Страница 33 из 84
Я удивился: какого черта ее понесет к мельнице?
И вообще, к чему все эти мелкие пророчества? Неужели Кристофера Колонда мучает его странный дар? Я уважал Кристофера именно за сдержанность – даже в Лондоне, где так легко удивлять людей, он не злоупотреблял своими способностями.
Я спросил, когда выйдет следующий номер, и Маргет радостно рассмеялась:
– Через несколько дней. В дни, когда выходит газета, Кей, рабочий день будет начинаться на три часа раньше, чтобы граждане Альтамиры успевали знакомиться с новостями. Правда, удобно?
– Наверное. Но мне не кажется, что газета понравится, скажем, Эберту Хукеру.
– Старый пропойца! – Маргет выругала Эберта Хукера с непонятным мне чувством. – Рано или поздно он все равно разобьется. Так почему не завтра? Что он совершил полезного? Чем он помог нам, самоорганизующимся системам?
– Как ты сказала?
– Самоорганизующимся системам, – с гордостью повторила Маргет.
– А ты знаешь, что это такое?
– Это ты. Это я. Это наши добрые соседи, наш президент. Даже Эберт Хукер, хотя он плохая самоорганизующаяся система. Он скорее саморазрушающаяся система. И чем раньше уйдут такие, как этот Хукер, тем проще будет построить будущее.
– Какое будущее? Для кого?
– Для нас, для самоорганизующихся систем.
– Маргет, где ты наслушалась такого вздора?
– Ты грубишь, Кей. Этого не надо. Я слышала все это на приеме.
– Ты была в президентском дворце?
– Да, Кей. Теперь нас по очереди приглашают прямо с работы. А принимает сам президент. Он мне понравился. Там в патио поставлены кресла, рядом бьют фонтаны, всегда прохладно. Когда президент говорит, чувствуешь себя свободным. Как будто он все про тебя знает и тебе ничего не надо скрывать.
– Он гипнотизер? – спросил я осторожно.
– Конечно нет. Он просто понимает нас, Кей.
А я подумал: с Кристофером что-то случилось.
Раньше он никогда не рвался к власти, хотя, конечно, как всякий Ферш-Колонд, не исключал такую возможность. И теперь такая возможность, видимо, представилась. И он ее использовал. Я вспомнил, как в Лондоне в свободные вечера мы обсуждали с ним возможность создания некоего особенного поведенческого общества. Споров было много, но мы сходились на том, что создать такое общество можно лишь в крошечной стране, хотя управлять такой страной смогут только гиганты. Нам даже казалось, что мы могли бы стать такими гигантами, но время решило иначе. По крайней мере, я отбросил пустые мечтания…»
– Поведенческое общество? – Я нахмурился. – Джек, такое уже встречалось в истории и, кажется, оставило довольно непривлекательные следы. – Ты слушай, Эл. Слушай.
9
«…Теперь я приветствовал Маргет так:
– Салют самоорганизующейся системе! – И предупреждал: – Сегодня будь особенно осторожна. Я не хочу, чтобы «Газетт» оказалась права. Я не хочу, чтобы ты вывихнула свою красивую ногу.
Маргет понимала мое волнение по-своему:
– Не огорчайся, Кей. О тебе тоже напишут.
Я проводил ее на работу.
Из тайничка, неизвестного даже Маргет, извлек пузатую бутыль обандо. Принял первую чашку, потом вторую. Почувствовав, что готов, развернул свежую «Газетт». Как я и думал, Эберт Хукер, находясь на рифе Морж, нарушил инструкцию по приему обандо и разбился, свалившись со скалы в прибойные завихрения.
Там же я нашел еще семь имен, судьба которых напоминала судьбу Эберта Хукера.
