Страница 13 из 24
В первый раз я попал в цирк, когда мне исполнилось тринадцать . Ещё до моего рождения м ои родители прожили несколько лет в страшной бедности, и, боясь вновь попасть в бедственное положение, каждую монету откладывали на чёрный день. В доме были запрещены любые развлечения, любые излишества. Между тем, с годами д ела отца постепенно шли в гору, и о днажды они с матерью поняли, что призрак нищеты больше не вернётся к нашему порогу.
«Завтра, - сказал отец, вручая мне десять ренсов, - ты можешь пойти в цирк».
И я пошел.
До сих пор в моей памяти хранятся все детали того давнего представления. Мне посчастливилось увидеть «Аллегорию» на пике славы. Звёзды, чьи имена навеки вписаны в Золотой Реестр, были в тот вечер на манеже – Каменный Кулак Циррус, Повелитель Ножей Альбус Марранто, Танцующая-в-Тумане… Я смотрел на них и чувствовал, как что-то меняется в моей душе.
Из цирка я вышел другим человеком.
Т. Баррум, «Моя жизнь в цирке : 55 лет на арене ». 10-е издание.
Издатель: Печатный дом ОЦК
2480 г. после с.и.п.
Ко второму выступлению Бабочки Джоссеф Арлин подготовился как следует: посадил в органную комнату смышлёного техника, вручил ему карты с записью музыкального номера и к началу «Пауков и бабочек» уже стоял за кулисами, наблюдая за происходящим сквозь узкую щель в занавесе. В зале почти не осталось свободных мест. Марика успела доложить ему, что билеты на завтрашнее, последнее представление полностью раскуплены, и что их почтили присутствием семь репортёров из разных газет, несколько высокопоставленных чиновников и сам Тор Баррум, Председатель ОЦК.
То, чего он не смог добиться за тридцать лет, Бабочка сделала за один вечер.
Цирполов в Цирке-у-реки было не меньше, чем циркачей. Люди Сили Лаббера бродили по коридорам, совали носы во все помещения, задавали множество опасных вопросов. Если бы кто-то на самом деле знал о Бабочке больше остальных, «карнавальные псы» обязательно бы это разнюхали, но вся труппа «Цирка скитальцев» была в этом смысле одинаково невежественна. Впрочем, нет – Рейне и Марика кое-что скрывали, однако у этих двоих были неплохие способы защиты от шпионов.
Арлин попытался понять, что сделает Лаббер. Ему нужно поймать Бабочку; он расспросил цирковых и должен понять, как это понял вчера Рейне, что она попадает внутрь через крышу. Короткий разговор с главным механиком позволил Арлину убедиться в справедливости своей догадки: да, сказал тот, господин Лаббер приказал послать на крышу людей, которые должны во время номера «Пауки и бабочки» закрыть технические окна. Нет, не до начала номера, а после. Да, отказать инспектору цирковой полиции невозможно. Разумеется, господин Арлин всё поймёт и простит…
Корпорация в лице Сили Лаббера намеревалась убить одним выстрелом двух зайцев: полюбоваться на выступление Бабочки, а потом схватить её. Всё было очень, очень просто. И никто не посягнёт на «королевскую награду», потому что третьего полёта крылатки не будет.
Номер начался.
Арлин смотрел на танцоров и думал о том далёком дне, когда его жизнь круто переменилась, о друге, который предал его, о безвозвратно потерянных годах. Запретные воспоминания окутали его предгрозовым влажным воздухом – стало трудно дышать, сердце колотилось, выпрыгивая из груди. Что-то важное и страшное приближалось с каждой секундой, и спрятаться он не мог.
Вот она раскинула руки и закружилась…
Арлин закрыл глаза, но тонкая фигура «крылатки» не исчезла, а продолжала вращаться над пустотой. Он почувствовал, как страх, стыд и отчаяние, терзавшие его все эти годы, постепенно растворяются и исчезают. Лаббер своего не упустит – он когда-то обещал уничтожить его, отправить в Безграничность. И поделом, он заслужил. Но хорошо, что за свою никчёмную жизнь он помог явиться на свет чему-то прекрасному, пусть даже у этого прекрасного нет имени, одно лишь прозвище.
