Тяжелый рок

Разумеется, говорилось в статье, это было давным-давно, и нынче уже ни Швеция, ни Нильсоны никому не угрожают. В это было легко поверить, глядя на умилительную фотографию светловолосых братишек Нильсонов, сидевших верхом на пони в белых рубашечках и шортах. Ласе было девять, Гуннару – пятнадцать. Ласа собирался стать певцом, а Гуннар – пойти в медицину.

Это оказалось единственным светлым пятном во всем журнале.

– Вот, пожалуйста, ваша макулатура, – сказала мисс Хэзлит, протягивая журнал доктору Смиту.

– Знаете, мисс Хэзлит, в работе с компьютерами есть одна забавная вещь: поступающая информация на жаргоне называется «мусор-туда», выходящая информация – «мусор-обратно». Но никто никогда не закладывает в компьютер никакого мусора.

– Ну, скажу я вам, этот-то журнал – настоящий мусор.

– Безусловно, мисс Хэзлит. Большое спасибо.

Глава седьмая

Буйвол сильнее быка, но не поэтому он более опасен. Даже умирающий буйвол может напасть, но и не поэтому он опасен. Буйвол нападает, даже когда он не голоден, даже когда ему ничего не угрожает, но и не поэтому он более опасен.

Буйвол опасен потому, что ему нравится убивать. И в этом он похож на многих людей.

Африканское болото пропитало его одежду, но Ласу Нильсона это не беспокоило. Двое его носильщиков, прихвати карабины, залезли высоко на дерево, но Ласу Нильсона это не волновало. Его левую ногу покалывало от начинавшегося нарыва, но Ласу Нильсона это не тревожило. Он видел буйвола, пожиравшего цветы, с чавканьем бродившего по богатой растительности африканских экваториальных болот. Его мощной спине и рогам на массивном черепе не страшна была ни одна винтовка, за исключением разве что самых мощных. Да и выстрел должен быть идеально точным.

Натянув тетиву лука, Нильсон коснулся стрелой щеки. Буйвол пасся в сорока ярдах, против ветра. Если бы животное почувствовало его запах, он был бы уже мертвецом. Но, благодаря его гениальным способностям, передававшимся в семье из поколения в поколение, преимущества оборачивались недостатками. Зачем целиться в череп, когда проще попасть в туловище?

Буйвол поднял голову и прислушался. Нильсон спустил тетиву. Тюк! Стрела попала животному в бок. Буйвол яростно всхрапнул, но толком не почувствовал боли.

Просто маленький укол, но буйвол взревел. К ужасу притаившихся на дереве оруженосцев белый желтоволосый человек, опустив лук, закричал:

– Эй, буйвол, эй-эй! Я здесь!

Огромная черная туша, словно торжествуя, двинулась сквозь болотную жижу, сокрушая кусты. Затем, ощутив под копытами твердую почву, животное рванулось вперед, сотрясая атакующим галопом даже дерево, на котором прятались носильщики. Опущенные загнутые рога стремительно надвигались на Ласу Нильсона, но тот, уперев руки в бока, стоял и смеялся. Он взглянул на носильщиков на дереве и сделал вид, что хочет потрясти его. Один из носильщиков, закрыв глаза, издал вопль.

Буйвол был уже в пятнадцати шагах, когда у него изо рта покачалась серая пена. Буйвол взревел. Передние ноги вдруг одеревенели под все еще несущимся по инерции вперед телом. Буйвол с ходу рухнул, взбрыкнул задними ногами и затих.

Ласа Нильсон подошел к умиравшему буйволу. Он обнял его голову обеими руками и, поглаживая потную черную шею, поцеловал зверя.

– Прекрасное, великолепное животное. Глядя на тебя, я вижу себя; только я бы не стал рваться вперед, раненный отравленной стрелой. Ускоренное кровообращение быстрее разносит яд. Прости, что я тебя не предупредил. Спокойной ночи, милый зверь, до встречи в пламени утренней зари.

Ласа Нильсон хлопнул в ладоши, подзывая носильщиков. Но те не осмеливались слезть с дерева. Неужели он не знает, что буйвол может вскочить и с последней искоркой жизни расправиться с ними? Разве он не знает, что за зверь буйвол?

