Зеркальные очки

— Не-а.

— Когда-нибудь расскажешь, от кого мы бегаем?

— Когда-нибудь расскажу.

— Откуда ты знаешь, что эти твои пришлые копы не высвистели на помощь местных?

— Юкио говорит, они бы не стали. Не хотят, чтобы кто-нибудь их тут засек: местный Админ их терпеть не может.

— Ах так!

Рикенхарп понял, о ком она. Второй Союз. Корпорация Международной Безопасности Второго Союза, криптофашисты, шебуршащие в развалинах Европы. ВС взял на себя роль интернациональной полиции, устанавливая свою версию порядка там, откуда ушли деморализованные силы НАТО. Власть ВС и ему сочувствующих распространялась все шире по мере того, как война не кончалась и не кончалась. Но до Свободной зоны они пока не дотянулись: местное независимое руководство видало ВС в гробу. Действовать тут открыто КМБВС не имела права — только подпольно.

Гребаные жлобы из ВС! Блин!.. Голубой меск подпитывал рикенхарпову паранойю. Сердце заухало в груди от выброса адреналина. Толпа начала вызывать у него клаустрофобию. Движения окружающих людей показались вдруг упорядоченными, а упорядоченности придал смысл охваченный ужасом разум. Упорядоченность посмеивалась над ним: «ВС следит за тобою». От коктейля из ужаса и экзальтации мутило.

Весь вечер он только и делал, что старался не думать о группе. О своей неспособности предотвратить ее распад. Он потерял группу.Никому ведь и не втолкуешь, почему для него это все равно что потерять жену и детей. Не говоря о карьере. Столько лет бороться за группу, за ее место в медиасети. И все — псу под хвост, вместе с его собственным именем. Откуда-то он понимал, что пытаться собрать новую группу не имеет смысла. Медиасети он просто не нужен, да и она ему тоже. Но экзальтация имела сходные корни: эта бездонная дыра внутри него — чувство потери — затянулась, стоило только подумать о жлобах из ВС. Они угрожали его жизни, угроза позволяла забыть группу. Выход нашелся.

Но вместе с тем пришел ужас. Если он свяжется с врагами ВС… если попадется ВС-овским громилам…

К черту! Что еще ему оставалось делать?

Он улыбнулся Кармен, та посмотрела на него удивленно, не понимая, что кроется за этой улыбкой.

«Что теперь?» — спросил он себя. Добраться до «Хижины Гейти?» Разыскать Фрэнки, который найдет выход?

Но как же долго они туда идут. А, ну да. Наркотик нарушает восприятие времени. Повышает чувствительность, время как будто течет медленнее.

Толпа, казалось, стала гуще, музыка — громче, огни — ярче. Рикенхарпа понесло. Он с трудом отличал реальность от собственных фантазмов. Представилось, что он молекула некоего энзима в кровеносной системе макрокосмоса. Подобный овердоз всегда накрывал его при сочетании Энерджайзера с сенсорной перегрузкой.

«Что я?»

Оранжевые неоновые стрелы с козырька над головой, шипя, сползли по стене на тротуар и попытались обвиться вокруг его ног, утащить в тинглерную галерею. В ее голографических витринах плоть переплеталась с плотью; к нему выплывали груди и задницы, а он, словно подопытная мартышка при виде банана, против своей воли реагировал на визуальный раздражитель классическим образом — стояком в штанах. «Звенит звонок — у собачки течет слюна», — подумал Рикенхарп.

Он оглянулся. Что это там за парень в темных очках? К чему темные очки ночью? Может, он из ВС?

«Не-е-е, чувак. Я тоже ношу ночью темные очки. Расслабься».

Он попробовал было стряхнуть с себя паранойю, но она оказалась как-то завязана на охватившее его сексуальное возбуждение. Каждый раз, как он замечал проститутку или порнографическую видеорекламу, паранойя вновь колола его скорпионьим жалом на хвосте подросткового гормонального взбрыка. Он чувствовал, как нервные окончания выходят из-под кожи.

«Кто я? Толпа?»

Рикенхарп понимал, что после длительного воздержания порог чувствительности к меску у него понижен.

Кармен, увидев что-то на улице, взволнованно зашепталась с Юкио.

— Что случилось? — спросил Рикенхарп.

