Лишний

—Смотри, послезавтра выходим с обозом уважаемого Зиггера. Ждать никого не будем, если не проспишься, дырявый бурдюк, отберу бляху, пойдешь купеческие склады от крыс оборонять.

Повернулся и не слушая пьяных заверений быстро пошел на выход.

20.06.3003 от явления Богини.Утро.Хутор Речной

Дедал, владелец хутора Речной, пребывал в отвратительном настроении. Странные звуки посреди ночи перебудили весь хутор. Казалось взбесились все звери в окрестных лесах. В отличии от переселенцев он, коренной житель, в волколаков верил. До начала завоевания, именно Дальний Лес называли их обиталищем. Волколаков видели и в пограничных лесах. Правда настоящие видаки встречались редко, да и не рассказывали они мало и очень неточно. Каждый год в одной, а то и двух деревнях приграничья местные знахари ловили и сжигали оборотней. И вой волколака Дедал слышал своими ушами. Исконный лесовик не мог ошибиться, ни один зверь так голос не подавал.

Россказни об ужасных оборотнях, врагах рода человеческого, слышал каждый дитенок в приграничье. Верили-не верили, но боялись. Особенно охотники. А вот Дедал, после знакомства со знахаркой из Дальнего Леса, знал точно—Ужас Полнолунья не страшная байка, а правда, хотя сам его, к счастью, не встречал. Молодой и глупый, в те годы, Дедал зарабатывал охотой. Заказ на зимнюю шкуру россомы сулил огромные деньги, а возможная поимка детенышей… Сладкие мечты о богатстве… Оказалось, это самка россомы, злая от недостатка внимания охотилась в своих владениях на незваных гостей. Первыми погибли собаки. Несчастные гончие умерли сразу, а проклятая бестия даже не замедлилась. Болт первого арбалета просвистел далеко в стороне от черной молнии. Вторым выстрелом Дедал почти попал зверюге в голову. Но почти, не считается. Железная стрела с широким наконечником смахнула прижатое к черепу ухо почти целиком. Задел ли наконечник череп, Дедал так никогда и не узнал, следующий удар твари на долгие недели выбил охотника из сознания, широким махом правой лапы россома вырвала у него слева два нижних ребра и только чудом не задела легкие.

Ретроспектива Аренг

Хозяин хутора Речной Дедал

В себя охотник пришел в маленькой темной избушке. Так состоялось знакомство с Лесной Знахаркой. Вредная бабулька оказалась весьма практична. Она его выходила, но за лечение и снадобья охотничек расплачивался целый год. Кроме того, знахарка с интересом испытывала на полумертвом пациенте какие-то мази и снадобья. Однажды Дедал проснулся крепко привязанный к лавке. Кожа горела огнем, кости ломало тупой сверлящей болью. Ни просьбы, ни ругань не помогли, бабка отвязала его только через неделю. За это время, на месте вырванных зверем ребер, начали расти новые. Изрядно измученный болью охотник уже не скандалил, тем более, знахарка возилась с ним как с малым дитятей. Лечение затянулось на зиму и половину весны. Каждый день ему в тушку втирали страшно едучую гадость, кожа горела огнем, тело и кости ломило как от застарелого ревматизма. Но новые ребра росли! Дедал уже не возражал, когда, за день до полнолуния, старая карга вновь приматывала его широкими кожаными ремнями к лавке.

До дома Дедал добрался тощий и злой, но совершенно здоровый. На радость молодой жене и дочке, да под зубовный скрежет старшего брата. Выросшие ребра, исчезнувшие следы двух старых переломов… Вспыльчивый Дедал едва не схватился за охотничий нож, когда Лесная Знахарка отказалась продать ему снадобье.

—Милай, откуда у бесштанного тупого охотничка сто золотых?—старушка засмеялась неприятным мелким, трескучим смехом,—ты за ножик-то свой не хватайся, меня людишки поумнее тебя обмануть, да обидеть пытались, а я все живу. Дальний Лес мне дом, а тебе еще блукать по нему с неделю. Вдруг, зверушка какая обидит. Россоме-то ты лишь ухо срубил своей дурной стрелой. Едва-едва удалось тебя откупить, лечением, да собачками, твоими же, дохлыми. Но кое-что дам, вдруг охота не совсем мозги высушила, скумекаешь, что да как…