Нильсон вновь хлопнул в ладоши. Однако носильщики продолжали сидеть на дереве. Он поднял лук и натянул тетиву. Посмотрев вверх, он прицелился в набедренную повязку, на которой от страха расплывалось мокрое пятно.

– Тебе известно, что я могу из лука попасть даже и такую маленькую цель, как твое яичко? – спросил он, и носильщики, прижимая к себе винтовки, сползти с дерева.

Отдав одному из них лук, он взял у него винтовку.

– А теперь, – продолжил он, – показывайте деревню, где появилась пантера-людоед.

До той деревни был еще день пути. Жарким летом она представляла из себя скопление хижин в пыльной ложбине. У них был избыток воды там, где в ней не нуждались, и недостаток – там, где нуждались. Но только цивилизация способна приспособить природу к потребностям человека. Забавно, что путешественники приходят в такие места в поисках истины, хотя истина здесь заключалась лишь в том, чтобы терпеливо сносить последствия собственной лени, невежества и суеверия.

Ласа Нильсон церемонно приветствовал вождя.

– А как поживает твой любимый брат, друг? – спросил вождь ростом по грудь Нильсону.

– Как обычно, – буркнул Нильсон, а потом, словно спохватившись, добавил: – Делает добрые дела.

– Он очень хороший человек. Благословенный человек, – сказал вождь.

– Где пантера?

– Этого мы не знаем. Пантера – очень большой зверь. Такой же, как тигр. Но где она, нам неизвестно. Она задрала козу к северу от деревни, набросилась на человека к югу, к западу от деревни нашли ее следы. К востоку от деревни она убила девушку. Там ее чаще всего и видели.

– Ясно, – сказал Нильсон – Насколько я понял, вы не знаете, где и когда ее видели.

Он стоял, скрестив руки на груди, посреди пыльной деревушки, а женщины галдели, стараясь вспомнить, в какой день, что и где натворила черная пантера.

Нильсон знал, что вразумительного ответа он не получит. Ему начинало казаться, что единственным стоящим существом в округе была пантера. Однако Гуннар послал его сюда, и, в конце концов, Гуннар теперь был главой семьи, хоть и не вел себя подобающим образом. Ласа не собирался нарушать семейные традиции. Кроме того, телефонным звонком в Швейцарию он еще надеялся убедить Гуннара, что он – один из Нильсонов, даже если все остальные шведы и забыли о том, что они – скандинавы, поработившие в свое время ирландцев и грабившие, когда хотели, недостойных англосаксов.

И вот пятидесятилетний Ласа Нильсон, который выглядел на тридцать и чувствовал в своем теле силу двадцатилетнего юноши, с презрением слушал коричневого человечка, стараясь не показывать свои истинные чувства, чтобы до Гуннара вдруг не дошел слух о том, что одну из его дражайших обезьянок обидели.

– Весьма тебе благодарен, – сказал Ласа, не получивший полезной информации. – Ты мне очень помог.

Вождь предложил помощь загонщиков, но Нильсон отрицательно покачал головой. Ему хотелось поохотиться на пантеру. Нильсон не стал говорить вождю, что загонщики превратят гордого зверя в большого испуганного кота. А ему надоело убивать больших испуганных кошек. Он хотел сразиться с черной пантерой по своим правилам и по правилам пантеры. И еще. Надо было что-то делать с носильщиками. Они могли рассказать Гуннару про буйвола, и Ласа Нильсон должен был позаботиться о том, чтобы этого не произошло.

Ласа с двумя носильщиками начал охоту, раз за разом огибая деревню постепенно расширяющимися концентрическими кругами. Он вел поиск так, как его научили в семье: не смотрел на отдельные сучки и ветки, а охватывал взглядом всю долину, замечая, где полноводные ручьи и хороший водопой, где были возвышенности, откуда черная пантера могла бы выслеживать жертву. Носильщики нервничали, и он заставил их идти впереди себя. Они дошли до той деревни, где была убита женщина. Ее муж рыдая рассказал, как отправился на поиски и наткнулся на останки.

– Сколько дней назад? – спросил Ласа.

Однако тот не знал. Всхлипывая, он лишь повторял, что в его жизни уже погас солнечный свет.

– Очень жаль, – сказал Ласа, которого тошнило от одного вида этого жалкого создания.

На второй день Ласа обнаружил свежие следы. Остолопы-носильщики решили, что это подходящее место для засады на зверя, и предложили забраться на дерево и ждать.