Опричнина

По пути из Соловков в Москву Филиппа около Новгорода («яко за три поприща») встретила делегация новгородцев с дарами, умоляя его выступить ходатаем за них перед царем, «уже слуху належащу, яко царь гнев держит на град той»[1233]. И действительно, Новгород все время находился под угрозой царского гнева[1234].

Филипп прибыл в Москву после 2 июля 1566 г.[1235], а уже 20 июля был составлен приговор о его избрании митрополитом. Из этого в высшей степени интересного документа узнаем, что Филипп просил, «чтобы царь и великий князь отставил опришнину: а не отставит царь и великий князь опришнины, и ему в митрополитех быти не возможно». Упрямый и суровый соловецкий игумен грозил даже не подчиниться решению собора, если царь не примет его требования об отставке опричнины. Царь милостиво «гнев свой отложил», но решительно заявил, чтобы игумен Филипп «в опришнину и в царьской домовой обиход не вступался, а на митрополью бы ставился»[1236]. Церковному собору и боярам (по свидетельству жития) удалось упросить Филиппа не отказываться от митрополичьей кафедры. В приговор было внесено, что «в опришнину ему и в царьской домовой обиход не въступатися, а по поставленьи, за опришнину и за царьской домовой обиход митропольи не отставливати»[1237]. Однако приговором устанавливалось, чтобы Филипп впредь «советовал бы с царем и великим князем,» как и прежние митрополиты с Иваном III и Василием. Подтверждение старинного права «совета» фактически означало уступку Ивана Грозного митрополиту, который получал теперь больше возможностей ходатайствовать за опальных перед царем, смягчать острие опричного террора[1238].

24 июля Филиппа ввели «на митрополичий двор», а 25 числа состоялась торжественная церемония поставления Филиппа на митрополичий престол[1239].

Первые распоряжения Филиппа имели целью упрочить его собственное положение в высшем церковном учреждении — освященном соборе. Только опираясь на поддержку крупнейших иерархов, мог он начать свою борьбу против опричнины. 11 августа 1566 г. архиепископом полоцким назначается бывший игумен Кирилло-Белозерского монастыря и бывший епископ суздальский Афанасий, происходивший из семьи стародубских князей Палецких[1240]. Палецкие не склонны были выступать в защиту опричнины. Боярин Д.Ф. Палецкий еще во время собора 1553 г. принадлежал к числу сторонников кандидатуры Владимира Старицкого на московский престол[1241].19 января 1567 г. архиепископом Ростовским стал митрополичий казначей Корнилий[1242].

Взаимоотношения Филиппа с царем в скором времени, по-видимому, осложнились. Еще в ноябре 1567 г. Филипп рассылал по монастырям послания, призывая молиться за царя, который отправился в поход воевать «за святые церкви»[1243]. Вместе с тем уже тогда же он начал уговаривать тайно и наедине великого князя не совершать тиранств[1244].

Трудно сказать, что побудило московского митрополита, несмотря на явное неравенство сил, упорно противоборствовать опричнине. Причины для этого могли быть различные. Главным мотивом было сопротивление высших церковных иерархов цен-трализаторской политике правительства Ивана IV. В.И. Ленин видел характерные черты «чистого клерикализма» в следующем: «Церковь выше государства, как вечное и божественное выше временного, земного. Церковь не прощает государству секуляризации церковных имуществ. Церковь требует себе первенствующего и господствующего положения»[1245]. Именно в силу своего стремления к осуществлению этой программы клерикализма церковники должны были выступить и выступали против попыток Ивана Грозного покончить с пережитками феодальной раздробленности. Кровавая поступь опричнины отталкивала своенравного Филиппа не только как главу русской церкви, но и как одного из тех Колычевых, которые уже давно были известны своими простарицкими и новгородскими симпатиями. Чувствуя в московском митрополите своего союзника, старицкий князь Владимир в феврале 1567 г. дает ему несудимую грамоту на все митрополичьи владения Дмитрова, Боровска, Звенигорода, Романова и Стародуба Ряполовского[1246].

Вопрос о том, когда Филипп открыто выступил против опричнины, очень запутан. Автор жития митрополита сообщает, что после занятия Филиппом митрополичьего престола «неколико время православная вера во благочестии зело цветуще»[1247]. Но вот грянул гром — начались между боярами распри. Тогда царь, послушавшись злых советов своих «сродников и приятелей», созывает в Москве «совет» из освященного собора и всех бояр[1248], на котором «возвещает им свою царскую мысль, чтобы ему свое царство разделити и свой царский двор учинити и на се бы его благословили»[1249].

Посоветовавшись с членами освященного собора, Филипп решил «против таковаго начинания стояти крепце». Но коалиция высших церковных иерархов сразу же дала трещину: один из них, «славолюбив сый, епископские сан имущу» (возможно, Пимен), донес о результатах совещания царю, и когда пришлось высказать свое мнение об опричнине на соборе, одни промолчали, а другие выступили против Филиппа: «Вси же страха ради глаголати не смеющи, овии же, желающе славы мира сего, молчаше».

