Страница 13 из 91
Основная масса населения жила в селах и деревнях. Процент городского населения был еще незначительный. Он составлял около 3–4 % для Новгородской земли. Но в городах население увеличивалось быстрее, чем в деревне. Если численность населения России выросла с конца XV до середины XVI в. примерно на 40 %, то в городах прирост превышал 60 %[212].
Рост населения в центральных районах страны сопутствовал его отливу в малонаселенные части Русского государства. Колонизационный поток устремлялся на Север, к Уралу, в Прикамье и в южные степные районы страны. Колонизация Юго-Востока сыграла существенную роль в подготовке присоединения Казани к Русскому государству.
Основным занятием сельского населения к середине XVI в., как и раньше, оставалось земледелие.
Важнейшими посевными злаками на Руси в это время были озимая рожь и яровой овес, которыми обычно платился оброк феодалам. На Севере, в Новгородском крае и на Двине, нередко употреблялся в качестве основного злака ячмень («жито»). Ячмень, впрочем, в ряде районов страны сеялся довольно часто. Также высевались на Руси, хотя и в сравнительно небольших количествах, пшеница и гречиха. В начале 60-х годов XVI в. из 466 четвертей хлеба, поступавших в Кирилло-Белозерский монастырь с вытей, плативших денежный и натуральный оброк, было 167 четей ржи, 163 овса, 69 пшеницы, 67 ячменя[213]. Приведенный пример показывает соотношение различных культур, высевавшихся в центральных районах страны.
Из технических культур в первую очередь следует отметить лен, который в XVI в. был особенно распространен в Псковском крае и новгородских пятинах, составляя существенную часть натурального оброка. Лен сеяли также на севере центральных областей Русского государства (в Пошехонье, Ярославском, Углицком и других уездах). На приусадебных участках и в хмельниках культивировались конопля (особенно в Ростовской области, новгородских пятинах и в Приднепровье) и хмель (в северных, западных и центральных уездах)[214].
Из овощей часто упоминается репа, капуста, морковь, свекла, огурцы, лук, чеснок. В середине XVI в. костромской Ипатьевский монастырь покупал «семяни росадного и родковнаго, и свеколнаго, и огурешнаго и всякых семян огородных», «насады (рассады.—А. 3.) чесноку да луку»[215]. Постепенно совершенствовалась сельскохозяйственная техника обработки почвы под огороды. Для орошения огородов в Кирилло-Белозерском монастыре, например, прорывались специальные канавы и прокладывались трубы для воды[216]. В различных областях Русского государства встречались сады, где сажали яблони, сливы, вишни, дыни, арбузы[217]. С. Герберштейн рассказывает о высокосортных дынях, разводившихся «с особой заботливостью и усердием» на Руси[218]. Плодовыми деревьями изобиловали уже в первой половине XVI в. берега Дона[219].
В XVI в. сеялось обычно на одну десятину по 2 четверти ржи, пшеницы и ячменя, и по 4 четверти овса. В сотной грамоте дворцового села Буйгород, Волоколамского уезда, 1543/44 г. указывалось, что крестьянам нужно сеять на десятину (в 2400 сажен) «по две четверти ржи, а овса вдвое»[220]. Урожайность в XVI в. была сравнительно невелика. Правда, имперский посол Сигизмунд Герберштейн, побывавший на Руси в начале XVI в., сообщал, что Владимиро-Суздальские места до такой степени плодородны, что «из одной меры пшеницы часто произрастает 20, а иногда 30 мер». Но он же отмечал, что «область Московская… не плодородна»[221]. Гораздо более определенны свидетельства русских источников. Так, в 1542–1543 гг. в Ярославском уезде урожай ржи колебался от сам-3,5 до сам-10, овса — около сам-10, ячменя — от сам-5 до сам-15, пшеницы — от сам-3 до сам-5[222]. В конце XVI в. (1592 г.) в вотчинах Волоколамского монастыря, расположенных главным образом в Волоцком и Рузском уездах, урожайность была несколько ниже и доходила в среднем у ржи всего до сам-2,8, жита — около сам-8, ядрицы — от сам 1,3 до сам — 5,3, гороха — от сам 3,1 до сам-5,9, пшеницы — от сам-1 до сам-2,4[223] более северных районах страны, где почвенные и климатические условия были хуже, урожай был еще меньше.
В среднем же для XV–XVI вв. акад. С. Г. Струмилин принимает урожайность сам-3[224]. В целом, следовательно, сельское хозяйство на Руси к середине XVI в. продолжало носить экстенсивный характер. Причину этого следует видеть прежде всего в жестокой феодальной эксплуатации крестьянина-земледельца.
Система земледелия на Руси к середине XVI в. не отличалась однородностью. В центральных уездах и в Новгородско-Псковском районе господствовала паровая система хозяйства с более или менее правильным трехпольным севооборотом[225]. На Севере и Северо-Востоке трехполье сочеталось с пестропольем и подсекой (например, в Коми крае)[226]. Подсечное земледелие долгое время сохранялось в Олонецком, Холмогорском и Вологодском районах[227]. По мере освоения южных районов страны продвигалась туда и трехпольная система земледелия, которая, впрочем, даже к концу XVI в. в районах так называемого «дикого поля» не вытеснила переложную. Здесь особенно часто отдаленные участки земли обрабатывались не регулярно, а «наездом», после чего они забрасывались, зарастали порослью.
При обработке земли в районах распространения трехполья обычно употребляется удобрение, что является показателем развития земледелия. Среди повинностей зависимых крестьян частновладельческих и дворцовых сел встречается повинность «навоз возити». Иногда эта повинность строго регламентировалась. Так, судя по грамоте 1543–1544 гг., крестьяне дворцового села Буйгород, Волоколамского уезда, должны были «навоз… возити на великого князя пашню [из] своих дворов по тритцати колышек на десятину, а мера колышке: в длину и поперег четыре пяди, а вверхь две пяди»[228].
