Книга сияния

Если не считать постоянной шаткости и ненадежности положения Юденштадта, Зеев не видел особой нужды в големе, не слышал ни о какой определенной угрозе, а живя всего лишь через кладбище от дома раввина, знал едва ли не обо всем, что там происходит. Так, Зеев мог точно сказать, что две дочери раввина вышли замуж за лентяев, которые слишком много едят и слишком мало учатся, что Перл каждую пятницу яростно моет и чистит дом сверху донизу, что раввин, когда ему не спится, проводит много времени с зажженной свечой у себя в кабинете.

Если бы она хоть раз на него взглянула, Йосель поклялся бы Богу, что целый день не стал бы на нее смотреть.

– Для нижней рубашки, – деликатно заметил Зеев, – я бы порекомендовал шелк, ибо зимой он дает тепло, а летом прохладу. Это чистая случайность, Перл, – просто так получилось, что у нас как раз есть превосходный голубой шелк. Жена, принеси сверток.

Рохель подошла к шкафу и, хотя обычно ловкие пальцы отчаянно ее предавали, все же сумела его отпереть. Там лежал всего один рулон ткани, серо‑голубого шелка, оттенка неба в раннее зимнее утро. Рохель получила эту ткань со значительной скидкой от мастера Гальяно в качестве свадебного подарка. Точно такого же цвета были глаза Йоселя.

– Цвет глаз Йегуды, – заявила Перл. – Как мило.

– Прекрасный цвет. Жена, дай ребицин пощупать ткань.

Перл пригляделась поверх очков, затем ущипнула шелк, словно проверяя фрукт – мягкий ли он.

– Майзель, безусловно, захочет, чтобы голем носил самое лучшее, – добавил Зеев.

– Йосель, – спросила Перл, – а ты что думаешь?

Йосель немного выпрямился и заглянул Рохели в глаза. Молодая женщина вдруг почувствовала, что не может сдвинуться с места.

– Жена, – укорил ее Зеев, – будь радушна к нашим гостям.

Рохель, смущенная тем, что на глазах у Йоселя с ней обращаются как с ребенком, на какой‑то миг возненавидела Зеева. Шея ее стала красной как у омара, и краска поползла вверх, заливая щеки.

– А как поживает раввин, Перл? – вежливо спросил Зеев.

– Жив еще.

– А остальная семья?

– Тоже живы.

Перл остерегалась гордо делиться достижениями своего мужа и детей, восхвалять их доброе здравие, множество их прекрасных качеств, ибо это наверняка привлекло бы внимание Дурного Глаза.

– Итак, вам придется растянуться на полу, господин Голем, – сказал Зеев. – Жена, принеси веревку.

Не переставая дрожать, Рохель сняла мерную веревку с крючка на стене.

– Женщины, если вы не против…

Из соображений благопристойности женщины вышли на улицу и стали ждать под свесом крыши.

– Посевам полезен дождь, – сказала Рохели Перл.

Рохель кивнула, поплотнее кутаясь в плащ, словно ткань могла скрыть не только ее тело, но и мысли.

– Скоро Песах, – продолжала Перл.

Рохель опять немо кивнула.

– Сколько ты теперь уже замужем?

Рохель машинально приложила ладони к животу. Нет, она ощутила там не ребенка. Однако это чувство молодая женщина тоже вполне могла бы назвать началом новой жизни. Рохели стало холодно, потом жарко, потом снова холодно.

Пока женщины стояли снаружи, Зеев обмерял Йоселя.

– А теперь, господин голем, просто ложитесь на пол.

И встал на колени у плеч Йоселя.

– Вот, придержите веревку… – Зеев плотно обернул веревку вокруг пояса Йоселя и завязал на ней маленький узелок, который он затем пометил красным воском. После этого он обернул веревку вокруг груди Йоселя и завязал два узелка, которые тоже пометил. Ту же самую операцию Зеев проделал от пояса до коленей и выше по животу Йоселя. «По всем меркам, этот верзила – настоящий урод, – сделал вывод Зеев. – Хотя по правде, со своим широким лицом и лбом, необычной формы носом, выразительными губами, Йосель выглядел скорее привлекательно и был хорошо сложен. Просто очень велик ростом». На рубашку пойдет целый рулон шелка, а на куртку и штаны – весь запас оленьих шкур Зеева, так что для камзола теперь придется докупать товар у торговца, который раз в год ездит во Франкфурт. «А еще и обувь, – торжествующе подумал Зеев. – Полная экипировка голема в итоге обеспечит им с Рохелью месячное пропитание!» Кроме того, они смогут починить крышу в том месте, где она протекает, добыть новую дранку, а еще заменить иглы, поскольку старые уже порядком затупились. После этого Зеева заинтересовал совсем иной вопрос: «Интересно, а член у него соизмерим с остальными размерами? И, безусловно, он должен быть обрезан».

