Страница 16 из 94
Царевич Петр становится самой удобной фигурой претендентов на казанский престол. В случае успешного завершения предполагавшейся Казанской войны царевич Петр мог стать своего рода казанским удельным князем.
Свадьба царевича была только одним из матримональных мероприятий Василия III. 8 апреля 1506 г. он выдает замуж за князя Василия Семеновича Стародубского «своякиню» (сестру своей жены) Марью Сабурову[311]. В условиях осложнившейся восточной политики московский государь решил примириться с двоюродным братом казненного в 1499 г. князя С. И. Ряполовского, тем более что сам В. С. Стародубский был уже достаточно хорошо известен как один из военачальников успешного Казанского похода 1487 г.[312]
Стремясь обеспечить себе спокойный западный тыл, Василий III продолжал длительные, но бесперспективные переговоры с литовскими послами. Прибывший с посольством в Москву 15 февраля 1506 г. витебский наместник Юрий Глебович настаивал на возвращении «литовских» городов и полоняников. В ответ на это Василий III отправил в Вильно Ф. С. Еропкина с повторным требованием не «нудить» (принуждать) Елену Ивановну (свою сестру, жену Александра Казимировича) к переходу в католичество[313].
Примерно в это время готовился мирный договор со старым союзником России Данией, который должен был подтвердить соглашение 1493 г.[314] Дания в то время была крайне заинтересована в русском союзнике, ибо ей приходилось вести сложную борьбу с ганзейскими городами, Швецией и даже Империей[315].
Тем временем в апреле 1506 г. начался тщательно готовившийся казанский поход. Для участия в нем были привлечены не только конные ратники-дворяне, но и вспомогательное войско-посоха, набиравшееся с черных земель[316]. Возглавлять русскую рать должны были князья Дмитрий Иванович Углицкий и Федор Борисович Волоцкий. Участвовали в походе великокняжеские воеводы (князь Ф, И. Бельский) и воеводы князя Юрия Дмитровского. Отсутствие обоих главных политических фигур на Руси — Василия и Юрия — очень многозначительно. Оно говорило о неустойчивом равновесии сил на политической арене, когда великий князь не рисковал сам покинуть столицу и еще менее склонен был доверить командование огромной армией своему главному политическому противнику.
Основная часть русских войск двинулась по Волге на судах, но одновременно с нею по берегу направилась конная рать князя Александра Владимировича Ростовского.
22 мая судовая рать была уже под Казанью. О ходе событий, разыгравшихся у стен столицы Казанского ханства, достаточно ясных сведений сохранилось сравнительно мало. Официальная версия была довольно определенной. Еще до прибытия под Казань войск А. В. Ростовского татары, пользуясь небрежением русских воевод, разбили войско Дмитрия Жилки, а многих воинов потопили в Поганом озере. Как только весть об этом достигла Москвы (9 июня), под Казань отправилось подкрепление во главе с князем В. Д. Холмским; в составе его были отряды татарских царевичей Сатылгана и Джаная, находившихся на русской службе. Одновременно воеводам был послан строгий наказ не начинать осаду города до прибытия полков Холмского.
Все же после подхода конной рати князя А. В. Ростовского (22 июня) воеводы решили начать штурм Казани. Причем «на первом ступе (приступе. — А. 3.) царь побежал, пометав весь живот, и москвичи учали грабити, и царь их многых тут побил, а иные в реце истопли»[317]. По краткой, но лаконичной официальной версии, воеводы «граду не успеша жэ ничтоже, но сами побеждени быша от татар»[318]. На самом же деле произошел страшный разгром[319]. Об этом сообщают уже неофициальные источники. Убиты были воеводы князья М. Ф. Курбский (отец будущего выдающегося деятеля середины XVI в. князя Андрея) и Ф. Палецкий, а также Д. В. Шеин, взятый ранее в полон казанцами. По одним данным, было разгромлено русское войско в 50 тыс. человек[320], а по другой версии — из 100 тыс. воинов осталось всего 7 тыс. Мухаммед-Эмин писал, что в русской сухопутной рати было 60 тыс., а с Дмитрием послано 50 тыс. человек[321]. Эти цифры нам представляются очень преувеличенными.
Князь Дмитрий Жилка отступил к Нижнему. За отрядами «церевича» (Сатылгана) к Ф. М. Киселева Мухаммед-Эмин послал погоню, но за 40 верст от Суры она была разбита.
Казанская неудача разрушила на время замыслы Василия III. Она показала, что удельные братья великого князя являются серьезным, препятствием на пути создания могущественного государства, способного осуществить реализацию широких внешнеполитических акций. Отныне ни один из важнейших походов не будет возглавляться ими. Поражение под Казанью создавало и в Литве иллюзорное представление о слабости России, что осложняло отношения Василия III со своим западным соседом. Сам же победитель, Мухаммед-Эмин, понимал временный характер своих успехов и стремился только к тому, чтобы добиться сохранения завоеванных позиций, и не помышлял о дальнейшем развитии успехов.
