Огненный Крест (ЛП)

Джейми взял пояс и тщательно снял с него все, что там находилось, положив пистолет, коробку с патронами, кинжал и оловянную фляжку на маленькое бюро. Он взял фляжку и вопросительно приподнял бровь, глядя на меня.

Я с энтузиазмом кивнула, и он стал рыться в багаже, чтобы найти чашку. Поскольку все комнаты были забиты людьми и их багажом, все наши седельные сумки, плюс свертки и коробки, с приобретенными на сборе вещами были принесены в нашу спальню. Горбатые тени от них, пляшущие на стенах, делали комнату похожей на грот с валунами.

Джейми сам был такой же губкой, как его внук, думала я, наблюдая, как он роется в вещах, полностью голый и совершенно не стесняющийся своей наготы. Он принимал все и, казалось, мог справиться со всем, с чем сталкивался на своем пути, неважно, насколько это было знакомо или чуждо ему. С безумными жеребцами, похищенными священниками, служанками, достигшими брачного возраста, упрямыми дочерьми и зятьями-еретиками. То, что он не мог одолеть или изменить, он просто поглощал, как губка раковину.

Следуя этой аналогии, я подумала, что раковиной была я. Выхваченная из моей жизненной ниши неожиданным быстрым потоком, поглощенная и окруженная Джейми и его жизнью. Пойманная навсегда среди чужих потоков, струящихся через чужую среду.

Эта мысль вызвала во мне странное чувство. Раковина неподвижно лежала на дне тазика, красивая … но пустая. Очень медленно, я поднесла губку к затылку и сжала ее, чувствуя щекотку от потока теплой воды на моей спине.

Большей частью, я ни о чем не жалела. Я сама сделала выбор, и я хотела быть здесь. И все же иногда какие-то мелочи, как, например, наша беседа об иммунитете, заставляли меня осознать, как много было потеряно из того, что я имела, и кем я была. Несомненно, какая-то часть меня исчезла, была переварена, и от этой мысли я ощущала в себе пустоту.

Джейми, нагнувшись, рылся в одной из седельных сумок, и вид его голых ягодиц, в невинном бесстыдстве повернутых ко мне, рассеял мои тревожные мысли. Ягодицы были изящной формы с округлыми мышцами и красиво покрыты золотисто-красным пушком, блестящим в свете камина и свечи. Длинные бледные колонны ног затеняли его мошонку, темную и едва видимую между ними

Он, наконец, нашел чашку и наполовину наполнил ее. Повернувшись, чтобы вручить ее мне, и подняв глаза, он удивился, увидев, что я уставилась на него.

- Что? - спросил он. - Что-нибудь случилось, сассенах?

- Нет, - произнесла я, но, по-видимому, довольно неуверенно, потому что его брови на мгновение сошлись.

- Нет, - повторила я более уверенно и взяла чашку, с улыбкой приподняв ее в знак благодарности. - Просто думала.

Ответная улыбка коснулась его губ.

- Да? Ты не должна много думать вечером, сассенах. Будут сниться кошмары.

- Полагаю, ты прав, - я отпила из чашки, и к моему удивлению это оказалось вино - и притом очень хорошее. - Где ты раздобыл его?

- Отец Кеннет дал. Это вино для причастия, но не освященное. Он сказал, что люди шерифа все равно отберут его, пусть уж лучше оно достанется мне.

Небольшая тень набежала на его лицо при упоминании о священнике.

- Ты думаешь, с ним все будет в порядке? - спросила я. Люди шерифа не показались мне цивилизованными стражами порядка, а скорее головорезами, остановить которых мог только страх - страх перед Джейми.

- Я надеюсь, что так, - Джейми беспокойно отвернулся. - Я сказал шерифу, если святого отца обидят, то он и его люди ответят за это.

Я тихо кивнула, потягивая вино. Если Джейми узнает о том, что отцу Донахью был причинен какой-либо вред, то он действительно заставит шерифа ответить. Мысль немного встревожила меня, сейчас было не время наживать врагов, а шериф графства Оранж был бы серьезным врагом.

Я подняла голову и увидела, что Джейми смотрит на меня с видом глубокого удовлетворения.

- Ты в хорошем теле сейчас, сассенах, - заметил он, склонив голову набок.