— Видишь, серебрится? — прошептала она. — Вроде серебристого мерцания — там, над такси… Присмотрись, я не могу показать рукой.

Он оглядел улицу. Такси как раз выворачивало из-за угла. Электрический мотор взвыл: колеса утюжили кучу мусора. Окна машины были настроены на зеркальное отражение. Чуть выше и сзади реяла хромированная птичка, ее трепещущие крылья расплывались, как у колибри. Размером она была с дрозда, а вместо головы торчал объектив камеры. На алюминиевой груди имелся какой-то неразличимый знак.

— Вижу. Не знаю, что это.

— Думаю, ею управляют изнутри такси. Похоже на них. Пошли.

Она юркнула в тинглерную галерею. Уиллоу, Юкио и Рикенхарп последовали за ней. На входе пришлось купить жетоны, по минимуму: четыре на брата. Лысый, не первой молодости чувак с двойным подбородком за стойкой отсчитал их не глядя, взгляд его был прикован к экрану телевизора на запястье. Оттуда миниатюрный диктор вещал металлическим голосом:

— …сегодняшнее покушение на главу Второго Союза, преподобного Рика Крэндэлла… — Далее неразборчиво из-за помех. — Крэндэлл в тяжелом состоянии доставлен в медцентр Свободной зоны, находящийся под усиленной охраной. Неожиданно явившись на встречу в отеле «фуджи Хилтон», Крэндэлл…

Они забрали жетоны и направились вглубь галереи. Рикенхарп услышал, как Уиллоу прошипел Юкио:

— Сукин сын еще жив.

Рикенхарп сложил два и два.

Тинглерная галерея была окрашена главным образом в тона плоти: все доступные вертикальные поверхности заняты эмульгированной наготой, качество фотографий обычно не лучше поляроидных. По мере продвижения от одного фото или голограммы к другой вы начинали замечать, что изображения людей на них то инвертированы, то перекошены, то обработаны так, что в результате получились тысячи вариантов совокупления, как будто ребенок, поиграв в раздетые куклы, оставил их раскиданными на полу. Неяркий красный свет лился из кабинок, подманивал; длина его волны была рассчитана так, чтобы возбудить сексуальное любопытство. Внутри каждой «кабинки уединения» находились экран и тинглер. Последний выглядел наподобие пылесоса двадцатого века с крупной насадкой на конце шланга, похожей на солонку. Предполагалось, что вы будете смотреть на экран, слушать звуковое сопровождение и елозить тинглером по эрогенным зонам, стимулируя соответствующие нервные окончания тонко настроенным электрополем, проникающим под кожу. В душевых фитнес-центров легко было отличить парней, которые злоупотребляли тинглером. После «рекомендованного предела в 35 минут» кожа делалась похожей на обгоревшую под солнцем… Еще пять жетонов, и автомат выдавал кислородную маску со смесью амилнитрата и феромонов.

— Говоря привычными словами, — начал Юкио, — есть тут еще выход?

— Да, — кивнул Рикенхарп, — галерея стоит на углу, логично предположить, что тут два входа, с обеих улиц. Ну и, может быть, задний выход тоже…

Уиллоу тем временем разглядывал рекламную надпись под неподвижным изображением двух мужчин, женщины и козы. Он наклонился чуть ближе, всматриваясь в козу, как будто искал признаки семейного сходства, и кабинка почуяла, что рядом кто-то есть: изображение ожило, фигуры принялись изгибаться, отлизывать и проникать друг в друга, изменяя очертания с неестественно формализованной неуклюжестью; излучаемый кабинкой красный свет стал ярче, она выбросила в воздух приманку из феромонов и амилнитрата, стараясь соблазнить клиента.

— Так где же другой выход? — прошипела Кармен.

— Что-что? — Рикенхарп рассеянно взглянул на нее. — Ой! Извини, я тут… даже не знаю. — Он глянул через плечо и, понизив голос, сообщил: — Алюминиевая птичка внутрь за нами не полетела.

— Электрическое поле тинглеров мешает управлению птицей, — пояснил Юкио. — Но мы должны быть на шаг впереди.

Рикенхарп огляделся: лабиринт черных кабинок и розовых плакатов, казалось, скручивался в спираль, как будто сливался в кубистскую канализацию…

— Я сам найду другой выход, — решил Юкио.

Рикенхарп благодарно последовал за ним, ему хотелось наружу.