Золотые врата. Трилогия

– Какие он цветы выковывает! Это просто слов нет! – басил в трубку Пашка. – А какие ножи, мечи, алебарды там всякие.

– Где он живет? – спросил Корсаков.

– Сейчас вспомню, – после минутного бормотания Пашка обрадовано сообщил Корсакову адрес.

Оказалось, что Венька жил где‑то за Химками. Воскобойников продиктовал номер телефона и стал прощаться, извиняясь: «заказчик, понимаешь, ждет». Корсаков сказал, что все в порядке, передал привет Марине и отключился.

Анюта и Сань‑Сань сидели в холле и пили кофе, ожидая его. Игорь церемонно попрощался с Александром Александровичем, поцеловал Анюту в щеку, отметив, что Сань‑Сань при этом незаметно поморщился, и проводил их до джипа.

Глава 12

В пору юности Вениамин Гладышев был невысокого роста крепышом, застенчивым и краснеющим от всякого бранного слова. Еще, как помнил Корсаков, Венька очень смущался, когда при нем начинали обсуждать девушек – как однокурсниц, так и незнакомых, но достойных обсуждения. На уроках обнаженной натуры Вениамин поначалу выводил такие каракули, что преподаватели только диву давались. Потом Венька отпустил бороду и волосы, стал ходить в безразмерном свитере и научился прятать свою застенчивость за природной молчаливостью, если не сказать угрюмостью. Был он малоразговорчив, и многие, поэтому, считали его тугодумом, однако нередко своими выводами и неординарным мышлением он ставил одногруппников в тупик. В конце концов он завоевал славу этакого философа, немного не от мира сего, а потому чуть сумасшедшего.

Корсаков подумал над тем, как построить разговор: они не виделись и не созванивались несколько лет, а потому Вениамин мог насторожиться от внезапного проявления ностальгии.

На звонок отозвался приветливый женский голос. Корсаков представился и попросил к телефону Вениамина Гладышева, ожидая, что ему предложат немного подождать, однако в голосе собеседницы проскользнули нотки, присущие вышколенной секретарше, оберегающей покой шефа.

– А не могли бы вы уточнить, по какому вопросу хотели переговорить с Вениамином Владимировичем?

– Э‑э‑э… – заблеял не готовый к такому повороту Корсаков. – Видите ли, сто лет не виделись, вот я и решил, что Веня будет рад, а я…

– Уважаемый Игорь Алексеевич, – всякая приветливость исчезла из голоса женщины, – если вы оставите свой номер телефона, я уверена, что в ближайшее время Вениамин Владимирович вам перезвонит.

– Но мне весьма срочно надо с ним переговорить, а телефона у меня нет, – надеясь разжалобить собеседницу, пожаловался Корсаков.

– Боюсь, что в таком случае не смогу вам помочь. Всего доброго!

– Минутку! – вскричал Корсаков. – Одну минутку, девушка! Я его надолго не задержу, ей богу. Просто парой слов перекинуться. Как здоровье, как семья…

– Здоровье у Вениамина Владимировича хорошее, семейная жизнь протекает нормально. Что‑нибудь еще?

– Скажите, что ему передает привет Павел Воскобойников, – уже ни на что не надеясь, сказал Корсаков.

– Павел Викторович? – голос женщины потеплел. – Что ж вы сразу не сказали, что от него. Сейчас я позову Вениамина.

Корсаков облегченно выдохнул. «Ишь, как оберегают Веньку, – подумал он. – Интересно, жена, любовница или секретарша?»

Ждать пришлось довольно долго. Наконец в трубке зашуршало, и низкий голос произнес:

– Слушаю?

– Веня, привет, это Игорь Корсаков. Сколько лет, сколько зим! Дай, думаю, позвоню, как дела, спрошу, – зачастил Корсаков, стараясь разрядить возможную атмосферу неловкости, когда давно не видевшиеся друзья не знают, что друг другу сказать.

– Здравствуй, Игорь. Дела в порядке.

Корсаков подождал продолжения, но в трубке молчали.

– Мне тут Пашка Воскобойников звонил, – с легкой душой соврал он. – Старых друзей вспомнили. О тебе поговорили. Он тебе привет просил передать.

– Спасибо, – сказал Вениамин.

«Да, разговорчивее он не стал, – подумал Игорь. – Хорошо, что вообще говорить не разучился».