Особенно странной показалась мне возможная близкая гибель некоего Альписаро Посседы, о котором я раньше никогда не слышал. Судя по всему, он был весьма динамичной самоорганизующейся системой: в три часа дня в среду он должен был, отравившись обандо («Обандо – это яд, обандо – это вред, обандо – это путь к беспорядочным связям»), нагишом выйти к башням Келлета и закричать, что ему не нравятся все эти древние исторические строения. Они, видите ли, напоминают ему Бастилию, а ее снесли с лица земли. Произнеся такую речь, Альписаро Посседа, разгневанный и обнаженный, побежит домой за мотыгой, чтобы снести с лица земли и башни Келлета. И падет в борьбе с вызванными полицейскими патрулями…»
10
«…Сообщение о близком и не очень приятном конце гражданина Альписаро Посседы по-настоящему поразило меня. Я решил навестить этого человека, хотя никогда прежде им не интересовался. В общем, я без труда разыскал небольшой каменный домик недалеко от башен Келлета. Это был удобный, хотя тесноватый домик. В обширном саду зеленели и цвели фруктовые деревья. Сам Альписаро Посседа, энергичный, веселый малый, полный здоровья и сил, то и дело взволнованно запускал пальцы в мощную рыжую бороду. Перед ним стояла бронзовая ступа с уже размельченным кофе.
– Эти лентяи притащились с вами?
Патруль (я о нем забыл) удобно расположился в десяти шагах от домика на округлых каменных валунах, загромождающих обочину площади. Солдаты лениво чистили оружие, офицер курил. Наверное, они не отказались бы от кофе, но мне они не нравились. Я так и сказал Альписаро Посседе: «Они мне не нравятся». Он хмыкнул и заметил, что я ему тоже не нравлюсь. Но чашку кофе сварил. Здоровый, полноценный человек, мыслил он здраво и энергично. Я никак не мог поверить тому, что он способен выбежать на улицу нагишом.
– Я не спрашиваю, кто вы, – заметил Альписаро Посседа, разливая по чашкам ароматный кофе. – Я не хочу знать этого. – Он поднял на меня умные темные глаза. – Но что пишут в «Газетт» о вашей судьбе?
– Ничего, – ответил я правдиво.
– Совсем ничего?
– Совсем.
– Значит, такие люди еще есть?
– Что значит – такие? И что значит – еще?
Он пожал мощными плечами. Его темные глаза были очень выразительны.
– Вас, наверное, удивила «Газетт». Вы пришли поглазеть на сумасшедшего, который скоро сам полезет под пули?
Я кивнул.
– Ну и как? Похож я на сумасшедшего?
– Не очень. Но иногда такое случается внезапно. Хотя мне кажется, что вы не поддадитесь искушению.
– Искушению? – Он задумался. – Пожалуй, это точное слово. – И взглянул на меня чуть ли не смущенно: – Послушайте. Раз уж вы пришли. Я не все понял в этой заметке. Ну, башни Келлета, ну, мотыга, полицейские. Это ладно, это все понятно. Но что такое Бастилия?
– Это тюрьма, – объяснил я. – Очень знаменитая тюрьма. О ней упоминалось в школьных учебниках при Ферше-старшем, но потом это название вычеркнули из учебников. А тюрьму снесли сами французы во время своей самой знаменитой революции.
– Тюрьма… – разочарованно протянул Альписаро Посседа. – Всего-то… Хватит с меня и башен Келлета…
Я кивнул.
Визит меня не разочаровал.
Теперь я знал, что жители Альтамиры, к счастью, состоят не только из таких, как Маргет…»
11
«…Несколько дней я не видел «Газетт», так как беспробудно сидел и лежал на старой мельнице Фернандо Кассаде. Маргет искала меня, но вечерами непременно ходила смотреть на негаснущее окно президентского кабинета. Там собирались восторженные толпы. Маргет радовалась вместе с ними, но, вернувшись домой, плакала, потому что не находила в списках «Газетт» моей фамилии. На пятый день, совсем расстроенная, Маргет решила пойти на мельницу, но на узкой тропе споткнулась и вывихнула ногу. Случайные прохожие привели ее домой.
Кое-как успокоив Маргет, я взялся за «Газетт» и сразу обнаружил значительные изменения.
Сперва я даже подумал о невнимательности корректоров, потом о спешке и о необходимости собирать весьма объемную информацию в короткий срок. Впрочем, первая полоса, постоянно и обильно выдававшая портреты нового президента и подробно рассказывающая о вчерашней погоде, о солнечных и лунных фазах, изменилась лишь в частностях. Меньше всего это коснулось цифр. Им, в общем, и полагается быть цифрами, но слова, особенно те, которые читатель, как правило, отмечает автоматически, – эти слова выглядели нелепо. Они, конечно, угадывались, но на себя нисколько не походили. Скажем, время восхода печаталось теперь как вьырх спранди. А иногда как хрьдо шлавцами. А иногда даже как пъзър олдржшс .