Но Филипп, если верить автору жития, все-таки обратился к Ивану Грозному со следующими словами: «Державный царю! Престани от таковаго неугоднаго начинания… Аще царство на ся разделится, запустеет. И ина глагола многа». С горечью Филипп укорял своих собратьев по собору: «На се ли совокупистеся, отцы и братия, еже молчати? Что устрашаетеся, еже правду глаголити… И на се ли взираете, еже молчит царский синклит? Они бо обязалися куплями житейскими и вожделели мира тленнаго»[1250]. Но и это обращение не возымело действия. Архиепископ новгородский Пимен, суздальский епископ Пафнутий, рязанский епископ Филофей и духовник царя благовещенский протопоп Евстафий[1251] поддержали во всем царя («творяшеугодне царю»), а остальные промолчали. Только Герман Полев, как мы знаем, и ранее выступавший против опричнины, высказался в поддержку Филиппа. В результате якобы царь разгневался на митрополита и поступил по-своему, введя опричнину[1252].

Историков давно вводил в смущение этот рассказ жития Филиппа: как митрополит мог возражать против учреждения опричнины, когда она была введена за полтора года до занятия им митрополичьего престола? Вопрос становится еще более запутанным, если в поисках его решения мы обратимся к составу иерархов, которые, по словам автора жития, присутствовали на соборе. Из одиннадцати высших иерархов в житии упоминаются девять[1253]. К сожалению, вторая половина 60-х годов XVI в. — темное время в истории церковной иерархии, и данные П.М. Строева неполны и сбивчивы.

Трое владык занимали свои кафедры в 1566–1568 гг.: архиепископ новгородский Пимен, казанский — Герман и епископ рязанский Филофей[1254]. Четверо иерархов получили назначения лишь с 1567 г. — это ростовский архиепископ Корнилий[1255], тверской епископ Варсонофий[1256], вологодский епископ Макар[1257] и суздальский епископ Пафнутий[1258].

1233

ГБЛ. Троицкое собр. № 694. Л. 101 обл. О том, что какие-то подарки Филиппу делались новгородцами, свидетельствует его послание в Соловецкий монастырь, направленное вскоре после приезда в Москву: Филипп сообщал о посылке креста, складня и 35 рублей, которые ему передал в Новгороде Семен Ермилин сын Трусов (Грамоты святого Филиппа, митрополита московского… С. 7–8). Новгородцев Григория и Ивана Трусовых мы встречаем в синодиках Ивана IV (Веселовский С.Б. Синодик… С. 457–458). Брат Семена Григорий Еремеев сын Трусов (новгородский тысячник) в 1561 г. был отправлен в ссылку вместе с другими тарвасскими воеводами за то, что сдали город «литовским людям» («разослал их государь по городом в тюрмы, а поместья их и вотчины велел государь поймать и в роздачу роздать»). В конце 1562 — начале 1563 г., когда начался полоцкий поход, Иван IV «торваских воевод всех пожалова, велел ис тюрмы повыимать» (Э.Л. 279 [РК 1475–1605 гг. Т. И. С. 92]). Сам С.Е. Трусов в 1561 г. был приставом, встречавшим в Новгороде свейских послов (Сб. РИО. Т. 129. С. 84), а в 1567 г. находился в Алысте (Синб. сб. С. 19 [РК 1559–1605 гг. С. 49]).

1234

Садиков П.А. Очерки… С. 28. Еще в 1564 г. Грозный вспоминал, что новгородцы «отступили» от великого князя, когда князь Андрей с «изменниками» в 1537 г. «пошел было к Новугороду» (ПИГ. С. 32 [ПИГАК С. 27]).

1235

Он не участвовал еще в заседаниях Земского собора 1566 г. (СГГД. Ч. 1. № 192. С. 545–556).

1236

СГГД. Ч. 1. № 193. С. 557–558.

1237

Выражение «и в царьской домовой обиход» могло означать уточнение понятия опричнины: «т. е. домовой обиход» (Полосин И.И. Споры об опричнине на польских сеймах XVI в. //Полосин И. И. Социально-политическая история России XVI — начала XVII в. М., 1963. С. 165).

1238

Федотов Г.П. Св. Филипп, митрополит Московский. С. 106. С.Б. Веселовский писал, что «первое условие, которое царь поставил духовенству и всей земщине, учреждая Опричный двор, был отказ от печалования и всяких ходатайств за опальных» (Веселовский С.Б. Духовное завещание Ивана Грозного как исторический источник //Веселовский С.Б. Исследования… С. 312). Однако в январском указе 1565 г. говорится лишь о праве царя казнить изменников, но об отмене от печалования еще ни слова не говорится. О том, что подобные печалования были, свидетельствуют апрельские поручные записи по М.И. Воротынском, составленные в присутствии и фактически за порукой митрополита Афанасия и ряда бояр (СГГД. Ч. 1. № 189, 191).

