Страница 14 из 91
Скотоводство в XVI в. не было ведущей отраслью сельского хозяйства в силу того, что основу последнего составляло мелкое крестьянское хозяйство, которое по своей природе исключало возможность разведения скота в крупных размерах[236]. Отсутствовали в пределах Русского государства в то время и сколько-нибудь значительные степные пространства, защищенные от набегов кочевников. К середине XVI в. скотоводство получило некоторое развитие в северных районах страны. Этому способствовали их экономико-географические условия. Писцовые книги XVI в. отмечают наличие значительных сенокосных угодий, лугов в Новгородско-Псковском крае, Вологодском уезде, а также на Двине (обычное отношение пашни и сенокосов в XVI в. составляло 10:1).
Главным видом рабочего скота в это время была лошадь. Крупные феодалы обладали значительными табунами лошадей[237]. В некоторых уездах, особенно южных, наряду с лошадьми для полевых работ использовались и волы.
Из других видов скота разводились коровы, козы, бараны, свиньи и т. п. Частично скот попадал на рынок. Разводилась и домашняя птица (куры, гуси и утки). По свидетельству очевидцев, скот обычно был мелкий[238]. Экстенсивность скотоводства объяснялась в первую очередь тяжелыми условиями жизни основной массы непосредственных производителей того времени — крестьянства, которое не имело достаточных возможностей для разведения высокопродуктивных пород скота.
По сравнению с земледелием и скотоводством охотничьи и рыболовные промыслы отошли уже давно на задний план, сохранив значение лишь в качестве подсобной отрасли народного хозяйства. Только крайние северные и южные районы почти не знали земледелия и скотоводства в XVI в. Жители Северо-Востока, бассейна р. Печоры, Мурманского берега и северо-восточной части Терского берега занимались в основном рыбным к бобровым промыслами, солеварением и добыванием жемчуга. Свидетельством слабого развития хлебопашества на Севере являлось резко выраженное преобладание закупок хлеба над его продажей в торговом балансе Соловецкого, Николаевского-Корельского и Антониева-Сийского монастырей[239]. Почти не было земледелия в районах южнее Орла и Новосиля[240].
Являясь подсобной отраслью народного хозяйства, рыболовство в XVI в. было особенно развито в больших и малых озерах, а также по течению рек. Организацией рыбной ловли широко занимались большие монастыри-вотчинники. Получая от верховной власти жалованные тарханные грамоты на беспошлинную ловлю и провоз определенного количества рыбы, предприимчивые монахи организовывали бойкую торговлю рыбой, дававшую им значительные барыши. Так, Волоколамский монастырь в XVI в. обладал правом рыбной ловли на озере Селигер «двема неводы да пятью керегоды»[241]. В Оке и Волге вылавливались в XVI в. белуга, стерлядь, севрюга, осетр, белорыбица (особенно известна была рыба, добывавшаяся у Мурома)[242]. Издавна ловили рыбу в Переяславском озере. Среди сортов рыб, водившихся в озере Селигер в середине XVI в., известны щуки, судаки, лещи, язи, сиги, снетки и иная мелкая рыба[243]. На р. Варзуге неводами при помощи «заборов» (езов) ловили разную рыбу, в том числе «красную» (семгу)[244]. В Северном Поморье рыбной ловлей занимались черносошные крестьяне; иногда они сообща владели долями ловли в реках. «Рыбные ловища» — один из обычных объектов сделок, фигурирующий в актах двинских поморов)[245]. На Севере преимущественно ловили семгу[246]. «Государевы
тони» были и на озере Селигер и в дворцовой волости Иванов Борок Белозерского уезда, где в 50-х годах XVI в. крестьяне зимой «били ез», т. е. ловили рыбу для царя[247]. Казна получала рыбу как в счет оброков натурой, взимавшихся с дворцовых и черносошных крестьян, так и за пользование государевыми рыбными угодьями.
Основная часть продуктов сельскохозяйственного производства потреблялась внутри феодальной вотчины. Лишь незначительная часть из них шла на рынок. Хозяйство феодальной деревни середины XVI в. на Руси оставалось натурально-замкнутым. В средние века прибавочный продукт, выколачивавшийся феодалами из крестьян, не использовался, как правило, на организацию расширенного воспроизводства, а предназначался прежде всего для удовлетворения потребностей феодалов.
