Верность

Действительно, через два дня на «Адмирал Завойко» стали являться матросы‑перебежчики. Они умоляли взять их и в один голос утверждали, что каждую ночь рядом с флотилией становятся на якорь китайские военные суда. На них тайно перегружают вооружение и боевые запасы, вывезенные из Владивостока. Офицеры объясняют – решено продать китайскому флоту избытки оружия и боевых припасов, чтобы расплатиться за уголь, ремонт и провизию. Об этом не должны знать большевики: они могут поднять шум, и тогда флотилию интернируют, а команды посадят в лагерь.

Клюсс нахмурился и сказал комиссару:

– В Шанхае матросов‑перебежчиков задержат как дезертиров и отправят в Вузунг. Таково распоряжение муниципалитета. Так что придется брать их, хотя бы до Владивостока. Проверьте, конечно, чтобы к нам не заслали диверсантов. Вместе с Глинковым, Беловеским и боцманом поговорите с каждым персонально. Но прошу помнить, что право решать остается за вами. На ваши комиссарские права я не покушаюсь, – улыбнулся командир.

Из потока перебежчиков брали только тех, кого знали и за кого ручалась команда. Но было и одно исключение. Взяли сигнальщика с «Аякса», совсем ещё мальчика, его никто не знал, однако рассказанная им история побега с Вузунгского рейда внушила симпатию и доверие к нему.

Накануне с «Байкала» был дан сигнал: «Приготовиться к походу в полдень 10 января». Все суда грузили уголь, принимали провизию и разводили пары. Но тут за «Стрелком» и «Стражем» пришел иностранный буксир. Командам было объявлено, что эти суда отданы доковой компании в уплату за ремонт «Магнита» и «Улисса». На «Стрелке» и «Страже» экипажи взбунтовались, иностранный буксир отогнали, угрожая оружием. Когда по приказанию адмирала «Аякс» подошел усмирять их, со «Стрелка» кричали:

– Большевиков обвиняете, что торгуют Россией, а сами продаете русские суда!

Мичман Петренко, командир «Аякса», приказал дать очередь из пулемета в воду. Команды «Стрелка» и «Стража» убежали вниз. С «Аякса» высадился десант, команды были арестованы. При этом командир «Стрелка» ударил по лицу мичмана Петренко и обругал предателем. Его избили прикладами и бросили в трюм. Улучив момент, молоденький сигнальщик спрятался на «Страже», который затем был отбуксирован в Шанхай. Со слезами на глазах он требовал, чтобы его зачислили на «Адмирал Завойко». Он круглый сирота. У него только старший брат во Владивостоке…

Клюсс улыбнулся и развел руками, комиссар кивнул штурману, а Беловеский приказал:

– Утрите слезы и идите во второй кубрик. Явитесь к рулевому старшине Орлову.

Комиссар, улыбаясь, смотрел вслед:

– Хороший мальчик.

Последним перебежчиком был вестовой адмирала Старка, посланный в Шанхай получить в прачечной белье флотоводца.

Дорогой он решил расстаться с адмиралом и привез его белье на «Адмирал Завойко». Трушина знали Глинков, Нифонтов и многие матросы. Зачислили вестовым, посчитав за революционную заслугу тот факт, что он оставил Старка почти без белья.

Он рассказал, что «Магнитом» теперь командует Ипподимопопуло, так как Дрейер три дня назад отравился в гостинице и умер. В Шанхае осталось много матросов и несколько офицеров, в том числе и флагманский штурман Волчанецкий, положенный в госпиталь с воспалением печени.

10 января в Вузунг ездили комиссар и штурман наблюдать с берега уход флотилии. Холодный ветер бил в лицо и старался сорвать шляпы. В бинокль было хорошо видно, как белогвардейцы снимались с якорей вслед за «Байкалом» и вытягивались в кильватерную колонну. Скоро их скрыло бурое облако дыма.

– Отправились дальше торговать совестью, – сказал комиссар.

– Это сейчас не в цене, Бронислав Казимирович, – возразил штурман, – а вот кораблики эти ох как бы нам сейчас пригодились!

Комиссар молчал. Ему было обидно, что, несмотря на все старания, корабли покинули Шанхай. «Что‑то мы недоделали», – говорил ему внутренний голос.

Вечером в каюту командира, где в это время сидели комиссар и Глинков, постучался Дутиков:

– Вот, товарищ командир, Ци Ка‑вей уже третий раз передает.

