Книга сияния

– А я думал, вы все эти… так сказать, новости… ненавидите, – Киракос развел руками. – Так или иначе, Понсе де Леон фонтана вечной молодости не нашел.

Теперь его величество, при всем своем отвращении к гуманистическому учению, рассуждает о прогрессе. «Какая ирония, – думал Киракос. – Я стар, я не стар. Я хочу умереть, я не хочу умереть. Подайте мне вечность, подайте мне забвение. Поместите меня внутрь мотора будущего, верните меня в матку времени». Охваченный навязчивой идеей, император напоминал упрямого пса с тряпкой в зубах. Как же Киракос от всего этого устал. И все же его миссия состоит в том, чтобы стать незаменимым, и продолжать свои наблюдения.

– Не противоречь мне, Киракос. Лучшее лечение от смерти – это жизнь. Разве тебе не удалось с успехом излечить сифилис? Скажи мне пожалуйста, зачем? Вот мы хотим разделаться с чумой. Неужели мы идем против Бога и природы? Разве предосудительно продлевать жизнь? Хотя бы самую малость? Почему же не еще и еще? Разве неестественно лечить недуг? Я первый в этом государстве, так почему бы не в вечности? Брось, брось, мы же в семнадцатом столетии живем. Это нам на пользу.

– До семнадцатого столетия остался еще целый час, ваше величество.

А он не так глуп, отметил про себя Киракос.

– Тем более. Подумай об этом.

– Я думаю об этом, ваше величество.

Когда Киракос еще был простым пастухом у себя на родине и пас отару овец, у них в деревне жил старик, которому, по слухам, было сто двадцать лет – возраст Моисея. Этот старик питался лишь кислым молоком; он пережил пятерых жен.

– Возможно, правильное питание, отказ от употребления мяса, надлежащие упражнения, частое купание…

– Не валяй дурака, друг мой. Частое купание?

Огонь в камине, который раньше пылал, теперь уже угасал. Вскоре многочисленные пражские колокола пробьют двенадцать, впуская в мир новый год, одна тысяча шестьсот первый. Все часы, расставленные на столах, нестройно тикали, отчего Киракоса вдруг охватило острое раздражение. А для игры в шахматы требовалась ясность ума.

– Я подумаю об этом завтра, ваше величество, когда вы как следует отдохнете.

– Нет, сейчас!

– Но я не могу думать об этом сейчас, ваше величество.

Когда Киракоса, тогда мальчика‑раба, привезли из Азербайджана в Константинополь, он не умел читать ни на одном языке, но знающие люди говорили, что парнишка смышлен и может славно послужить султану. Мальчики‑рабы покрепче и посильнее становились янычарами, личной гвардией султана. «Я разумен», – напомнил себе Киракос, начиная расхаживать взад‑вперед. Затем он остановился и резко повернулся к Рудольфу:

– Должен ли я сказать вам то, что думаю, ваше величество?

– Безусловно.

Киракос снова сел рядом с императором, надеясь, что сосредоточенность и умение рассуждать на ходу приведут его к верному решению. Слово за слово… Ему нередко приходилось полагаться на интуицию и на простых пешек.

– Мне придется сказать вам, ваше величество, что все ваши астрологи, все ваши маги, они…

– Мне еще предстоит увидеть, как в результате некого лихорадочного действа в Алхимическом ряду получится золото.

– Цель алхимиков – вовсе не золото. Настоящий предмет их поиска – философский камень.

Сейчас Киракос осторожно ступил на незнакомую территорию: вообще‑то из того, что он увидел, ясно вытекало, что вся алхимия – одно сплошное мошенничество. И все же среди алхимиков были те, кто воображал себя кем‑то вроде жрецов, вовлеченных не только в трансмутацию металлов, но и в трансформацию личности.

– Знаешь, Киракос, мне всегда было невдомек, что такое этот самый философский камень. И я всегда чувствовал себя безмозглым ослом, когда спрашивал.

– По‑моему, это скорее вещество, нежели камень как таковой. Честно говоря, я сам не вполне уверен, ваше величество. Я только знаю, что посредством философского камня алхимики смогут создавать золото и эликсир бессмертия.

– Эликсир бессмертия?

– Возможно.

– Но ведь, как ты сам сказал, Киракос, вечная жизнь – это против природы и Бога.

– А теперь я спрашиваю: ведом ли нам Божий промысел?

