Сокровища сердца

— Взяться за себя никогда не поздно. Виски не решит твоих проблем. Ты не так уж стар для того, чтобы попытаться изменить свою жизнь.

Реб саркастически хмыкнул.

— Да вы протрите глаза и взгляните на меня хорошенько, — прохрипел он. — Мне уже сорок, и я однорукий. Кому я нужен-то, а? Скажите на милость — изменить жизнь! Даже моя жена и то не выдержала, сбежала от меня. А вы говорите… — и он безнадежно махнул рукой.

— Значит, она была плохой женой. Иначе бы не бросила тебя, — безапелляционно заявил Коуди. — Ладно, оставим это. В общем-то ты легко отделался. Тебя, вдребезги пьяного и беспомощного, могли запросто кокнуть в том самом переулке.

— Что было бы как ран лучше, — пробормотал Реб и красными заплывшими глазами уставился на Коуди. — Что-то я никак не пойму… черт побери, кто вы такой, собственно говоря?! А? Вы здорово смахиваете на краснокожего!

Ну вот, опять он нарвался на оскорбление! Возможно, Уэйн был прав. Возможно, он действительно из крутого парня превращается в тряпку, слюнявого добряка, этакого филантропа поневоле. И все же Коуди чувствовал, что где-то в глубине души этого спившегося, озлобленного собачьей жизнью и вечными невзгодами человека сохранились остатки прежнего достоинства. Сохранилась и способности к перерождению. Нужно только осторожно и терпеливо постараться вытащить все это наружу…

— Меня зовут Коуди Картер, я тебе уже говорил. Я сын Бака и новый хозяин Каменного ранчо.

— Вы? А как же Уэйн? Я думал, что у Бака он единственный сын.

— Теперь ты познакомился и с другим. Что ты собираешься делать, когда поправишься? Реб пожал плечами.

— Жить, как жил раньше. А вам-то что до этого?

— Видишь ли, дело в том, что ты задолжал мне, а также Ирен, которая тебя лечила. И я рассчитываю, что когда ты окончательно встанешь на ноги, то отработаешь здесь три месяца — чтобы оплатить жилье, еду и медицинские услуги.

Мгновение изумленный Реб, вытаращив глаза, смотрел на Коуди, затем взгляд его из удивленного превратился в недоверчивый и раздраженный.

— Три месяца?! Да о чем это вы тут толкуете? Кому нужен на ранчо однорукий работник? Вы, может, забыли, что я инвалид? Так я вам напомню! — И он театральным жестом приподнял обрубок руки, чуть не ткнув им Коуди в лицо.

Картер невозмутимо ждал, когда Реб успокоится. Казалось, он даже не заметил всей этой сцены и пропустил мимо ушей гневную тираду Лоуренса. И его совершенно не смущал тот факт, что у Реба нет одной руки, в чем он не замедлил убедить несчастного.

— Ты сможешь делать многое, — уверенно сказал Коуди. — Я вижу, что у тебя нет одной руки. Но я также хорошо вижу, что другая рука у тебя на месте. И будут две ноги, так как скоро ты поправишься. Так просто ты от меня не отделаешься, Реб Лоуренс. Я абсолютно убежден в том, что ты будешь так же хорошо трудиться на ранчо, как и другие. А может быть, и намного лучше. Он резко поднялся, прерывая разговор.

— Вы что, издеваетесь надо мной? Хотите сделать из меня шута горохового? Так, что ли? Могу поклясться, что вы один из этих чертовых «голубых кафтанов», как и все в этой округе!

— Я был разведчиком на Западе, — спокойно ответил Коуди. — Но не стоял пи на чьей стороне во время Гражданской войны. Мне наплевать, за кого ты сражался, Реб. Единственное, что меня интересует, — это то, чтобы ты оплатил расходы на свое содержание. Так что, когда ты поправишься, я найду для тебя полно подходящей работы: ты сам удивишься, сколько ее будет.