Глава 4
Отношения с Литвой и восстание Михаила Глинского
Кто знает, как бы развернулись в дальнейшем события, если б судьба на этот раз не была благосклонной к великому государю всея Руси. Прежде всего порадовал Василия III успех миссии к Менгли-Гирею. 1 августа 1506 г. в столицу прибыли вместе с Наумовым крымские послы Казимир Кият и Магметша. Они после небольшой заминки присягнули на «шертных грамотах» в дружбе с Москвой[322]. Проблема Крыма, казалось, была решена.
Вскоре после этого пришла нежданная весть. В ночь на 20 августа умер великий князь литовский Александр. Как брат вдовы Александра, Василий III надеялся на возможность избрания его великим князем Литовским, тем более что в Литве существовала большая и влиятельная группа православных магнатов русского происхождения, на поддержку которых можно было рассчитывать. В августе того же 1506 г. московский государь направляет гонца Ивана Кобякова Наумова к своей сестре с просьбой принять меры, чтобы епископ Виленский и паны «похотели его государства». Аналогичного содержания грамоты посланы были самому епископу, Николаю Радзивиллу и всей Литовской раде[323]. Однако планы Василия III не сбылись. Глава литовско-русской партии князь Михаил Львович Глинский сам рассчитывал занять великокняжеский престол. Более влиятельная литовская католическая знать, опасаясь властного князя Михаила, предпочла брата умершего великого князя Александра Сигизмунда, эрекция которого состоялась 20 октября[324].
В центре Европы для России складывалась благоприятная ситуация. Готовясь к решительной борьбе с венгерскими магнатами и горожанами, не желавшими признавать прав Габсбургов на венгерскую корону, император Максимилиан стремился упрочить союз с Русским государством, наметившийся еще при Иване III. Он вспомнил русско-имперский договор 1491 г., согласно которому Россия обязывалась помочь Империи в борьбе с венгерским королем Владиславом Ягеллончиком, а та в свою очередь изъявляла готовность выступить против русского «недруга» — польского короля и великого князя Литовского. На престоле в Литве находился родной брат Владислава. Для Василия III наибольший интерес представлял, конечно, последний пункт старого договора.
311
РК, стр. 16
312
В этом походе В. С. Стародубскнй вместе со своим братом Федором Хрипуном возглавлял конную рать (РК, стр. 21). В походе на Казань в 1506 г. участвовали три брата Ряполовские: Василий Мних, Петр Лобан и Федор Стрига Семеновичи (РК, стр. 37).
313
ПСРЛ, т. VI, стр. 54; Сб. РИО, т. 35, стр. 479–480. Василий III отправил Елене Ивановне письмо еще 7 февраля 1506 г, (АИ, т. 1, № 287).
314
Щербачев, № 2; Г. В. Форстен. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетиях (далее — Форстен). СПб., 1884, стр. 597–598. В ответ на визит датского представителя Давида фон Коккена и Иоанна Плага 17 июля 1506 г. Василий III послал к датскому королю своего гонца Истому с согласием на подтверждение договора (Щербачев, № 5). См. также грамоту Василия III королю Иоанну от 17 июля 1507 г. и ответ Иоанна (СГГД, ч. V, № 111–112). Об Истоме и о знакомстве с ним Герберштейна см.: И. П. Шасколъский. Об одном плавании древнерусских мореходов вокруг Скандинавии. — «Путешествия и географические открытия в XV–XIX вв.». М.-Л., 1965, стр. 1-20.
315
Подробнее см.: Форстен, стр. 169–170.
316
В грамоте от 1 июня 1506 г., адресованной на Двину, Василий III сообщал, чтоб зимой там собирали «посошных людей Двинские земли на нашу службу с сохи по человеку, а у дву человек лошед». Позднее они были от службы отставлены (Э, л. 35–35 об.).
317
ПСРЛ, т. IV, стр. 468.
318
ПСРЛ, т. XXVIII, стр. 339.
319
См. также: ПСРЛ, т. IV, стр. 536; т. VI, стр. 51–52, 245 УЛС, стр. 103; Лурье, стр. 444; РК, стр. 36–37; Никольский, стр. XII Вельяминов-Зернов, стр. 196–204; Герберштейн, стр. 146–147 Stryjkowski, str. 328.
320
ПСРЛ, т. XXIV, стр. 215–216; A3P, т. И, № 15.
321
КИ, стр. 62–63; Pulaski, str. 294.
322
ПСРЛ, т. VI, стр. 51–52, 245–264; т. VIII, стр. 247; т. XXVI, стр. 298; т. XXVIII, стр. 339–340. Послы Менгли-Гирея отпущены были в Крым с окольничим К. Г. Заболоцким в декабре того же года.
323
Сб. РИО, т. 35, стр. 481–482; ПСРЛ, т. VI, стр. 52; А. Б. Кузнецов. К вопросу о борьбе Русского государства за воссоединение западнорусских земель в начале XVI в. — «Труды Мордовского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. Серия историческая», вып. 27. Саранск, 1964, стр. 27-29
324
Wojciechowski. Zygmunt Stary (1506–1548). Warszawa, 1946, str. 21.