– Теперь можете входить, – крикнул сапожник. Обе женщины вернулись в комнату.

– Мы должны очертить ступни. – Зеев велел Йоселю встать на кусок шкуры и очертил его ступни той же самой свечкой красного воска.

– Знаете, для полной уверенности, – сказал он Перл, стоя на корточках у ног гиганта, – нам понадобится половина оплаты вперед, поскольку мы должны купить еще кожи, еще ниток…

– Да‑да, будьте уверены, – Перл взяла висящий у нее на поясе кошелек, ослабила шнурок и высыпала деньги на стол.

– Как любезно с вашей стороны, – сказал Зеев.

– Так когда одежда и обувь будут готовы?

– Что ж, Перл… если он завтра заглянет к нам, можно будет устроить примерку. Правда, нам с Рохелью придется не ложиться всю ночь, но для вас, Перл, мы уж постараемся.

Перл достала еще несколько монет из своего кошелька и вложила их Зееву в ладонь.

– Это для начала, – сказала она.

Как только Перл закрыла за собой дверь, Зеев вскинул руки к потолку и затанцевал.

– Чудесно! – воскликнул он, радостно хлопая в ладоши. – Понимаешь, жена, что это для нас значит? Одеть такого верзилу? Вот ведь счастье подвалило – чудовище, ты согрело мне сердце!

– Чудовище?

– Он очень рослый.

– Не такой уж он и рослый. Немного выше рабби Ливо.

– Да он такой здоровенный, что его впору на ярмарке народу показывать… Ах, жена, а нежный ягненок на Шаббат!

Зеев подошел к Рохели и приложил ладонь к ее животу.

– Еще нет, муж мой.

– Нет так нет… – на мгновение Зеев показался удрученным, затем лицо его снова просветлело. – Но быть может, скоро, а? Ты должна хорошо питаться, быть сильной, чтобы в следующий раз все было… ну, как все должно быть. Но сейчас не время бездельничать. Пора приниматься за работу. Сперва я должен позаботиться о том, чтобы купить еще кожи. Ты успеешь сегодня скроить рубашку? Дай мне маленький кусочек, чтобы я смог подобрать нитку. Нет, можешь ты себе такое представить? Мы здесь сидели, тревожась о том, что будем есть на обед, и что крыша у нас протекает… а тут тебе шелковая рубашка, дорогущий костюм, пара сапог – и все это прямо с улицы приходит. Это работа всей нашей жизни, жена, и как же она нам кстати!

– А ты не хочешь сперва сделать деревянные формы для размера ступней, муж мой?

– Нет смысла, жена.

– Нет смысла?

– Скорее всего, жена, больше одних сапог ему носить не придется. Знаешь, ведь големы долго не живут.

– Что?!

Рохели показалось, будто ей в грудь вонзили острую палку.

– Они живут недолго – как бабочки.

– Что?

– Их порода делается для особой нужды. Не знаю, что там на уме у раввина, но уверен: как только нужда в големе отпадет, он отнимет у него жизнь.

– А зачем Майзелю тратить столько денег на одежду, если голем скоро умрет? – Рохель сама не знала, почему она так расстроена.

– Да, это странно. Но я тоже кое‑что знаю про эти вещи, жена. Уж поверь своему супругу.

– Но это несправедливо! – Рохель никак не могла опомниться.

– Рабби дал ему жизнь. Когда придет время, он ее заберет.

По щеке Рохели скатилась слеза.

– Я знаю, ты оплакиваешь каждую упавшую птичку и каждого маленького зверька, – Зеев наклонился поближе к Рохели, касаясь ее своей бородой, отчего по всему ее телу побежали мурашки. Молодая женщина быстро отстранилась. – У этого бедняги нет души. Ладно, я должен выяснить насчет кожи.

Он надел плащ, натянул на голову капюшон и шагнул к двери.

– До свидания, жена.

Зеев закрыл дверь. Обхватив себя руками, Рохель подошла к зеркалу, украшенному потеками ржавчины, и внимательно посмотрела на себя. «Что я делаю?» – спросила она свое отражение. Затем прошла по комнате, взяла рулон шелка и прижала его к щеке. И тут дверь отворилась. Рохель подскочила от неожиданности.