Страница 31 из 82
― Возьмешь меня на Енисей?
― Если без трепу! — отозвался Антошка и сделал рукой движение, как бы вырывая зуб.
Сергей подумал, что, когда уже имеешь друзей, мимо многих хороших людей проходишь, не заметив, а они могли бы тоже стать друзьями.
* *
*
На лице тетки Валентины Макаровны были бы к месту все естественные эмоции: и удивление, и растерянность, и радость... Но Лешкина мать была сибирячкой, умела владеть собой и лишь приподняла голову, когда увидела на пороге Алену с ее спутницей.
― Проходите... Проходите, — дважды повторила она, отступая в глубину комнаты, и привычным движением обмахнула табурет у стола. — Садитесь...
Алена вошла первой. Приглашение садиться относилось определенно не к ней, и, пройдя на середину комнаты, так что слева от нее оказалась тетка Валентина Макаровна, справа, у двери, Галина, она остановилась.
― Тетя Валя, я обещала познакомить вас... Это Галя.
Галина покраснела и сделала головой, корпусом неловкий полупоклон.
― Здравствуйте...
Только тогда тетка Валентина Макаровна протянула ей руку.
― Здравствуйте. — Сказала на «вы», что со стороны тетки Валентины Макаровны в отношениях с Лешкиными друзьями было невероятно. Знай это Галина — поняла бы, что первый раунд она уже выиграла. — Садитесь.
Галина прошла и села на краешек стула. Села неуверенно, робко, как и полагается сидеть будущей невестке в присутствии будущей свекрови.
― Мне Оля сказала, что можно зайти к вам... Я бы никогда не решилась...
― Ольга предупреждала меня. Я думала — с Сережкой заговорилась... — Тетка Валентина Макаровна села напротив и после паузы неожиданно добавила: — За эти дни боялась свихнуться тут!
― Боже!... — воскликнула Галина. — Мы все себе места не находили! Так все неожиданно, так... — Она не договорила.
Плечи тетки Валентины Макаровны сразу опустились, она прижала к лицу кончик платка, что висел рядом, на спинке стула.
― И за что нам кара такая!.. — взмолилась она сквозь слезы. — Хоть бы все образовалось нынче...
Галина вскочила на ноги.
― Да вы не убивайтесь, пожалуйста! Все должно кончиться хорошо! Иначе не может быть! — стала утешать она, и в голосе ее тоже были слезы. — Врач обещает, я ходила к нему!..
Тетка Валентина Макаровна обняла ее за талию и на секунду ткнулась головой в загорелую над овальным вырезом грудь. Потом сразу выпрямилась и мягким, почти ласковым движением отстранила Галину к табурету.
― Конечно, образуется! Как иначе? — спросила она вопреки собственным страхам. — Я до московских врачей дойду!
― Мы тоже думали в область, к знакомым ехать,— сообщила Галина, двумя кулачками, как ребенок, утирая глаза.
― Себя жизни решу, а Лешку на ноги поставлю! — сказала тетка Валентина Макаровна.
Алена прошла в другую комнату, где было зеркало, и дальнейший разговор слышала через стенку. Из трех зеркал старомодного, с переводными цветочками по углам трельяжа на нее смотрели три, можно сказать, очень красивые — с темными, взлетающими к вискам бровями, но какие-то совсем уж неулыбчивые и неплакучие, как бесчувственные, девчонки...
― Нравится вам работа? — спрашивала между тем, уже успокоившись, тетка Валентина Макаровна.
― Работаю понемногу, — скромно отвечала Галина. — Иногда нравится, иногда нет. А назавтра я отпросилась, не пойду...
Тетка Валентина Макаровна вздохнула.
― На руднике, конечно?
― Да, экономистом.
― А родом откуда? Мать, отец живы? — спросила тетка Валентина Макаровна. Все было как на смотринах или во время сватовства, — Алена не разбиралась в этих тонкостях.
― Мама живет на Украине, под Киевом, — ответила Галина. — Папа... У папы другая семья. Я здесь с братом Костей. Он бы уехал, ему много мест предлагали. Но пока я отработаю три года — остался, чтобы не одной мне. А потом мы решили в Ленинград — у нас там знакомые есть, помогут.
― Вам, конечно, скучно у нас, привыкли к городу...