– А у меня свободный денек выдался, – жизнерадостно сообщил он, – а Пашка сказал, что ты в Москве живешь. Я и подумал: может, встретимся, посидим, поговорим. Вспомним студиозусов наших, а?

– Да?

– Ну, а что, – Корсаков начал злиться, – денек‑то сможешь выкроить?

– Денек?

– Ты, я слышал, кузнецом знатным стал, а я на Арбате промышляю. Пишу, понимаешь, портреты и живу там же. Особнячок старинный на Арбате по случаю достался.

– На Арбате?

– Венька, мать твою! – заорал Корсаков. – Да что ты, как попугай переспрашиваешь? Не хочешь встречаться, так и скажи. Мне у тебя по делу проконсультироваться нужно было, но если ты такой занятой, так иди ты в…

– Ну чего ты разорался? – рассудительно сказал Венька. – Подъезжай, конечно. Посидеть долго не получится – работы много, а проконсультирую с удовольствием. Если это по моей специальности.

– Ну, слава тебе, Господи, – с облегчением сказал Корсаков, – разговорился наконец. А я уж думал, ты теперь жестами изъясняться стал. Как тебя найти?

– Проедешь до Речного вокзала, потом по улице Дыбенко до конца…

Вениамин объяснял дорогу обстоятельно, детально, и Корсаков сразу представил его: бородатого, в разношенном свитере, кивающего в такт словам. Была у него привычка во время разговора пристально глядеть на собеседника, как бы проверяя, дошли слова или придется повторить.

– …ну, запомнил?

– Запомнил, – подтвердил Корсаков. – Так я через пару часов подъеду. Очень у меня к тебе интересный вопрос.

– Давай, Игорек, жду, – прогудел Венька и отключился.

Не теряя времени, Корсаков вытащил из‑под кровати сверток с саблей и мечом и сбежал вниз.

До Ленинградского шоссе он добрался довольно быстро, но там начались проблемы: Ленинградка, как всегда, была забита. Смирившись с тем, что быстрее пешехода двигаться не удастся, Корсаков опустил боковое стекло, закурил и попытался привести вопросы, которые он хотел задать Гладышеву, в более‑менее стройную систему. Перво‑наперво спросить, сможет ли тот починить «карабелу» – как Корсаков понял, Рогозин очень дорожил этой саблей, – ну а затем, осторожно, следует выяснить, что Венька может сказать по поводу меча. В идеале, конечно, хотелось бы узнать, где и когда оружие изготовлено. Ну, а если Венька сможет определить мастера, это будет просто прекрасно. По имени мастера отследить историю необычного оружия будет намного проще.

За Химками Корсаков два раза заблудился и три раза спрашивал дорогу. Только увидев перед собой крутой спуск в лощину, а потом не менее крутой подъем, он успокоился – этот ориентир ему называл Вениамин.

По дну лощины протекал ручей, загнанный строителями дороги в трубу. Видимо из‑за дождя ручей переполнился и теперь протекал по прямо дороге. «Daewoo» с разгона влетела в воду по ступицы, водопад воды обрушился на лобовое стекло, колеса «поплыли». Корсаков включил дворники и прибавил газу. Машина взлетела на подъем, стекла едва успели очиститься от воды, как Игорь заметил на обочине кряжистую фигуру и ударил по тормозам.

Вениамин Гладышев выглядел еще угрюмей, чем несколько лет назад. Волосы были схвачены на лбу тонким кожаным ремешком, широкая борода имела вид совковой лопаты, глаза серьезно и даже с некоторой суровостью смотрели из‑под густых черных бровей. В общем, вид у Веньки был совершенно разбойничий.

Корсаков сдал машину назад и распахнул дверцу:

– Привет, Веня!

Гладышев неспешно, вперевалку, подошел к машине, грузно опустился на сиденье и протянул Игорю ковш ладони.

– Привет, Игорь! – Ладонь у него была широкая, с загрубевшими мозолями и твердая, как кусок дерева. – Вот, решил тебя встретить, чтобы не заблудился, – объяснил он свое появление, основательно устраиваясь в кабине.

– Тогда надо было в Химках встречать, – отозвался Корсаков, трогаясь с места.

Скупыми словами Вениамин указывал дорогу, чаще ограничиваясь жестами. Покрутившись по поселку, выехали к высокому забору, увитому хмелем так, что за ним ничего не просматривалось. Корсаков остановил машину перед коваными воротами, выглянул из окна, рассматривая их, и присвистнул: