Страница 52 из 54
– Мы все так сделаем, но вы, Иван Яковлевич, куда вы идете? У вас есть где-нибудь свой дом?
Он покачал отрицательно головою и сказал:
– Зачем мне свой дом?
– Ну, у вас есть… семейные… кто вас любит?
– Семейные?.. Нет… И зачем мне семейные?
– Кто же у вас свои?
– Ну, кто свои… кто свои!.. Ну, вот вы мне теперь свои… «свои» – это те, с кем одно и то же любишь…
– А особенно близких разве нет?
– Для чего же особенные? Что это вам такое?.. Надо делать все вместное, а совсем не особенное.
– Но куда же вы теперь отправляетесь?..
Он повел плечами и весело ответил:
– Куда я?.. К блаженной вечности; а по какому тракту – это совсем все равно, только надо везде делать Божье дело.
Мы не поняли, что такое значит «делать Божье дело», и плачевно приставали к Козе.
– Нам жаль, что вам отказали совершенно напрасно.
Он тихо покачал головою и отвечал:
– Нет, мне отказали совсем не напрасно.
– Как не напрасно? Ведь вы поступили всех нас честнее и ничего дурного не сделали.
– Ну вот! Для чего же делать дурное! Это не надо… Но я сделал беспокойство: я сделал бунт против тьмы века сего… и меня нужно гнать… Это уж так… и это очень хорошо!
– Вы это так говорите, как будто вы сами этому даже рады.
– Даже рад! Да, я рад! Я очень рад! Ведь у нас «борьба наша не с плотию и кровию, а с тьмою века – с духами злобы, живущими на земле». Мы ведем войну против тьмы веков и против духов злобы, а они гонят нас и убивают, как ранее гнали и убивали тех, которые были во всем нас лучше.
– Но за что? За что это гонят тех, кто не сделал никому зла? Это ужасно!
– Ничего, – отвечал, еще больше сияя, Коза, – напротив, это хорошо… это-то и хорошо, что их гонят напрасно: это их воспитывает, это их укрепляет… И неужто вы хотели бы, чтобы меня не так выгнали, как теперь выгоняют за бунт против тьмы века и духов злобы, а чтобы я сам сделал кому-нибудь зло?
– О нет!
– Ну, так что же!.. Значит, все как следует быть… Все прекрасно… Со временем… если вам откроется, в чем состоит жизнь, и вы захотите жить самым лучшим образом, то есть жить так, чтобы духи злобы вас гнали, – то вы тогда будете это понимать… Когда они гонят – это прекрасно, это радость… это счастье! Но… – Он взял нас за плечи и продолжал пониженным голосом: – Но когда они вас ласкают и хвалят… Вот тогда…
– Вы говорите что-то страшно…
– Да, это страшно. Тогда бойтесь, тогда осматривайтесь… ищите, чтобы спас вас Отец ваш Небесный.
– Отец Небесный! Но мы ведь не знаем… как это искать, что надо сделать…
– Что́ сделать?
– Чтобы Он нас спас.
– Ага! И я это тоже не знаю… и я это… даже не стою, а Он… – У Ивана Яковлевича в груди закипели слезы, и он стал говорить точно в экстазе: – Я бедный грешник, который вышел из ничтожества, я червяк, который выполз из грязи, а Отец держит меня на своих коленях; Он носит меня в своих объятиях, как сына, который не умеет ходить, и не бросает меня, не сердится, что я такой неумеха, и хотя я глуп, но Он мне внушает все, что человеку нужно, и я верю, что я у Него могу понять как раз столько, сколько мне нужно, и… вы тоже поймете… вам дух скажет… Тогда придет спасение, и вы не будете спрашивать: как оно пришло?.. И это все надо… тихо… Тсс! Бог идет в тишине… Still![62]
Коза вдруг поник головою, сжал на груди руки и стал читать по-немецки «Отче наш». Мы без его приглашения схватили с голов свои шапочки и с ним вместе молились. Он кончил молитву, положил нам на головы свои руки и с полными слез глазами закончил свою молитву по-русски.
