Страница 49 из 85
Господин де Прованс приподнял черное полотенце, и девочки склонились над ящиком. Они увидели куст с великолепными рубиново‑красными цветами и не удивились, что этот цветок полюбил какой‑то царь.
Господин де Прованс довез Анну с девочками в своей свите до самых ворот Лиона. Там он попрощался с ними, потому что собирался ехать в замок тамплиеров, расположенный к северу от города в излучине Роны.
– Там мне дали коричневый плащ, – сказал он, – туда я его и верну.
Анна взяла свой мешок и вместе с девочками вошла в городские ворота. Мария и Лена бросили прощальный взгляд на лошадь, везущую ящик с розой. К их радости, драгоценный цветок Соломона хорошо перенес морское путешествие. Какая‑то женщина показала им дорогу в дом каменотесов и с любопытством осмотрела приезжих.
– Не подумайте обо мне плохо, – сказала она, – но меня все же интересует, что вам там нужно. Наши люди не очень‑то охотно посещают этот дом.
Анна ответила:
– Мы родственники каменотеса.
– Тогда я вам ничего не скажу, – пробормотала женщина и ушла.
Дети, которые ничего не поняли из разговора, с надеждой улыбались, когда Анна постучала в дверь. Дверь дома открыли и, ни слова не говоря, снова захлопнули; и улыбка исчезла с лиц детей.
Анна постучалась еще раз, но дом словно вымер. Испуганные дети заплакали. И тут, шаркая ногами, мастерской вышел какой‑то мужчина.
– Что вам нужно? – спросил он усталым голосом.
– Я разыскиваю двоюродного брата моего мужа, каменотеса Жана.
– Что? Кого ты здесь ищешь, и как его зовут?
– Жана, каменотеса из Лиона.
– Это я, но тебя, женщина, я не знаю;
– Я жена твоего двоюродного брата Ролана, а это его дети.
– Чем ты можешь доказать, что говоришь правду?
– У твоего кузена, – сказала Анна, – с детства была белая прядь в волосах. Ему принадлежат овцы, которые пасутся за капеллой святой Магдалины. Он сказал мне: «Жан позаботится о том, чтобы стадо к моему возвращению увеличилось».
– Я это сделал, клянусь Господом! – воскликнул каменотес, и казалось, с него спала вся усталость. – Но скажи мне, где же мой кузен? И почему он сейчас не здесь, с вами?
Не успела Анна ответить, как дверь снова распахнулась, и показалась какая‑то женщина.
– Эй вы, убирайтесь! – закричала она. – Заходи, старик, поскорее! Я не стану терпеть всякий сброд на своем дворе!
– Жена, – старался уговорить ее муж, и бледное лицо его при этом покраснело, – это не сброд. Эта госпожа – жена моего двоюродного брата, а это – ее дети. Им принадлежит часть этого дома и мастерской, как записал Ролан в документах, хранящихся у тамплиеров. У госпожи есть доказательство, которому я верю. Поэтому впусти ее!
Жена каменотеса неохотно перестала загораживать: од. При этом она презрительно пробормотала:
– И это не сброд? Мне просто смешно!
Жан проводил родственников в кухню и попросил Анну сесть. Свои мешки она сложила в углу. Жан сказал жене:
– Устрой их в комнате наверху, наш сын вернется не так скоро.
– У тебя, наверное, бывают видения, раз ты знаешь то, что произойдет в будущем, – грубо проворчала жена Жана, доставая метлу из шкафа. Костлявым пальцем она указала на Марию: – Пойдем, девочка, со мной, тебе не повредит, если ты мне поможешь.
Она дала ей помойное ведро и приказала наполнить его. Анна робко поднялась за ней по лестнице.
Жан тяжело вздохнул.
– Это просто какой‑то крест, – сказал он и, покачав головой, уставился в пол.
