Полтергейст

Бен, в котором было больше шести футов росту, сложился пополам, подхватил сына и поставил того на ноги. Он крепко держал извивающегося, рвущегося в бой Брайана за воротник и смотрел на шалунишку грустным взглядом, в котором угрозы было не больше, чем в ватном шарике.

— Брайан, зачем ты боднул Харпер?

— Я быть носсорырог! — завопил Брайан, прыгая вверх-вниз и хлопая в ладоши. — Гра-а-а-а! Гра-а-а-а!

Бен вздохнул.

— Не «я быть», Брайан. Просто «я». «Я носоры…» — тьфу, то есть: «я носорог».

Брайан разинул рот, ошеломленно посмотрел на отца и снова закричал.

— Йай, йай, йай! Папа тоже носсорырог! — Затем он наклонил голову и врезался лбом в голень Бена.

Бен закатил глаза.

— О господи… Больше никаких передач о животных. Так, пойдем-ка внутрь.

Брайан насупился.

— Нихатюю!

— Настало время кормежки. Сегодня у носорогов на обед сырные сандвичи.

Мальчика явно терзали сомнения.

— С огуреками?

— Да, с солеными огурчиками, а еще томатный суп.

— Матный суп! — воскликнул Брайан и устремился в дом.

Бен посмотрел сыну вслед, а затем взглянул на меня. Выглядел он неважно. Темные волосы торчали во все стороны, лицо под кучерявой бородой выглядело изнуренным и болезненным, глаза совсем ввалились.

— Добро пожаловать в зоопарк, — сказал Бен, жестом приглашая меня войти.

Я проследовала за ним на кухню.

— И давно началась эта эпопея с носорогом?

— Примерно месяц назад, сразу после «игувара» и «песика». Каждая длилась около недели. Только вот носорожья что-то затянулась. — Он издал еще один тяжкий-претяжкий вздох.

— Может, все дело в дурной компании. Мне кажется, Альберт его подначивает.

Бен нахмурился и, качая головой, взял тарелку с сандвичами.

— Альберт… Порой я начинаю сомневаться в его добродушии. Его проказы временами довольно жестоки.

Я подозревала, что Альберт совсем не так безобиден, как считает Бен.

Даже когда он якобы хотел помочь, в итоге все заканчивалось неприятностями. Однако сложно было сказать наверняка. У Альберта не было никакой ауры — лишь сотканное из Мглы тело. Он сам решал, когда показаться, а когда остаться невидимым.

Пока Бен кормил своего носорога сандвичами с сыром и солеными огурцами — которые тот уминал скорее как голодный крокодил, — я спрашивала о проекте Филиппа. Глаза Бена загорелись знакомым преподавательским огнем, и он принялся рассказывать, одновременно усмиряя своего отпрыска — с тем же успехом обычный человек мог дрессировать кролика-Энерджайзера.

— О-хо-хо… Эксперименты Филиппа — это как холодный ядерный синтез в парапсихологии, — заявил Бен. — Нечто вроде «несвятого» Грааля среди охотников за привидениями. Участники утверждали, что эксперименты целиком и полностью научны и воспроизводимы. Одновременно и другие группы заявляли, что им удалось повторить результаты. Но вся документация исчезла — бюллетени, заметки, даже документальный фильм на шестнадцатимиллиметровой пленке и студийная запись, сделанная СВС. С тех пор никто так и не сумел успешно повторить эксперимент. Или по крайней мере никто из уважаемых ученых, с соответствующей технической базой и проверкой подлинности. Впрочем, как тебе известно, в отличие от семидесятых в наши дни парапсихология больше не считается серьезной наукой.

Мне захотелось сказать, что парапсихология и в семидесятые наукой как таковой не считалась, что уж говорить о наших днях, но я прикусила язык.

— Значит, их группа создала нечто вроде искусственного полтергейста?