– Наш Отец! – сказал он. – Благодарю Тебя, что Ты вновь дал мне радость быть изгнанным за исполнение святой воли Твоей. Укрепи сердца терпящих за послушание Твоей воле и просвети разумом и милосердием очи людей, нас гонящих. Не оставь также этих детей Твоих надолго в пустыне – дай им войти в разумение и вкусить то блаженство, какое я теперь по Твоей благости ощущаю в моем духе. Дай им понять, в чем есть Твоя воля! – И он еще раз обнял нас, поцеловал и пошел в город совершенно бесприютный и совершенно счастливый, а мы, у которых все было изобильно и готово, стояли на коленях на пыльной дорожке и, глядя вслед Козе, плакали.
Он будто метнул в нас что-то острое и вместе с тем радостное до восторга. Коза на нас что-то призвал, нас что-то обвеяло, мы хотели что-то понять, чтобы кончить мольбой о смягчении сердец, и вдруг оба вскочили, погнались за ним и закричали:
– Иван Яковлич!.. Иван Яковлич!..
Он остановился и обернулся, и показалось нам, будто он вдруг сделался какой-то другой – вырос как-то и рассветился. Вероятно, это происходило оттого, что он теперь стоял на холме и его освещало солнце. Но, однако, и голос у него тоже изменился. Он как-то будто лил слова по воздуху:
– Что вам еще? Что вам?
А мы не знали, что именно хотели ему сказать, и спросили:
– Увидим ли мы вас когда-нибудь?
Он ясно отвечал:
– Увидите.
– Когда же это будет?
Он глуше проговорил:
– Это случится… может быть… совсем неожиданно, а потом это опять не случится, и потом это опять иногда случится… *
Мы, казалось, бежали за ним, а между тем он один шел впереди, а мы все отставали и кричали:
– Где мы увидимся?
Комментарии
Очарованный странник
Впервые – в газете «Русский мир», 1873, 8 августа – 19 сентября под названием «Очарованный странник, его жизнь, опыты, мнения и приключения. Рассказ. Посвящается Сергею Егоровичу Кушелёву»[63].
С. 41. Валаа́м – один из островов северо-западной части Ладожского озера, где расположен основанный в XIV в. Валаамский Спасо-Преображенский мужской монастырь.
Коре́ла (Корельский городок) – древнерусский город и крепость на берегу Ладожского озера, ныне город При-озерск Ленинградской области.
Чухо́нцы – В России до 1917 г. название эстонцев и финнов, населявших окрестности Петербурга.
С. 43. Послу́шник – монастырский прислужник, готовящийся к пострижению в монахи и взявший на себя обет послушания.
Камила́вка – цилиндрический головной убор черного или фиолетового цвета у православного духовенства.
…в прекрасной картине Верещагина… – Речь идет о картине Василия Петровича Верещагина (1835–1909) «Илья Муромец на пиру у князя Владимира» (1872).
…в поэме графа А. К. Толстого. – Имеется в виду баллада Алексея Константиновича Толстого (1817–1875) «Илья Муромец» (1871).
…«смолой и земляникой пахнет темный бор» – стих из баллады А. К. Толстого «Илья Муромец».
С. 44. Митрополит Филарет – митрополит Московский и Коломенский (в миру Василий Михайлович Дроздов, 1783–1867).
С. 45. Преподобный Сергий – святой Сергий Радонежский (в миру Варфоломей, 1314–1392), основатель Троице-Сергиева монастыря, «святитель земли Русской»; канонизирован (признан святым) православной церковью в 1452 г.
С. 46. Стратопеда́рх – начальник военного лагеря, полководец (лат.).
Проскоми́дия – первая часть церковной службы.
С. 47. На Троицу не то на Духов день… – Празднование Святой Троицы отмечается на пятидесятый день после Пасхи (Пятидесятница), вслед за чем сразу следует праздник Святого Духа.
С. 48. Иеромона́х – монах, имеющий сан священника.
Иеродиа́кон – монах в сане дьякона (проходящего церковное служение на первой, низшей ступени священства).
Рясофо́р – монах низшей степени пострига, готовящийся принять малую схиму, которому благословляется носить рясу и камилавку.
У́ндер – унтер-офицер, самый низший офицерский чин.
62
Тишина, молчание! (нем.)
63
С. Е. Кушелёв – придворный генерал-адъютант, посетивший Лескова для выражения глубокого удовлетворения царственных особ от чтения рассказа «Запечатленный ангел», ставший истинным поклонником писателя.