Дедал особо не поверил, но и проверять желанием не горел. Бабка проводила его почти до Проклятого Отрога. Почти две недели охотник пробирался по пустой степи в знакомые леса приграничья. После памятной охоты Дедал враз поумнел и с крестьянским трудом решил покончить окончательно. Братья ругались неделю, уж очень старшему хотелось обе земельные доли прибрать по-родственному, за спасибо, да и отару делить… А в воскресенье перепуганная Лизка примчалась чуть дыша к деревенской травнице и заплетающимся языком поведала…

Старшенький взбодрившись утром бражкой решил от языка перейти к жестам. Папаша бы, покойный, и трех дней на его месте не вытерпел лодыря уговаривать, да уж больно жалко брательник выглядел, тощий, все кости на виду, а на морде—вообще одни глаза. Выдернул младшенького из-под тулупа, размахнулся и… улетел в противоположный угол комнаты снеся лавку и впечатав обеденный стол в стену. Дедал несколько удивленно уставился на собственный кулак, помотал головой и шагнул вперед, продолжить родственную беседу. Баб, что повисли на плечах, стряхнул одним движением, наклонился… и взвыл от потока ледяной колодезной воды, обрушившегося на голову. Развернулся и словно ударился об испуганный взгляд дочери. За его спиной застыла сжавшаяся Лиза, пытаясь прикрыться огромным, как дотащила-то, колодезным ведром. Злость сразу пропала. Отобрал у ребенка ведро и запрокинув голову вылил в рот остатки воды. Опустил ведро на пол и, глянув на стонущего братца, мотнул головой:

—Зови травницу, коли такая смелая.

Вечером за смелость последовала награда. Но, во-первых, всего десяток ударов розгой, во-вторых, лупила мамка, а главное, после ужина отец незаметно сунул в ладошку завернутый в тонкую кожу кусочек прошлогоднего сотового меда. Такие лакомства девчушка в свои десять лет только в чужих руках и видела. Брата травница поставила на ноги быстро, но вот пахарь из него со сломанной правой рукой был никакой. Три дня Дедал слушал причитания невестки, потом не выдержал и сам пошел к травнице.

—Ты совсем ум в лесу растерял?—травница не просто баба, она жизни первых на деревне людей, порой, в руках держит, а заклад один—собственная шкура. Потому и отношение к ней, как к мастеру, хозяину, а не вздорной бабе.

—Не ори, тетка,—Дедал засучил правую руку, травница шарахнулась, но мужик только сунул ей оголенное плечо под нос. Тетка мгновенно забыла страх и схватила мужскую руку, чуть ли не уткнувшись в нее носом. На память она не жаловалась и тяжелые болячки, прошедшие через свои руки, помнила отлично. Плечо охотника она едва собрала пару лет назад после зимних плясок ее владельца с волчьей стаей. Но вместо глубоких уродливых шрамов на месте вырванных шматов мяса—гладкая кожа и совершенно ровные, никогда не знавшие волчьей пасти, кости. Да и братец старшенький, после знакомства именно с этой рученькой, башкой стол обеденный в дрова превратил…

—Снадобье, что тебе дам, похуже будет, но брательнику и оно за счастье великое,—Дедал аккуратно вынул свою руку из цепких старушечьих пальцев и заговорил веско, словно впечатывая каждое слово,—Придурок через три дня решит, что ошиблась старая дура. Пусть его, зато силу снадобья сама увидишь и остальному поверишь.

Увидев неприкрытое удивление травницы—мужики и меж собой-то в разговорах доказательствами брезговали, а уж баба просто обязана верить твердому мужескому слову, коротко рассмеялся:

—Я сразу после сева в Рейнск поеду, на такие зелья даже у старосты нашего толстобрюхого серебра не хватит. Поверишь—сведешь меня с городским знахарем, не зря ведь на каждую ярмарку в Рейнск катаешься.

Старуха задумалась. Поверила она сразу, но оказаться простой сводней не хотелось, золотом запахло, не серебром, но охотнику за эти месяцы не только переломы залечили, явно и мозгам кое-что перепало.

—Не жмись, тетка. В городе сведешь с кем надо, ну подмогнешь раз-другой, поблагодарю и баста, будет с тебя. Деревенских куркулей тряси. Редкостей особых не обещаю, но и тем, что ты из города волочешь, не чета, а с ценой договоримся, мужички-то наши все сеном, да яичками со сметаной расплатиться норовят, ироды…