Коуди вышел из флигеля, надеясь, что задал Ребу хорошую задачку, — пусть себе решает ее, пока выздоравливает. Картер подумал о том, что и у него самого полно дел, которые требуют осмысления и заставляют извилины работать в бешеном темпе. И это было хорошо: бесконечные хозяйственные заботы так выматывали Коуди, что к вечеру он буквально валился с ног от усталости, и думать об этой маленькой шлюшке, с которой он делил кров, у него уже не было ни сил, ни времени. Она продолжала притворяться настоящей леди, хотя оба они отлично знали, кто она такая на самом деле. И если бы Коуди не засыпал как убитый, едва добравшись до постели, он наверняка попытался бы взять ее, несмотря на все свои обещания…

Коуди и не подозревал, что Кэсси приходила во флигель навестить больного и вошла как раз в самый разгар их с Лоуренсом спора. Девушка сразу же выскочила из комнаты, но успела расслышать последние фразы Коуди и пришла в ярость. Еле сдерживая клокочущее в ней негодование, Кэсси поджидала Коуди у выхода, чтобы высказать ему все, что она о нем думает. Как только Картер показался в дверях, девушка положила руку ему на плечо и рывком развернула к себе.

— Как ты посмел! Ты разговаривал с этим беднягой так, словно он придорожная грязь! Скажи на милость, как он сможет работать, если у него всего одна рука! Только-только я начала думать, что ты еще можешь стать хорошим человеком, как ты снова делаешь что-то отвратительное! Мне никогда тебя не понять, Коуди Картер!

Глава 7

Коуди удивленно поднял брови: — О чем это ты бормочешь, женщина? Кэсси едва не задохнулась от гнева. В яростном вызове взмахнув гривой золотистых волос, она метнула на Коуди испепеляющий взгляд изумрудных глаз — просто чудо, что он не обуглился.

— Не притворяйся: ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Да, да, я слышала, о чем ты разговаривал с Рэбом. У тебя нет никакой жалости? Нет сердца? Бога ради, он же инвалид!

— Моральный инвалид! — отрезал Коуди. — Предлагая работу, я просто хочу вернуть ему самоуважение. Если никто не возьмет его в руки, он сопьется до смерти, как только уедет отсюда. Что тебе больше по душе: видеть его валяющимся под забором или честно работающим?

— Все это звучит прекрасно, Коуди, но на что он способен? У него нет руки, да и нога не в порядке.

— Ты просто удивишься, когда увидишь, сколько сможет сделать человек одной рукой, — раздраженно заявил Коуди. — А нога у него скоро заживет. Все, что ему нужно, — это возможность проявить собственные силы. Иначе он вернется на старую дорожку. Послушай, Кэсси, мне этот парень не очень-то нравится, но я не могу позволить ему снова нырнуть в ту грязь, из которой его вытащил.

— Реб не нравится тебе только потому, что он таков, каков есть? — Запальчиво спросила девушка.

— Черт побери, Кэсси, почему ты не веришь, что я хочу сделать этому человеку добро?

— Потому что ты не делаешь добра никому, даже собственным детям!

— Что-то я тебя не понимаю, — медленно проговорил Коуди, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не отшлепать эту не в меру расходившуюся очаровательную ведьму.

— Скажите, пожалуйста! Он не понимает! А тебе никогда не приходило в голову, что дети — тоже люди? И им, кроме еды, нужна еще и одежда. А обувь? Да ты взгляни, в чем они ходят! Они носят старые вещи, которые валялись на чердаке, но эти жалкие тряпки не подходят им даже по размерам.

— Да откуда мне, к дьяволу, знать, что нужно детям?! — взвился Коуди. — Отвези их в город и купи все, что необходимо. Избавь меня хотя бы от этой заботы. А заодно купи нормальные платья и для себя. Я, конечно, понимаю, что Сэл не могла тратить слишком много на наряды для своих девочек. Но уж такого безобразия, которое ты на себя натягиваешь, просто поискать надо! Слава Богу, что ты хоть сняла это нелепое траурное платье. Оно тебе ужасно не шло.

Кэсси залилась краской, до глубины души уязвленная обидными словами. Ее платья, тусклых цветов, мешковатые и отнюдь не модные, действительно были старыми, сшитыми от случая к случаю. Работая у Сэл, Кэсси набегала одежды, которая привлекала бы к ней внимание или заставляла девушек думать, что она пытается соперничать с ними. Каждый раз, когда она шила себе новое платье, — а это случалось крайне редко, — Кэсси делала его на пару размеров больше, снабжала длинными рукавами и высоким воротничком. Кэсси никому не делала визитов, не ходила в театр или на увеселительные прогулки, поэтому модных вещей в ее гардеробе не было. Замечание Коуди по поводу ее бесцветной, скучной одежды глубоко задело девушку.