё, а не принимай клятвы кощеев. Раз уж примкнул к ним, и к нам тянешься, живым тебя не оставят ни ваши боги, ни сами кощеи. Не ищи меня больше, я отведу твоё сердце, пусть хоть недолго побудет свободным. И к тому, кого уж нет на этом свете, и кто тебе про нас-жриц многое сказывал – не ходи, не то тропка твоя ещё короче станет...

Пусть так и будет…

Клубок девятый

Через три месяца Лонро вернулся на родину. Йогиня сдержала своё обещание. Его сердце на самом деле больше не тянулось в дальние края и не трепетало от одной только мысли о ней. Да только что с того? Вместо ожидаемого покоя и умиротворения Джеронимо почувствовал такое опустошение, что вскоре, измучившись, готов был отдать всё, лишь вернуть обратно донимающие его ранее страдания.

Время безпощадно. Оно множит раны камней и деревьев, рабов и воинов, но как это ни странно, душевные раны оно лечит. Незаметно прошла зима, вступила в права цветущая весна и постепенно все тревожные мысли Лонро, связанные с истерией от ощущения пустоты и пугающими предостережениями об опасности Йогини, стали отходить на задний план. Жизнь постепенно стала налаживаться и словно в подарок его исстрадавшемуся внутреннему миру, Судьба снова дала ему любовь.

Жена и дети держались от него отстранённо, да и отец, выслушав его рассказ о путешествиях в межи Великой Тартарии без выдумок и сглаживания углов, (а Джеронимо, наконец, набрался сил и рассказал ему всё так, как оно было на самом деле), посерел лицом и не хотел его больше видеть.

Что ему ещё оставалось? В опустошённом сердце зияла дыра, а свято место, как известно, пусто не бывает. Вокруг благоухала весна, цвели сады и полный красок мир просто пел от переизбытка чувств и природной силы…