Страница 17 из 94
В октябре 1506 г. в Москву прибыло посольство Максимилиана, возглавлявшееся Юстусом Гартингером. Миссия носила характер дипломатического зондажа. Официально переговоры велись главным образом о ливонцах, попавших в русский плен в ходе войны 1500–1503 гг.[325] Василий III соглашался удовлетворить просьбу Максимилиана, ходатайствовавшего об освобождении ливонцев, но обставлял согласие такими оговорками, которые сводили его на нет. Он готов был отпустить ливонских полоняников, но при условии, если ливонцы «отстанут» от Литвы, т. е. разорвут с нею союзнические отношения. Реальный же шаг, на который пошел московский государь, — это освобождение из темницы одного из крупнейших литобских военачальников — князя Константина Острожского, попавшего в плен в 1500 г. В тот же день, когда Василий III направил Максимилиану грамоту о полоняниках (18 октября), князь Константин принес присягу в службе московскому государю «до живота»[326]. Однако Острожский, видимо, и не собирался выполнить присягу, ибо уже на следующий год, воспользовавшись началом русско-литовской войны, бежал из России[327]. Какие-то сношения в этот период были и с Италией. В 1505/06 г. в Москву приезжал «из Италийских стран» Андрей Траханиот[328].
Наконец, давнишние связи московских князей с балканскими единоверцами также возобновились уже в первые годы правления Василия III.
Сношения России с афонскими монастырями оживились еще в конце XV в.[329] Но наиболее тесными они стали в первую половину правления Василия III. Ревностный защитник правоверия, сын греческой царевны, великий князь всея Руси поддерживал у греческих монахов надежду на постоянную помощь со стороны России. В ноябре 1506 г. из Святогорского Пантелеймонова монастыря в Москву приходили дьякон Пахомий и монах Яков «милостыни ради». Получив 160 «златниц», они 9 мая 1507 г. отпущены были восвояси[330].
Самые драматические события развернулись в Литве. Коронация Сигизмунда фактически означала победу тех сил в Великом княжестве Литовском, которые решились идти на открытый разрыв с Россией. Сигизмунд, короновавшийся 20 января 1507 г., видел в Василии III своего личного врага, претендовавшего на литовский трон. Это обостряло и без того натянутые русско-литовские отношения. В такой обстановке литовский сейм в феврале 1507 г. принял решение начать войну со своим восточным соседом[331].
В начале 1507 г. великому князю Литовскому после длительных переговоров удалось заручиться поддержкой Крыма и Казани в предполагавшейся войне с Россией п. На его коронации в Вильно присутствовали послы как Менгли-Гирея, так и Мухаммед-Эмина. Поход 1506 г. на Казань оттолкнул Крым от Москвы и создавал какие-то иллюзии у литовского великого князя и его союзников о возможности успешной вооруженной борьбы с Россией.
В феврале — марте к ливонскому магистру Вальтеру фон Плеттенбергу от Сигизмунда было отправлено посольство с предложением военного союза против России[332]. Но осторожный магистр занял выжидательную позицию, отлично сознавая по печальному опыту недавнего прошлого мощь Русского государства. К тому же и Тевтонский орден, враждебный Польше, настоятельно советовал Плеттенбергу воздержаться от военных авантюр, особенно в союзе с польским королем и великим князем Литовским[333].
В самой России Сигизмунд рассчитывал на поддержку со стороны недовольного Василием князя Юрия, к которому от великого князя Литовского были засланы весной 1507 г. «тайные речи» с предложением союза. В них, в частности, Сигизмунд писал: «Слухи до нас дошли, што многие князи и бояре, опустивши брата твоего, великого князя Василия Ивановича, к тобе пристали»[334]. Но дмитровский князь понимал возможные последствия изменнических сношений с Литвой и никакого ответа Сигизмунду не дал.
Не терял времени даром и Василий III. Прежде всего он обратил основное внимание на укрепление западных и восточных рубежей, и особенно на создание мощных крепостей, которые могли бы сдержать натиск неприятеля, а в подходящий момент и явиться опорными пунктами для наступления на врага. Возможно, около 1506–1507 гг. начато было строительство каменного кремля в Туле. В начале 1507 г. приступили к сооружению новых укреплений в крепостной стене Иван-города, построенного еще во время Ливонской войны начала XVI в. Строителями их были Владимир Торокан (Тараканов) и Маркус Грек[335]. В 1507/08 гг. возведен был новый участок каменной стены во Пскове (у Гремячей горы)[336]. Весной 1508 г. «фрязином» Петром Френчужком был Заложен каменный кремль в Нижнем Новгороде[337].
Понимая необходимость привлечения союзников для борьбы с Литвой и Казанью, Василий III 13 апреля 1508 г. посылает к ногайцам Темира Якшенина, который должен был восстановить их против Сигизмунда ссылкой на то, что великий князь Литовский держит в плену Ших-Ахмета[338]. Переговоры затянулись и реальных результатов не дали. Прибывшие в Москву в августе ногайские послы просили для своего хана в качестве компенсации за союз с Россией Казань или по крайней мере Городец (Касимов). На это московский государь не согласился[339].
Тем временем события развивались со стремительной быстротой. Великий князь Литовский отлично понимал, что время работает не на него, что внутренние и внешнеполитические позиции Василия III могут укрепиться. Поэтому он решил пойти на скорейшее развязывание войны с Россией. В марте 1507 г. в Москву прибыло посольство Яна Радзивилла и Богдана Сопежича. Оно снова поставило вопрос о возвращении земель, перешедших к России в ходе последних войн с Литвой[340]. Это требование носило по существу ультимативный характер и имело своей целью в случае отказа представить Россию инициатором новой войны. Конечно, никаких позитивных результатов в ходе переговоров достигнуто не было.