Таковы данные, характеризующие развитие производительных сил в феодальной деревне середины XVI в. Но производительные силы составляют лишь одну сторону способа производства вообще и феодального в частности; другую сторону составляют производственные отношения людей. Для того чтобы вскрыть отношения, которые складывались в деревне на Руси середины XVI в., необходимо прежде всего изучить формы феодальной земельной собственности, господствовавшие тогда, ибо Это поможет нам понять, в чьем владении находились тогда важнейшие средства производства. Феодальная собственность на землю является основой производственных отношений при феодализме.
В Русском государстве XVI в. земля находилась в руках господствующего класса — феодалов и носила сословный (корпоративный) характер, причем формы феодальной земельной собственности были различны. Среди Этих форм следует отметить землевладение вотчинное и поместное (т. е. землевладение светских феодалов), монастырское и церковное (т. е. землевладение духовных феодалов).
В разных областях страны наблюдалось различное соотношение форм феодального землевладения. Некоторых успехов достигло помещичье землевладение в центре страны, где все-таки наиболее значительные территории принадлежали вотчинникам и монастырям. В 1548 г., например, в Тверском уезде земли церковно-монастырские составляли 32,5 %, вотчинные — 36,3 %, поместные и дворцовых слуг — 27 %[248]. Таков же был процент помещичьих земель Звенигородского уезда в 60-х годах XVI в. Зато здесь на долю церковно-монастырских земель приходилось 45,3 %, а на вотчины служилых людей — 27,7 %[249]. Вопрос о необходимости дальнейшего земельного обеспечения помещиков оставался по-прежнему чрезвычайно острым. В большинстве новых уездов, вошедших в состав Русского государства в первой половине XVI в., боярское, вотчинное и тесно связанное с ним монастырское землевладение, не были развиты. Русское правительство стремится укрепить там поместное землевладение. На основной территории новгородских пятин в результате проведения Иваном III политики разгрома боярского и церковного землевладения безраздельно господствовали поместья служилого люда. Не было боярских вотчин в Псковской земле, где основная масса земель находилась у помещиков, хотя здесь велики были и владения крупных монастырей-вотчинников (в первую очередь Псковско-Печерского монастыря)[250]. В Тысячной книге 1550 г. «помещиками» именовались землевладельцы Новгорода, Пскова, Торопца и Ржева, а служилые люди других городов носили старое название «дети боярские»[251]. О южных (степных) районах страны сведений для первой половины века нет, позднее там также преобладали поместья.
236
См. К. Маркс, Капитал, т. III, М., 1955, стр. 820.
237
М. Н. Тихомиров, Монастырь-вотчинник XVI в., стр. 140,
238
С. Герберштейн, указ. соч., стр. 99; Д. Принц, Начало и возвышение Московии (Чтения ОИДР, 1876, кн. 4, стр. 72).
239
А. Г. Маньков, Цепы и их движение в Русском государстве XVI в., стр. 27.
240
Я. Рожков, Народное хозяйство Московской Руси во второй половине XVI века («Дела и дни», кн. 1, Пб., 1920, стр. 50–51).
241
АФЗиХ, ч. 2, № 25, стр. 29.
242
С. Герберштейн, указ. соч., стр. 107; В. Любич-Романович, Сказания иностранцев о России в XVI и XVII вв., СПб., 1843, стр. 14–15.
243
Ср. выпись из книг рыбной ловли 1556/57 г. (АФЗиХ, ч. 2, № 262, стр. 267).
244
«Сборник грамот Коллегии экономии», т. I, № 165.
245
«Сборник грамот Коллегии экономии», № 117, 120, 122, 124 и т. д.
246
А. Г. Маньков, Цены и их движение в Русском государстве XVI в., стр. 54.
247
АЮ, № 228, стр. 246.
248
Составлено по работе И. И. Лаппо «Тверской уезд в XVI в.», стр. 130—131
249
Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в., стр. 399.
250
См. Н. Н. Масленникова, указ. соч., стр. 134 и др.
251
Тысячная книга, стр. 53—103.