На Руси в XVI в. при обработке почвы в условиях трехполья пользовались в основном сохою[229]. О широком распространении сохи в сельском хозяйстве свидетельствует существование в XVI в. особых ремесленников-лемешников, производивших для нее лемехи[230].
Вопрос о степени распространенности плуга еще недостаточно исследован. Чаще всего плуг встречался в степных пространствах, да и то в наиболее передовых хозяйствах[231]. Применялся плуг также на плодородных землях Владимирского ополья и на Белоозере[232]. Сохи в XVI в. обычно бывали двузубые с железными сошниками (ральниками) и отвалами (полицами), хотя гужи и подвои делались из лыка[233]. Двузубая соха ведет свое начало от древнего однозубого рала (сохи-суковатки)[234]. В различных условиях на Руси постепенно вырабатывались различные виды этой сохи — «владимирка», «костромская косуля», «вятка» и т. д.[235] Но в целом особенности русской сохи были связаны с характером среднерусской лесистой и неглубокой почвы. Наряду с сохою в сельском хозяйстве использовались и другие орудия — бороны, косы, серпы и т. д. Все это характеризует дальнейшее постепенное развитие производительных сил на Руси.
212
А. И. Копанев, А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ. соч., стр. 16.
213
Н. Никольский, Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство, т. I, вып. И, СПб., 1910, стр. 56. В 1560–1561 гг., например, Волоколамский монастырь ежегодно давал за вкладную вотчину село Старое Яковлевское, Рузского уезда, жене одного феодала 13 четвертей ржи, 7 ч. овса, 2 ч. пшеницы, 2 ч. солоду яичного, 2 ч. солоду ржаного, 1 ч. толокна, 1 ч. круп (овсяных и гречневых), 1 ч. гороху, 1 ч. конопли — всего 30 четвертей хлеба и луб соли (АФЗиХ, ч. 2, № 283, стр. 293). В 1528 г. у митрополичьих детей боярских Б. Г. Рагозина и др., живших в Сенежской волости, Владимирского уезда, «разбоем» было отнято 50 четвертей ржаной муки, 20 ч. овса, 5 ч. толокна, 5 ч. заспы, 3 ч. гороха и 30 пудов соли (АФЗиХ, ч. 1, № 222, стр. 195). В небольшой деревеньке Гущино, Звенигородского уезда, крестьяне высевали 30 четвертей ржи, 40 ч. овса, 7 ч. ячменя, 1,5 ч. пшеницы, 1 ч. гороха, 1 ч. конопли, возделывали огород, где сажалась капуста и другие овощи (С. А. Шумаков, Сотницы, грамоты и записи, вып. V — Чтения ОИДР, 1909, кн. 4, отд. 1, стр. 27). По данной грамоте 1558/59 г., у одного вотчинника Московского уезда было 60 четвертей ржи, столько же овса, по 1,5 ч. пшеницы и гороха, 5 ч. ячменя, 4,5 ч. гречихи, 2 ч. конопли (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, ф. Троице-Сергиева монастыря, Копийная книга (далее — Троице-Сергиев м.), кн. № 531, Москва, № 137).
214
В 1543 г. упоминаются хмельники, виноградники, гуменники в Переяславском уезде (С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, М., 1917, № 1003, 1004, 1006).
215
«Сборник Археологического института», кн. 6, под ред. Н. П. Лихачева, СПб., 1898, стр. 130, 131, 133.
216
Я. Никольский, указ. соч., стр. 108–109.
217
РИБ, т. XXXVII, Пг., 1923, стр. 26, 29, 35.
218
С. Герберштейн, Записки о московитских делах, СПб., 1908, стр. 98–99.
219
С. Герберштейн, Записки о московитских делах, СПб., 1908, стр. 106.
220
АФЗиХ, ч. 2, № 178, стр. 176.
221
С. Герберштейн, указ. соч., стр. 97, 102.
222
Н. П. Лихачев, Сборник актов, стр. 197–198; ср. Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в., стр. 55.
223
К. П. Щепетов, указ. соч., стр. 107–108.
224
С. Струмилин, К истории земледельческого труда в России («Вопросы экономики», 1949, № 2, стр. 51).
225
Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в., стр. 60, 104 и др.
226
«Очерки по истории Коми АССР», т. I, под ред. К. В. Сив-кова, А. А. Зимина, Л. И. Суриной, Сыктывкар, 1955, стр. 81.
227
П. Н. Третъяков, Подсечное земледелие в Восточной Европе («Известия Государственной академии истории материальной культуры», т. XIV, вып. 1, Л., 1932, стр. 2).
228
АФЗиХ, ч. 2, № 178, стр. 176.
229
И. К. Куприянов, Отрывки из расходных книг Софийского дома («Известия Археологического общества», т. III, СПб., 1861, стб. 45).
230
А. В. Арциховский, Новгородские ремесла, стр. 9—10.
231
Д. Зеленин, Русская соха, ее история и виды, Вятка, 1907, стр. 119–126; П. Н. Третъяков, указ. соч., стр. 25–26.
232
П. А. Горская, Земледельческие орудия в центральной части Русского государства второй половины XVI — начала XVII в. («Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР». Сб. III, М., 1959, стр. 143).
233
К. П. Щепетов, указ. соч., стр. 108–109.
234
О суковатке, как о первом пашенном орудии русского Севера см. А. К. Су пинский, К истории земледелия на русском Севере («Советская этнография», 1949, № 2, стр. 138–141).
235
Д. Зеленин, указ. соч., стр. 128–129.