Номер завершился грандиозным аккордом, завершился слишком быстро.
Сейчас, понял он, произойдёт самое главное. Бабочка приблизится к своей тайной двери и поймёт, что та заперта; в поисках выхода она проникнет в технические помещения цирка и попытается тенью проскользнуть в служебные коридоры. Что она будет искать? Одну из трёх «чёрных дверей». Кого она там увидит? Людей Сири Лаббера. Или даже самого Лаббера.
Ох, Безграничность, как же всё запуталось…
- Патрон, вы видели? – Рейне Сарро прошмыгнул в щель, возле которой устроился Джоссеф Арлин. Глаза у танцора горели от мальчишеского восторга. Он и впрямь был мальчишкой – он совсем забыл, что сильные мира сего не прощают обид. – Вы видели? Она сегодня ещё прекраснее, чем вчера!
Арлин схватил Рейне за руку.
- Слушай меня внимательно, - сказал он. – Лаббер приказал закрыть все окна. Она не сможет уйти через крышу. Ты должен встретить её возле женской гримёрки – там, где есть дверь, ведущая в технические помещения – и спрятать у себя. Или вывести из цирка. Я не знаю, как, но…
9 . Ничего невозможного
Для чего человек идёт в цирк?
Чтобы отдохнуть и развлечься.
Чтобы посмотреть, как другие рискуют своими жизнями.
Чтобы заглянуть в глубины своей души и встретить там незнакомца.
Впрочем, там можно увидеть и пустоту.
М. Д. Арлин, «Дни и ночи в цирке» , 1-ое издание
Издатель: Печатный дом «Сумрак и К о »,
2499 г. после с.и.п.
- …Ты должен что-нибудь сделать, - сказал Арлин с таким лицом, какого Рейне ещё ни разу у него не видел. – Ты должен ей помочь.
Паутинный танцор как будто бы проснулся, вспомнил всё, что случилось утром, и ринулся по коридору к лестнице, чтобы скорее попасть к той двери, о которой говорил Арлин. Не было времени, чтобы подумать, как именно он сумеет выполнить просьбу патрона; не было времени, чтобы осознать, насколько всё происходящее опасно и как легко ему будет выдать себя. Он просто бежал, и даже кого-то по пути толкнул, и даже не заметил, что этим «кем-то» была Лерона.
Бабочку он нашел именно там, где предсказывал Арлин.
Она стояла у двери, растерянная и хрупкая. Быть может, она просчитывала возможность спрятаться в одной из многочисленных кладовок; Рейне знал, что это не привело бы к успеху, но ей-то не были известны подробности происходящего. Вряд ли она понимала, что цирполы способны перевернуть весь цирк с ног на голову, причём не единожды. Когда «карнавальным псам» что-то было необходимо, от них не могла ускользнуть даже мышь.
- Идём! – он схватил её за руку и потащил за собой, не обращая внимания на сопротивление. Только захлопнув дверь своей гримёрки, которая находилась недалеко, он повернулся к Бабочке и сказал: - Тебе нужно быстро и тайком отсюда выйти.
- Согласна, - ответила она. Глаза на чёрно-белом загримированном лице светились. – Но каким образом?
- Да, каким образом? – сказал знакомый голос, и с подоконника спрыгнул Шельми Цыплёнок. Он сидел там, закутавшись в занавеску, как делал уже не раз. Они его не заметили – просто не могли заметить.
Увидев их лица, хаотид поднял руки.
- Я никому не скажу! – проговорил он громким шепотом, с наигранным испугом.
Бабочка фыркнула; Рейне вздохнул и усилием воли заставил себя успокоиться. Из труппы «Цирка скитальцев» Шельми меньше всех подходил на роль предателя, пособника цирполов – по вполне понятным причинам. А ещё у него был острый ум, который не помешал бы им в этой ситуации.
- Что ты предлагаешь, Цыплёнок?
Хаотид картинным жестом обхватил подбородок пальцами правой руки, нахмурил брови – и через две секунды выдал решение проблемы, до которого Рейне ни за что бы не додумался и за полчаса.