Клюсс прочел вслух:

– «Байкал», адмиралу Старку точка Французский генеральный консул просил меня предупредить вас зпт что по распоряжению генерал‑губернатора Индокитая флотилия не будет допущена французские порты точка Гроссе».

Все молча переглянулись. Когда Дутиков ушел, Клюсс сказал:

– Надо сейчас же писать Иоффе, чтобы он сговорился с Сун Ят‑сеном о задержании флотилии, пока она не укрылась в Гонконге.

– Они не пойдут теперь в Гонконг, Александр Иванович, – возразил комиссар. – Скорее всего, пойдут на Филиппины, к американцам.

– Возможно, вы и правы, – отвечал командир, – но тем не менее писать надо: это теперь единственный шанс вернуть угнанные суда.

…После ужина у себя на авеню Жоффр Клюсс сказал жене:

– Как жаль, Наташа, что часть, в сущности, неплохих людей оказалась в эмиграции. Они очень сейчас нужны для возрождения русского флота, много могли бы принести пользы.

– Пройдет время, страсти остынут, и они вернутся. Если не во флот, то в Россию, – отвечала Наталия Мечеславна.

– Боюсь, что многие до этого не доживут, как уже не дожил Дрейер, например. За что они боролись и погибли? За японскую интервенцию? И ведь неглупые же люди. Безумие какое‑то!..

Супруги Клюсс не подозревали, что в этот момент, живой и здоровый, Дрейер тянет коктейль в капитанской каюте быстроходного речного парохода, идущего в Ханькоу. Что он смеется и шутит в обществе капитана Афанасьева, авантюриста, которого ещё на крейсере «Орел» гардемарины прозвали старым жуликом. Что в письме к мужу баронесса Таубе, теперь миссис Мориссон, назвала Дрейера «our fellow of Ichang».[67]

128

В середине января полномочное представительство РСФСР в Китае известило Клюсса о предполагаемой поездке Иоффе в Японию через Шанхай и о необходимости поднять к его приезду на «Адмирале Завойко» советский военный флаг. Через несколько дней отдельной телеграммой било сообщено и описание флага. Командир вызвал штурмана.

– Прочтите, Михаил Иванович, нарисуйте и покажите мне, – сказал он, вручив Беловескому телеграмму. – Возможно, под этим флагом пойдем в Японию с полпредом Иоффе.

Штурман прочел: «Флаг красный гвидон середине синий якорь и буквы РСФСР». Через час рисунок был готов и, после небольших поправок, утвержден Клюссом. Затем в китайской парусной мастерской было заказано 12 комплектов кормовых флагов, гюйсов и вымпелов разного размера.

Когда готовые флаги доставили на корабль и штурман начал принимать их в свое хозяйство, собралась почти вся команда.

– Наконец‑то дождались, – радовался машинист Губанов, – а то вс` какой‑то маскарад: хоть мы и красные, а флаг андреевский, такой же, как у беляков.

– Значит, нельзя было иначе, – возразил Дутиков.

– Китайцы, скажешь, не разрешали? – не унимался Губанов.

– Чудаки, о чем спорите? – вмешался штурман. – Военный флаг поднимают только военные корабли, и он должен, как и сам корабль, быть всеми признанным. Андреевский флаг с Петра Первого всеми был признан. И вот теперь, когда дипломаты договорились, стало возможным заменить старый флаг красным флагом РСФСР. Это большая победа революции в мировом масштабе.

– Правильно, Михаил Иванович, – похвалил комиссар, спускаясь вниз.

– Товарищ штурман, – обратился к Беловескому матрос Шейнин, – вот мы с Донниковым поспорили: он говорит, что у китайцев не революционный флаг. А я говорю, раз красный, значит, революционный.

– Не всякий красный флаг революционный, тут вы не правы, товарищ Шейнин, – отвечал Беловеский. – Например, у английских торговых судов тоже красный, но совсем не революционный флаг. А у китайцев действительно революционный.

– Как же так? – удивился Губанов. – Ведь в Пекине прояпонское и совсем не революционное правительство?

Все о интересом ждали ответа.

– Этот флаг, – пояснил штурман, указывая на китайский крейсер, – дитя солдатско‑крестьянской революции 1911 года. Тогда была свергнута династия маньчжурских императоров и провозглашена республика. Президентом стал бывший императорский чиновник Юань Ши‑кай. После его смерти началась борьба за власть, борьба империалистов за сферы влияния, от республики и помину нет, а флаг остался. Так бывает.