Опричнина

Но при такой трактовке мартовской грамоты мы сталкиваемся с серьезными трудностями: как за две-три недели февраля — марта правительство умудрилось уже вывести вотчинников из Костромского уезда и даже приискать землицу для столь срочно выселенных землевладельцев? К тому же из грамот, относящихся к делу Марии Зубатой-Аргамаковой, отнюдь не явствует, что вся Кострома в это время была уже приписана к государеву уделу.

В первые годы опричнины многие дети боярские — костромичи выселялись из своих родовых вотчин. Об этом можно судить по писцовым книгам 1566/67 г., где сообщалось о раздаче им черных земель в Кашине[1618].

Судьба выселенных костромских землевладельцев напоминает судьбу ярославских переселенцев. Вероятно, основная масса их была отправлена из Костромы в казанскую ссылку еще весной 1565 г. Во всяком случае, в Казани и Свияжске в 1565–1568 гг. мы находим многочисленных костромичей — Ольговых, Туровых, Шишкиных, их родичей Путиловых, а также Тыртовых, Сотницких, стародубских князей Гундоровых. Подавляющее большинство этих служилых людей были родственники Алексея Адашева и близких ему лиц, казненных еще в 1563 г. Многие из костромичей, казанских переселенцев, позднее также погибли. Судьба некоторых из них небезынтересна и рисуется несколько в ином свете, чем то было изображено П.А. Садиковым. Так, по Садикову, из Костромы на Белоозеро потянулись Михаил Яковлев сын Путилов и его «брат» Федор Никифоров сын Ольгов[1619]. Дело было сложнее. В 1565–1566 гг. этих лиц насильно переселили в Казань[1620]. После того как с них была снята опала, Ф.Н. Ольгов получил в качестве компенсации земли, в Ярославле[1621]и на Белоозере. Здесь же на Белоозере царь пожаловал «против… старинные костромские вотчины», дал землицу и М.Я. Путилову. Впрочем, оба новых белозерских землевладельца, вероятно, сразу же (в 1567/68 г.) предпочли продать эти свои владения Мясоеду Вислому, округлявшему свою вотчину на Белоозере[1622].

Не двойное, как думал П. А. Садиков, а тройное переселение испытал князь Роман Иванович Гундоров. В мае 1565 г. он с братом Иваном Васильевичем в числе других стародубских княжат был выселен в Казань, а его вотчины отписаны на государя. В 1566 г. он уже был прощен и получил владимирскую волость Вешкирец «в стародубские его вотчины место». Двое Гундоровых участвовали летом 1566 г. в заседаниях Земского собора. Уже 29 марта 1567 г. земли Романа Ивановича снова были обменены[1623], и Гундоров получил черные деревни Московского уезда Пехорского стана, некоторое время находившиеся в поместье за И.Ф. Воронцовым. Московские земли даны были Гундорову временно, «доколе его старую стародубскую вотчину селцо Меховицы… отпишут и измеряют писцы наши»[1624].

Новые земли Гундорова, вероятно, были не первосортными, ибо они уже побывали в поместье у И.Ф. Воронцова, который их бросил, перейдя в опричнину. Во всяком случае уже в 1569/70 г. Гундоров продал их за 500 рублей выезжему человеку Константину Юрьевичу Греку, а тот на следующий год передал их по завещанию (а частично продал) в Троицкий монастырь[1625].

Из опальных людей во Владимире временно поселён был не один Гундоров. В 1566/67 г. роздали в поместья целую Богаевскую волость. Причем ряд деревень получили костромичи Тихон, Иван и Тарх Гавриловы дети Тыртова[1626]. Тихона Гаврилова мы встречаем среди казанских жильцов 1565–1566 гг.[1627]

"Еще до 1570/71 г. из Костромы был выселен Исак Иванов сын Раков[1628]. В 1578/79 г. Иван Васильевич сын Будаев продал Д.И. Годунову село Исаковское Костромского уезда. В купчей грамоте он сообщал, что половина села в свое время принадлежала его дяде (по матери) Г.И. Синцеву-Вельяминову, а вторую Будаев купил у Ивана и Федора Васильевых детей Вельяминовых. Однако эту вотчину «взял государь на собя з городом вместе, а не в опале, как государь взял Кострому в опричнину, а дяде моему и мне государь велел против тое вотчины в ыных городех дати, где приищем»[1629]. Следовательно, Кострома как будто была действительно взята в опричнину. С.Б. Веселовский при этом прямо пишет, что И.В. Будаев и Г.И. Синцев «в 1567 г. были выселены из своих вотчин и не получили за них никакого эквивалента»[1630]. Будаев и Синцев (или один Будаев) могли получить компенсацию за свою вотчину, а после отмены опричнины Будаеву Ивановское могло быть возвращено. Дело в том, что Евдокия Вельяминова дала в 1571 г. в Ипатьев монастырь пустошь Лопаково Московского уезда взамен отобранной у нее вотчины Костромского уезда. К сожалению, об этом факте можно судить лишь по описи монастырского архива, так как самой грамоты не сохранилось[1631]. Скорее всего это та самая Евдокия, жена Ивана Ивановича Вельяминова, которая еще в 1564/65 г. дала в тот же Костромской Ипатьев монастырь половину уже знакомого нам села Ивановского «по душе» своего мужа и сына Григория Ивановича[1632]. Но если это так, то Вельяминовы получили какую-то компенсацию за свои костромские владения. Но этого мало. Будаев пишет, что, после того как село было отписано на царя, он и Григорий Вельяминов могли «приискать» себе землицу в других уездах. Но Григорий Вельяминов умер еще до конца 7073 г. (т. е. до августа 1565 г.). Следовательно, или Кострома была взята в опричнину не в 1567 г., а еще в 1565 г., или она вовсе не попала в нее, а составитель грамоты 1578 г. фактически писал об опальном выселении. Может быть, наконец, и еще один вариант объяснения судеб села Ивановского: вотчина отписана в 1567 г. в связи с переходом Костромы в опричнину (часть взята у Будаева, часть — у Ипатьева монастыря[1633], а Будаев ошибочно написал, что в этот момент Г. Вельяминов был еще жив.