Удачно складывались отношения России с Казанью. В том же месяце Москву посетило посольство Мухаммед-Эмина с просьбой о мире. Условием мирных отношений Василий III поставил отпуск на свободу задержанного казанцами М. Кляпика. Оно было выполнено. Тогда 8 сентября в Казань из Москвы направилось большое посольство во главе с окольничим И. Г. Морозовым, которое должно было привести к присяге Мухаммед-Эмина. Свою миссию оно успешно выполнило и в январе 1508 г. вернулось в столицу Русского государства[341].
Военные действия России с Литвой начались к марту 1507 г. Первоначально они носили характер мелких пограничных стычек. Это была, так сказать, разведка боем. Из Мстиславля «королевские люди» нападали на окрестности Брянска. Литовские воеводы сожгли также Чернигов[342]. В отместку за эти набеги Василий III послал «из Северы» в июле на Литву князя Ф. П. Сицкого, а из Дорогобужа — князя И. М. Телятевского[343].
Во исполнение литовско-крымского соглашения летом 1507 г. крымские мурзы пришли под Белев, Одоев и Козельск. Получив об этом известие, великий князь решил укрепить южные окраины страны и послал в Белев войска князя И. И. Холмского и К. Ф. Ушатого. К ним должны были присоединиться князья И. М. Воротынский и В. С. Одоевский, а также козельский наместник князь А. И. Стригин.
325
ПДС, т. I, стб. 139–150; Русско-ливонские акты (далее — * РЛА). СПб., 1868, № 299; Ubersberger, S. 64–65,
326
СГГД, ч. V, № 51, стр. 34–35; ч. I, № 146, стр. 403. До того времени он находился в заточении на Вологде (РИБ, т. 31, ст. 342).
327
ПСРЛ, т. XVII, ст. 185, 289, 344 (25 сентября); Stryjkowski, str. 345.
328
Сб. РИО, т. 35, стр. 480. Н. Н. Баитыш-Каменский говорит, что А. Траханиот в 1506 г. посылался в Рим (Я. Я. Бантыш-Каменский. Обзор внешних сношений России, ч. 2. М., 1896, стр. 233).
329
Еще в 1496 г. в Москве побывали игумен и три старца Пантелеймонова монастыря (ПСРЛ, т. VIII, стр. 333). В 1499 г. Иван Ш выдал жалованную грамоту на свободный проезд в Россию монахам того же монастыря (ЦГАДА, ф. 197, портф. 2, д. 33; Н. В. Синицына. Послание Максима Грека Василию III об устройстве афонских монастырей, стр. 216). По мнению М. Н. Тихомирова, «русский Пантелеймонов монастырь окончательно делается патро-нальной обителью московских царей» (М. Н. Тихомиров. Исторические связи русского народа с южными славянами с древнейших времен до половины XVII в. — «Славянский сборник». М., 1947, стр, 182). Вывод этот слишком категоричен, но тесная связь с Россией Пантелеймонова монастыря очевидна.
330
ПСРЛ, т. VI, стр. 52; т. VIII, стр. 247; т. XIII, стр. 4–5; Т. XXVIII, стр. 340; ИЛ, стр. 151
331
АЗР, т. II, № 12, стр. 8-10; М. Любавский. Литовско-русский сейм. М., 1900, стр. 174.
332
АЗР, т. II, № 15, стр. 13–14.
333
См. письмо гроссмейстера Ордена Плеттенберга от 7 декабря 1507 г. (РЛА, № 300).
334
АЗР, т. II, № 19, стр, 21.
335
В. В. Косточкин. Крепость Иван-город. — «Материалы и исследования по археологии СССР» № 31. М., 1952, стр. 296.
336
ПЛ, вып. 1, стр. 92; вып. 2, стр. 225, 292.
337
ПСРЛ, т. VI, стр. 247; т. XIII, стр. 8; УЛС, стр. 103; Герберштейн, стр. 102–103. Тверская башня в Нижнем заложена была еще в 1500 г. 1 сентября 1508 г. заложена была П. Фрязиным Дмитриевская стрельница (М. Н. Тихомиров. Краткие заметки… стр. 158). В конце 1508/09 г. писец Г. Заболоцкий описывал земли в Нижнем (Нижегородский летописец, стр. 30)
338
Сб. РИО, т. 95, стр. 1-18.
339
ПСРЛ, т. VI, стр. 53, 248; т. VIII, стр. 249; т. XIII, стр. 9; т. XX, стр. 388; т. XXI; стр. 586; т. XXVIII, стр. 342; ИЛ, стр. 153.
340
ПСРЛ, т. VI, стр. 52; ИЛ, стр. 150, 199; АЗР, т. II, № 16, 18 (ошибочно — март, надо — ноябрь 1507 г.); Сб. РИО, т. 35, стр. 482–483; Сборник кн. Оболенского, № 1, стр. 102–105.
341
ПСРЛ, т. VI, стр. 52–53, 246–248; т. VIII, стр. 247–248.
342
Сб. РИО, т. 35, стр. 483; ПСРЛ, т. XXIV, стр. 216.
343
РК, стр. 38. В июне Василий III направил новую грамоту своей сестре Елене Ивановне (АЗР, т. II, № 22).