1239

ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 403. На поставлении 25 июля присутствовали девять иерархов. Это в основном те же, кто подписал приговор земского собора 2 июля, только вместо Иоасафа Коломенского в летописи ошибочно назван Варлаам. Соборную грамоту подписали лишь семь иерархов: не было там Германа Полева (возможно, из-за размолвки с Иваном Грозным) и Елеуферия Суздальского.

1240

ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 403.

1241

ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 523.

1242

ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 406.

1243

ААЭ. Т. I. № 275.

1244

Таубе и Крузе. С. 42; Штаден. С. 89.

1245

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 431.

1246

АФЗХ. Ч. III. № 14.

1247

ГБЛ. Троицкое собр. № 694. Л. 106.

1248

«Не токмо утоляшеся в простых человецех те вражии наветы, но и до самые царевы советныя полаты дойде и велможи меж себя содеяша ненависть за возлюбление и гордость вознесоша и злыми своими гнусными умышлении друг на друга, аки змии, распыхахуся и всякая злая вещь со-плетеся, не удобь писанию предати. И самого благочестиваго царя возму-тиша зеле, на гнев и ярость сами на ся воздвигоша, и человеконенавистием подстрекашеся. И от тех злых советов верных своих слуг и известных сродник и приятелей страхуется и на боляр же своих неукротимо гневашеся. И ради таковых злых соблазнов сотворяет совет и собирает весь священный собор…и вся боляре свои» (ГБЛ. Троицкое собр. № 694. Л. 107–108 об.).

1249

ГБЛ. Троицкое собр. № 694. Л. 107 об.

1250

ГБЛ. Троицкое собр. № 694. Л. 108–108 об.

1251

ГБЛ. Троицкое собр. № 694. Л.

1252

Евстафий, как один из близких царю лиц сопровождал его во время новгородского похода 1570 г. (НЛ. С. 341).

1253

Нет епископов коломенского и полоцкого. О них см.: Зимин A.A. Митрополит Филипп… С. 286.

1254

По данным П. М. Строева, последний «в исходе 1568 (или в начале 1569 г.) лишен сана» (Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877. Стб. 414). Это сведение, возможно, взято из жития Филиппа. С 1569 и во всяком случае до 1572 г. епископом был Сергий (ААЭ. Т. I. № 284).

1255

Занимал кафедру с 19 января 1567 г. (ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 406) до 1574 г.

1256

Его предшественник Акакий умер 14 января 1567 г. (Там же). В ноябре 1567 г. Варсонофий был уже тверским епископом (Елисеев Г. Жизнеописание святителей Гурия, Германа и Варсонофия… С. 53). Варсонофий назначен из архимандритов Казанского Спасо-Преображенского монастыря, куда ушел на покой по данным Строева, в 1570 г. (Строев П.М. Указ. соч. Стб. 442). Летом 1571 г. в Твери на кафедре мы находим уже Савву (СГГД. Ч. 1. № 196).

1257

С 1560 г. на Вологде епископом был Иоасаф, умерший в 1570 г. (Строев П.М. Указ. соч. Стб. 730). Он действительно упоминался в этом сане 22 марта 1565 г. и 19 июля 1567 г. (Троицкая вкладная книга. Л. 94. [ВКТСМ. С. 391]; Архив Строева. Т. I //РИБ. Т. XXXII. № 219) и умер до 21 сентября 1570 г. (Троицкая вкладная книга. Л. 94 [ВКТСМ. С. 39. Ср. 233]). Однако, по Вычегодско-Вымской летописи, в 1564/65 г. епископом назначен был Макарий, умерший в 1576/77 г. (Историко-филологический сборник. Вып. IV. Сыктывкар, 1958. С. 206). При Макарии в 1568 г. заложен Вологодский Софийский собор (ГПБ. FXVII. № 68. Л. 89 об.). Был епископом еще в 1572 г. (Вологодский летописец. С. 25). По Строеву, Макарий был в Перми лишь в 1571–1575 гг. Вероятно, данные Строева неполны.

1258

По данным Строева, исправленным по летописи, суздальскую кафедру с декабря 1564 по 1567 г. занимал Елеуферий (ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 393; Строев П.М. Указ. соч. Стб. 655). Последний раз в летописи он упомянут в июле 1566 г. на поставлении Филиппа (ПСРЛ. Т. XIII, 2-я пол. С. 403). В 1566/67 г. Елеуферий сделал вклад в Троицкий монастырь (Троицкая вкладная книга. Л. 98 [ВКТСМ. С. 39]). Его преемником, по Строеву, С 1567 по 26 ноября 1569 г. был Пафнутий. По данным вкладной книги Махрищского монастыря, в 1570 г. суздальским епископом сделался игумен этого монастыря Варлаам, который умер в 1585 г. (ЧОИДР. 1873. Кн. III. С. 10).