– Ну‑у… Библия, Христос…

Император явно оказался в затруднении. Что говорит Киракос: «да» или «нет»?

– Мы познаем Бога через Его труды, ваше величество. Через великую Книгу Природы, разве не так? Разве Бог и природа не суть одно? – тут Киракос вдруг обнаружил, что незаметно для себя пустился в полемику, которую вел каждый день. – Далее, если уж вспоминать о Библии, то патриархи жили сотни лет, и так было в самом начале времен. Вы только подумайте, что можно сделать сейчас, в современную эпоху.

Глаза императора слезились, а голова раскалывалась. Вечер вышел длинным, полным событий, и все же Рудольф чувствовал, как кровь неистово пульсирует у него в жилах. Да‑да, патриархи… правда, он не очень хорошо помнил, кто они были такие. Авраам родил Исаака… или Иакова… и там было двенадцать колен – но разве десять из них потом не прервались?

Киракос снова принялся расхаживать взад‑вперед, опустив голову и сцепив руки за спиной.

– Осмелюсь сказать: алхимики, которые сейчас у вас есть, – сплошь лентяи и болтуны. Они поздно берутся за работу и рано ее бросают, после обеда ложатся вздремнуть, после ужина тоже, а потом развлекаются со своими женами. Мы должны найти в их среде человека не просто добросовестного и проницательного, но такого, чей поиск суть сама квинтэссенция такового, который ищет и позади, и внутри, и внизу, и вверху, и вообще повсюду…

Его охватило вдохновение. Одурманить собеседника риторическими изысками считалось очень модным.

– Ты про Михаэля Майера? Думаешь, он сможет создать эликсир бессмертия?

– Этот некромант? Человек благонамеренный, ваше величество, но ничего, кроме дутой репутации, у него нет.

– Тогда Бруно.[25]

– Очередной перипатетический мыслитель неоплатонической школы, ваше величество. Уверен, что все религии суть одно и что во вселенной царит гармония. Подобные идеи враждебны церкви. Кстати говоря, Бруно совсем недавно сожгли в Риме. У свежего деревянного столба.

– Да, за подобную ересь его безусловно следовало сжечь. Хотя… когда Бруно был здесь, он мне нравился. Может, тогда Сендивогий?

– Нет, ваше величество. Никому из тех, кто сейчас живет в Богемии, такая задача не под силу.

– Тогда кто? Где?

– В Британии.

– Что? Кто‑то из этого племени пиратов и кабацких дебоширов?

– Да. Эдвард Келли и Джон Ди.

– Келли – просто преступник, которому отрезали уши за мошенничество, а Ди, лицемерный шпион, был врагом Испании, нашего дорогого покойного дядюшки Филиппа II.

– Возможно, их политическая репутация сомнительна… – Киракос выдержал паузу. Интуитивно двигаясь вперед, возможно, он зашел слишком далеко. Врач сам толком не знал, почему эти два имени слетели у него с языка. Впрочем, Ди переводил Евклида; этот ученый муж представлялся подходящим кандидатом, несмотря на репутацию агента секретной службы английской королевы, а Келли был его приятелем и коллегой. По общему мнению, эти двое неким образом сообщались с Мерлином, магом легендарного короля Артура, и имели собственный флот ангелов – ангелов Еноха, как они их называли.

– Так почему же ты их рекомендуешь?

Киракос начал радостно подумывать о конце этого долгого вечера.

– Джон Ди прославился многими достижениями, ваше величество. Он выдающийся ученый, картограф, криптолог…

«И к тому же фаворит королевы Елизаветы», – добавил про себя врач. Ди славно послужил своей государыне и, по слухам, приложил руку к разгрому Испанской Армады. Киракос слышал, что кодовым именем Ди был двойной нуль (из‑за очков, которые он носил, 00) с нависающей над ним семеркой – магическое число 007.

– …а Келли посредством хрустального шара Ди общается с мертвыми.

– Знаешь, Киракос, я с мертвыми общаться не желаю. Напротив, мне желательно общаться с живыми.

Он был очень забавен, когда вот так проявлял бдительность. Император сложил руки на груди, пинком отбросил одеяла. Два пажа тут же выкатили из‑под императорского ложа низенькую кроватку на колесиках. Камин снова расшевелили кочергой. Пламя вырывалось наружу, запрыгало во все стороны и алым парусом пустилось вверх по дымоходу.