– Послушай, госпожа, как обстоят твои дела, – наконец продолжил он, – сегодня ночью вы будете спать у нас – в комнате, где жил кузен перед тем, как отправиться с дядей в паломничество на Восток. Завтра я пойду вместе с тобой к нотариусу и засвидетельствую, что ты жена моего кузена. Перед тем я поведу тебя в церковь святого Мартина, где ты должна будешь поклясться перед Господом, что обвенчана с моим кузеном по церковному закону и что двое твоих детей – его крови и приняли святое крещение. Как только это произойдет, я ничего не буду иметь против, чтобы ты пользовалась правами моего кузена. А здесь, в доме, порядок один: хозяйкой его была, есть и будет моя супруга. Каменотесной мастерской будут владеть двое моих сыновей, даже после того как твои Девочки выйдут замуж за чужих каменотесов. Тебе принадлежит часть этого дома и здания мастерской часть садов, полей и скота. Камни, находящиеся на этой территории, обтесанные и необтесанные, принадлежат моим сыновьям как сырье для работы. Старшего зовут Рене, младшего – Андре. Средний, Филипп, находится в отъезде. Я скажу тебе все как есть: он маменькин сынок. Он станет писарем. С тех нор как кузен уехал, Филипп жил в той комнате наверху, которую жена сейчас приводит в порядок для вас. Конечно же, он может вернуться, если промотает деньги, которыми его снабжает мать.
– Ремесло писаря, – сказала Анна в утешение деверю, – совсем не плохое, кузен Жан, ведь писарей требуется все больше и больше. На Востоке христианским купцам всегда их не хватает. Поэтому вы можете только радоваться тому, что ваш сын учится писать!
– Мы, каменотесы, и так умеем писать, – сказал Жан. – Мы высекаем знаки на наших камнях и выдавливаем их на восковых табличках. Но это совсем другой род письма. Он служит для взаимопонимания между каменотесами или как указатель для заказчика. По большей части мы пользуемся совсем простыми от метками для обозначения наших изделий, они облегчают нам расчеты.
Тем временем звон церковных колоколов возвестил об окончании рабочего дня, и сыновья каменотеса вернулись из мастерской вместе с мастерами и подмастерьями.
Жан показал на сильного молодого человека с замкнутым выражением лица, не лишенным, однако, дружелюбия:
– Это Рене. А вот Андре. С ним, госпожа, нужно держать ухо востро, он шутник.
Жан объяснил сыновьям, что Анна – жена Ролана.
– Завтра, – сказал он им, – я пойду с ней к нотариусу, – поскольку ремесленники все еще не расходились и разглядывали Анну, он добавим – Она приехала из Святой Земли.
– Есть у нее какое‑нибудь доказательство? – с любопытством, но без недоверия спросил Андре. – Как там дела на Востоке? Верно ли, что дело христиан проиграно? Видела ли ты святые города, госпожа? Почему тамплиеры не смогли защитить Иерусалим, ведь они все еще там? – так и забросал он ее вопросами.
Анна не смогла ответить сразу на все, но на последний печально сказала:
– Племянник, тамплиеров в Иерусалиме больше не осталось. Теперь Святой Город навсегда лишен защиты, ибо султан Саладин приказал снести все крепостные стены. Я говорю тебе это потому, что твои предки – Пьер, Арнольд и Ролан – работали над возведением этих стен.
– Дядя Ролан погиб?
– Никто не знает.
Тогда Рене, до сих пор не произнесший ни слова, повернулся к Анне.
– Ты думаешь, – спокойно спросил он, – что твой муж мертв, или же надеешься, что он еще жив?
Рене внимательно посмотрел ей в лицо. Анна наклонила голову так, что под платком не было видно ее глаз.
– Мой рассудок утверждает, что он мертв. Но сердце мое говорит, что он еще жив.
– Да смилостивится над ним Господь здесь или там! – сурово сказал Рене. Затем мужчины сели за стол.
Анна, гражданка Лиона
Поздно вечером Анна и девочки легли спать на солому в комнате на чердаке, которую подготовила для них супруга кузена. Никто из них не спал; каждая смотрела в окошечко, за которым было видно усеянное звездами небо.
Было ли это возвращение домой? Анна стиснула зубы чтобы тяжело не вздыхать. Слезы лились из ее глаз и струились по щекам.
– Мама, – прошептала Мария, – тетя спросила меня, как выглядит наш отец. О белой пряди у него в волосах она ничего не желает слушать. Она обещала подарить мне медовую лепешку, если я скажу людям на улице, что наш отец был рабом.
Анна содрогнулась от гнева:
– Ваш отец Ролан – каменотес из Лиона. Он хозяин, а не слуга, и в волосах у него есть белая прядь. Но, может быть – если Господь даровал ему жизнь, – он сегодня действительно стал рабом, и все его волосы поседели. Ведь он тревожится о нас так же, как и мы о нем. По воле его вы должны воспитываться в его родном городе, и поэтому мы здесь.