— В общих чертах, да. — Он прервался, чтобы вытереть с Брайана томатный суп. — Группу, состоявшую из нескольких единомышленников, возглавлял один уважаемый профессор из Торонтского университета, А. Р. Дж. Оуэн. Профессор интересовался призраками и экстрасенсорикой, однако настроен был довольно скептически — в свое время он помог доказать, что Ури Геллер гнул ложки без всякого магического вмешательства. Оуэн верил, что проявления человеческого сознания — будь то галлюцинации, воображение или экстрасенсорные способности — ключ к большей части вопросов, связанных с призраками и спиритизмом. Это сегодня психология оперирует такими понятиями, как сбывшиеся ожидания и взаимное влияние, а для того времени подобные идеи были в новинку.

Он помахал рукой в воздухе, словно вытирая невидимую доску.

— Но не суть… Итак, группа начала с предположения, что паранормальная активность была создана силой человеческого сознания. Участники не верили в призраков и не задавались целью вызвать одного из них. Согласно их теории, поскольку даже один человек мог, пусть и в малом масштабе, произвести физический феномен полтергейста, группа людей, сосредоточенных на создании феномена, могла добиться более существенных и направленных результатов. Они назвали это «групповым ПК». По сути, основная идея заключалась вот в чем: если обособленному сознанию не под силу в одиночку передвинуть тяжелый объект, то полдюжины разумов, действующих сообща, справятся без труда. Они предположили, что групповые ожидания — это то самое уникальное условие, которое позволит им вместе добиться серьезного результата, не достижимого иным образом.

— То есть они заставили себя поверить, что все эти невозможные вещи творит некий призрак?

— Не совсем. Эксперимент опирался на исследование ПК, проведенное двумя английскими психологами — Кеннетом Бэтчелдором и Колином Брукс-Смитом. Оба ученых отмечали, что полтергейст с наибольшей вероятностью возникнет в ситуации, когда участники ожидают его возникновения, но сами не предпринимают никаких активных действий, которые бы этому способствовали; а частота и сила полтергейста растет, когда его приписывают некой личности. Люди, вызвавшие полтергейст, сознательно снимают с себя ответственность за перемещение предметов, стуки по столу, шум, появление надписей, электрические эффекты и тому подобное, перекладывая ее на постороннюю личность — так называемого призрака. По сути, как только речь заходит о некой сущности, на которую можно все списать, становится легче допустить, что полтергейст существует. Потом люди начинают ждать от призрака действий. И, само собой, что-то происходит. Самоподкрепляющее поведение. Главное различие между теорией Бэтчелдора — Брукс-Смита и проектом Филиппа состоит в том, что участники проекта придумали своего призрака заранее и осознанно, намеренно возложили ответственность за любые паранормальные явления на эту созданную сущность.

Брайан замахал ложкой, смеясь и разбрызгивая вокруг томатный суп. Потом он рыгнул, состроил удивленную гримасу и еще сильнее прыснул со смеху.

— Так, мы поели, — объявил Бен и встал, чтобы снять Брайана со стула.

Брайан бросил ложку, шлепнул руками по томатной гуще и намазюкал на лице две широкие оранжевые полосы.

— Грязь, грязь, грязь! — пропел он.

— Да у нас тут носорог-грязнуля! Ты знаешь, что это значит… — Бен затолкнул шалопая под мышку, как футбольный мяч-переросток. — Вперед, к водопою! — Бросив на меня извиняющийся взгляд, он поволок хихикающего Брайана в ванную.

Пока из ванной доносился звук бегущей воды, я отнесла тарелки в раковину, оставив на столе нетронутую порцию Бена. Уютная, оформленная в деревенском стиле кухня утратила былой блеск. Охота на маленького буйного носорога явно не лучшим образом сказалась как на самом доме, так и на его обитателях. Все они выглядели чуть более усталыми, чем обычно — кроме Брайана, разумеется.

Вода перестала плескать, и мокрый носорожик — с волосами, зализанными в маленький рог надо лбом — пронесся мимо кухонной двери, убегая от большого полотенца и от Бена, который метался, как пастушья собака, загоняющая стадо. Они оба хохотали, хотя Бен немного запыхался.

Как только Брайана удалось изловить, закутать в полотенце и вытереть насухо, Бен усадил его на двадцать минут перед телевизором (отличный транквилизатор), а потом, укачивая, отнес сонного носорожика в кровать. Пообедать Бен так и не успел и, пока мы поднимались в его кабинет на чердаке, наспех перекусил холодным сандвичем.