- Льстец, - сказал я, кинув на него холодный взгляд, и снова взяла губку.

- Ты, должно быть, набрала целый стоун с весны, - с одобрением произнес он, игнорируя мой взгляд, и обошел вокруг меня, разглядывая. - Хорошее лето было для нагула, да?

Я повернулась и бросила губку ему в голову.

Он ловко поймал ее, усмехаясь.

- Я и не подозревал, как хорошо ты поправилась, сассенах, ты была такая закутанная все эти недели. Я не видел тебя голой, по крайней мере, целый месяц.

Он все еще осматривал меня, как если бы я была главным участником на Шропширской выставке свиней.

- Наслаждайся этим, - посоветовала я ему, вспыхнув от раздражения. - Ты не увидишь такого еще долгое время!

Я потянула сорочку, закрывая свои - бесспорно полноватые - груди.

Его брови приподнялись с удивлением от моего тона.

- Ты же не сердишься на меня, сассенах?

- Конечно, нет, - сказала я. - С чего ты так решил?

Он улыбнулся, рассеяно потирая губкой свою грудь и глядя на меня. Его соски сжались от холода и торчали среди рыжих вьющихся волос, влага мерцала на его коже.

- Мне нравится, когда ты полная, сассенах, - сказал он мягко. - Полная и сочная, как маленькая курочка. Мне действительно очень нравится.

Я могла бы подумать, что он пытается загладить свои неосторожные слова, если бы голые мужчины не были снабжены идеальными детекторами лжи. Ему действительно нравилось - очень.

- О, - сказала я и медленно спустила сорочку. - Хорошо, тогда.

Он приподнял подбородок, указывая на кровать. Я колебалась мгновение, потом встала и позволила сорочке упасть на пол рядом с его брюками. Протянув руку, я забрала у него губку.

- Я … хм … только закончу мыться, да? - пробормотала я и, повернувшись к нему спиной, поставила ногу на стул, услышав одобрительный рокот за своей спиной. Я улыбнулась про себя, но не стала торопиться. В комнате значительно потеплело, и к тому времени, когда я закончила мыться, моя кожа была розовой и гладкой, и только пальцы рук и ног еще немного мерзли.

Я, наконец, обернулась и обнаружила, что Джейми все еще наблюдает за мной, потирая запястье с немного хмурым видом.

- Ты мылся? - спросила я. - Даже если тебе ядовитый плющ не повредит, его яд может попасть на вещи, которых ты касаешься, а у меня нет к нему иммунитета.

- Я вымыл руки щелоком, - уверил он меня, положив их на мои плечи для иллюстрации. Он сильно пах едким жидким мылом, которое мы делали из нутряного сала и древесного пепла. Оно было не ароматизировано и хорошо подходило для таких вещей, как мытье полов или чистка закопченных кастрюль. Неудивительно, что он чесался, мыло довольно сильно раздражало кожу, а его руки были в царапинах и трещинах.

Я нагнула голову и поцеловала суставы его пальцев, потом взяла небольшую коробочку, где держала всякую личную мелочь и вынула баночку с бальзамом для кожи. Бальзам был сделан из масла грецкого ореха, воска и очищенного ланолина, вываренного из шерсти овец, имел приятный зеленый цвет и был ароматизирован эссенцией из цветков ромашки, окопника, тысячелистника и бузины. Он хорошо успокаивал раздраженную кожу.

Я зачерпнула немного бальзама и растерла его между ладонями, твердая сначала масса расплавилась и стала приятно теплой.

- Вот, - сказала я и взяла одну его руку между своими ладонями, втирая мазь в складки суставов и массажируя мозолистые ладони. Медленно он расслабился, позволив мне растянуть каждый палец, когда я втирала мазь в маленькие царапины и трещинки. На руках его также были следы от поводьев, которые он накручивал на них.

- Красивый букет, Джейми, - сказала я, кивая на букетик в стакане. - Однако что заставило тебя сделать это?

В то время как Джейми был весьма романтичен на свой лад, он также был довольно практичным человеком, и я не помнила, чтобы он когда-либо делал мне подарки, совершенно не имеющие практической пользы. Кроме того, он был человеком, который не видел никакой ценности в растительности, которую нельзя было съесть, использовать в лечебных целях или для варки пива.