Все эти костромские переселения сопровождались сложными процессами создания и разрушения земельных богатств вотчинников. Так, дьяк Петр Шестаков в 1567/68 г. променял своему коллеге дьяку Рахману Житкого (который в годы опричнины пытался сколотить себе крупную вотчину на Белоозере) белозерские земли своих родичей и соседей, полученные ими от царя «противу их старинных костромских вотчин»[1634].

Один факт конфискации земель у какого-нибудь служилого человека не может быть прямо и непосредственно связан с переходом уезда, где они помещались, в опричнину.

Если обратиться к списку опричников, составленному В.Б. Кобриным, то и тут мы не почерпнем достаточных данных об «опричной Костроме». Среди опричников костромских землевладельцев почти нет. Костромской вотчинник Федор Андреевич Писемский уже в середине XVI в. числился среди дворовых детей боярских по Галичу и Кашире, т. е. в служилом отношении с Костромой не был связан. То же самое можно сказать и об опричнике Д.И. Годунове и его брате Федоре (отце опричников Бориса и Василия), служивших в середине XVI в. не по Костроме, а по опричной Вязьме. Остаются только Г.О. Полев, костромской сын боярский (владевший, кстати, еще вотчинами в Московском, Волоколамском, опричных Старицком и Кашинском уездах[1635], и Афанасий Вяземский с его родичами, которые, конечно, могли попасть в опричнину и без того, чтобы за собой потянуть весь Костромской уезд[1636].

1618

Сухотин Л.М. Земельные пожалования… С. 12.

1619

Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 22,23; Он же. Очерки… С. 121–122.

1620

ЦГАДА. Ф. 1209. №. 152. Л. 243 об., 255.

1621

ЦГАДА. Ф. 1209. №. 582. Л. 265 об.

1622

Садиков П. А. Из истории опричнины XVI в. № 22,23.

1623

Иван IV писал, что волость Вешкирец Владимирского уезда, принадлежавшая Гундорову, была взята «в опричнину» (Там же. № 17). Но Владимир в опричнине не был, поэтому формально выражение «взята в опричнину» в данном случае означает не переход земель Гундорова в состав опричных, а конфискацию их в период опричнины.

1624

Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 17. С. 209.

1625

Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 45, 47. О судьбе Р.И. Гундорова см. также: Скрынников Р.Г. Опричная земельная реформа. С. 236–237.

1626

Корецкий В.И. Правая грамота от 30 ноября 1618 г. Троице-Сергиеву монастырю. С. 204.

1627

ЦГАДА. Ф. 1209. №. 152. Л. 145 об.

1628

Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 46.

1629

Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 81.

1630

Веселовский С.Б. Из истории древнерусского землевладения // ИЗ. 1946. Кн. 18. С. 67. П.А. Садиков менее категоричен: «Кажется, Будаев и Вельяминов так ничего и не «приискали» себе» (Садиков П.А. Очерки… С. 119).

1631

Веселовский С.Б. Из истории… С. 67.

1632

Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. Приложение 1. С. 301. Что это то село Ивановское, о котором писал Будаев, вытекает из упоминания Вельяминовой о ее совладельцах Федоре и Иване Васильевиче Вельяминовых. Когда принадлежавшая ранее Григорию Вельяминову половина села Ивановского попала к Будаеву, остается не вполне ясным.

1633

Так думал П.А. Садиков (см.: Садиков П.А. Очерки… С. 140).

1634

Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. № 25. Садиков, однако, ошибается, полагая, что сам Петр Шестаков поселился на Белоозере (Садиков П.А. Очерки… С. 121); на самом деле он в 1567–1569 гг. продолжал владеть землей в Ярославле (ЦГАДА. Ф. 1209. № 582. Л. 997).

1635

Кобрин В.Б. Состав… С. 69.

1636

В.Б. Кобрин относит к опричникам К.А. Измайлова, который в 1567/68 г. «отписывал в опричнину земли Костромского уезда» (Кобрин В.Б. Состав… С. 40). Но Измайлов отписывал вотчины Ольговых «к дворцовому селу Писцову» (Шумаков С. Обзор грамот Коллегии экономии. Вып. IV. М., 1917. № 612. С. 182). Об опричнине в документе нет ни слова.