Да нет, не то чтобы скучно. Но тянет, конечно, в свои места. Этим летом собирались на море, в Ялту, — мы всегда летом на море отдыхаем. Теперь не до этого...— Голос ее опять задрожал.
― Ничего! Еще съездите, — успокоила тетка Валентина Макаровна. Теперь уже она успокаивала!
― Да там посмотрим. — Галина всхлипнула. — Море не главное...
Так любезно беседовали еще несколько минут. Потом решили вместе навестить Лешку.
― Каждый раз думаю: войду сейчас, а он встречь, здоровехонек... — поделилась своей надеждой тетка Валентина Макаровна. Зачем-то добавила: — На лице у него, сказали, пройдет, ничего не останется...
― Оля! — позвала Галина. — Ты совсем оставила нас.
В коридоре больницы наткнулись на маленького главврача. Строгость была непосильным для него качеством, и все же он решительно задержался перед теткой Валентиной Макаровной. Сударыня, я понимаю ваши чувства, но здесь медицинское учреждение, и нельзя каждую минуту заходить, выходить... — Тут маленький главврач увидел Галину рядом с ней, Алену за ними, удивленный взгляд его дважды скользнул с одной на другую, после чего он выразительно хмыкнул, пожал плечами и направился дальше по проходу.
Алена не посторонилась, чтобы пропустить его, даже головой не повела, так что ему пришлось обойти ее.
Во взгляде Галины мелькнул вопрос: что это он?
В Лешкиной палате все оставалось на тех же местах, как и час назад, как вчера. И он лежал среди белизны все такой же, не совсем похожий на себя: повзрослевший и отрешенный.
Алена остановилась, не доходя до его кровати, тетка Валентина Макаровна — у его ног, пропустив Галину вперед. Она сделала это без задней мысли, но неожиданно для Галины, и та просто вынуждена была подойти к изголовью. Остановилась над Лешкой. В каждом ее мускуле чувствовалось напряжение. А быстрый, украдкою, взгляд в сторону тетки Валентины Макаровны был немножко испуганным.
Алена подумала, что, окажись на ее месте — она тоже не знала бы, что делать.
Галина коротко вздохнула от волнения и, проглотив спазм, неуверенной рукой осторожно заправила под повязку ниточки растрепавшегося бинта на лбу Лешки.
Отступив к двери, Алена машинально крутила на указательном пальце ключ от дома... Глаза тетки Валентины Макаровны при взгляде на неё стали прозрачными.
― Ты, Ольга, не мучься, — сказала она участливо (даже слишком участливо!), — побудь во дворе...
Стиснув зубы, Алена почувствовала, как растекается по лицу бледность.
Галина выпрямилась, обращаясь к Лешкиной матери:
― Надо бы, Валентина Макаровна, кому-нибудь около него оставаться... — И столько тревожной озабоченности было в ее лице, что голос мог бы звучать еще жалобней.
― Не разрешают, Галочка, я уже просила...
― Они просто бюрократы! — одними губами воскликнула Галина. — А если он... проснется и ему понадобится что-нибудь?! Алена вдруг подумала о себе, что, родись она парнем,— наверное, тоже захотела бы, чтоб над ней в минуту несчастья, когда совсем плохо, — мучительно кривила бы губы вот такая же хрупкая, нежная, совсем, убитая горем, но притом, однако же, хорошенькая женщина. И когда тетка Валентина Макаровна, а за ней Галина шагнули в ее сторону, она первой вышла за дверь.
* *
*
У широкого плеса, где чалили свои лодки кирасировцы, Сергей издалека разглядел трех парней. Они поджидали его, стоя поодаль на берегу, где клонилась в сторону озера перекореженная от старости верба. В лицо Сергей помнил всех троих. Год назад Лешка довольно мирно скандалил с ними близ медвежьего лабаза.
Он встал во весь рост и, отталкиваясь шестом, разогнал лодку, чтобы с ходу перелететь через осоку.
Трое на берегу молча приблизились. Один, с руками в карманах, как старший, — первым, двое других — за ним. Все они были в засученных выше колен брюках и выцветших майках. Рубахи валялись под вербой. Сергей невольно передернул плечами, чтобы отряхнуть прилипший к спине свитер. Пока был в Никодимовке, жары не чувствовал, а работая одним уродливым полувеслом, взмок.