Суперпредатель

— А что ты сам думаешь? — глухо спросила Медянка.

— Думаю — не думаю! Смитсона не интересует, что я думаю. Я знаю только то, что ни ты, ни я не сможем это спасти.

— Но Совет…

— Не прикидывайся наивной! Совет будет слушать только Смитсона. А он, поверь мне, уже пришел к решению и не изменит его!

— Но он разрешил тебе лететь?

— Ну и что? Да, разрешил, продемонстрировал свою лояльность, подстраховался. Он видел фильм, который ты сняла, и покажет его Совету. И все они увидят то же самое — стены и этот купол. Никто не станет ломать себе голову, чтобы понять логику совершенно чуждых нам существ… Сколько лет ты работаешь на Смитсона, а? Неужели ты его не знаешь?

— Но ты ведь можешь сказать, что это — не оружие?

— Да, могу. Правда, я не очень в этом уверен. Здесь нет ничего, что подтверждало бы миролюбие существ, которые это сделали. Я могу сказать что угодно. Смитсона убедят только факты.

— А что может считаться в нашем случае фактами?

— Например, если сейчас из этого купола выйдет прекрасная женщина с цветами в руках и на понятном нам языке скажет, что они — наши братья по разуму и всегда мечтали о встрече с нами!

— А за каким чертом тогда надо было посылать сюда тебя?

— А за таким, Моника, что ты — самый ценный агент Смитсона, его козырная карта, супершпион. Ему надо, чтобы ты лишь исполняла приказы и помалкивала. Он уже все решил, посмотрев фильм. Но ты сказала, что нужен специалист. «Хорошо, — ответил Смитсон, — пусть летит специалист!» А ты не задумалась над тем, почему мне не разрешили взять с собой ни одного прибора? Хорошо хоть глаза оставили открытыми. Смитсон готов пуститься на некоторые расходы, чтобы ты в дальнейшем считала, будто твое мнение для него что-то значит.

— Так. Значит — Экстрема обречена?

— Да. И не потому, что здесь обнаружена эта Долина. Закрытая планета — это джинн в бутылке. Рано или поздно он может вырваться на свободу, и тогда Смитсону придется отвечать на многие неприятные вопросы.

— А люди?

— Для Смитсона? Не смеши меня. Потомки заключенных, которых ссылали сюда, предварительно стерев память? Ты помнишь бунт на Экстреме? Ах нет, ты тогда была маленькой… Так вот, много лет назад этот джинн попытался вырваться. Большую часть охраны перебили, остальные вылетели на двух ракетах — единственных средствах передвижения, которые здесь были. С тех пор на Экстрему не садился ни один корабль… ну, кроме твоей капсулы.

— Чего же он ждал? Долина была обнаружена лет тридцать назад.

— Сначала, видимо, он надеялся, что выжившие перебьют друг друга. Он ждал до того момента, пока Особая Комиссия не заинтересовалась планетой вплотную. Тогда он вспоминает об объекте Х-12 и срочно посылает тебя. Поверь, что бы здесь ни находилось, вывод может быть только один — это опасность галактического масштаба. Ну и я, специалист, не обнаруживаю признаков доброго расположения аборигенов. Нравится картинка?

— А тебе?

— А я ничего не смогу сделать. Жаль стараний существ, построивших все это, надеясь на чью-нибудь любознательность. И этого парня жаль… Симпатичный и надежный.

— Парня не жалей. — Хейзер отрывисто закашлялся. — Значит, отсюда надо сматываться, и побыстрее… Когда состоится заседание Совета?

— Недели через две. Раньше он не посмеет взорвать планету, побоится ответственности.

— Хорошо. Тогда пошли.

— Моника… Жаль парня. Ты ему нравишься.

— Ему нравится охранять маленькую четырнадцатилетнюю девочку.

— Да, действительно, ты хорошо выглядишь. Молодо!

— Черт бы побрал эту молодость!

Голоса смолкли. Добер метнулся назад. Он думал сейчас лишь о том, чтобы успеть к костру раньше их. Полученная информация была столь сложна для его понимания, что на ходу осмыслить ее Доберу не стоило и надеяться.

Он успел вернуться на свое место и притворился спящим. Медянка и Хейзер тихо подошли, посмотрели на него и обменялись фразами:

— Ну что, уходим сейчас?

— Зачем? Подождем до утра. Несколько часов роли не сыграют.

— Да уж. Смитсон тобой рисковать не станет.

Они улеглись.

Доберу было не до сна. Обрывки услышанного разговора вертелись в голове, вызывая то холодную злобу, то бессильную ярость. Он не понял и половины услышанного, но слово «взорвать» прекрасно знал. Гораздо больше его взволновало превращение Медянки. Не маленькая бесстрашная девочка-одиночка — женщина, которую неизвестный Доберу Смитсон считает «козырной картой».

Женщина! И еще ее глуховатый бесстрастный голос повторял в мозгу Добера: «Парня не жалей!» Эта женщина не умеет жалеть. Он об этом знал. А с каким хладнокровием она уничтожила банду Черного Джека! Если она попробует убить его самого, он не станет особо сопротивляться. Тем более что его планета, как он понял, обречена.

Медянка проспала три часа. За это время Добер успел поразмыслить обо всем, прокрутив в памяти подслушанный разговор. Она проснулась, ощупала раненую руку и занялась костром как ни в чем не бывало. Добер уже не мог притворяться спящим, поэтому зашевелился и сел. Медянка мрачно посмотрела в его сторону, но ничего не сказала.

Он решил подождать и посмотреть, как будут развиваться события. Говорить о том, что он услышал ночью, чтобы посмотреть на реакцию Медянки, было бессмысленно. Реакции не будет никакой — нервы у нее железные. Она налила в котелок воды из фляжки, укрепила его над огнем и бесцеремонно толкнула Хейзера в бок:

— Вставай.

Добер решил нарушить молчание:

— Он нашел, что искал?

Медянка вздохнула:

— Похоже, что нет.

— И что теперь? Она пожала плечами:

— Попьём кофе и уходим. Сколько можно сидеть в этой Долине?

— И куда вы пойдете?

— Далеко.

Они выпили кофе с сухарями. В течение завтрака Добер ловил на себе жалостливые, как бы виноватые взгляды Хейзера. Затушив костер, они пересекли участок твердой почвы и вышли на болото.

Добер прикидывал, каким образом Медянка решила с ним разделаться. Она, конечно, соразмеряла собственные силы с его и выбрала наиболее верный способ. Добер решил, что проще всего утопить в болоте. Никаких усилий для этого не потребовалось бы — достаточно немного подтолкнуть. Но Медянка все внимание уделяла Хейзеру и не делала ни малейших попыток приблизиться к Доберу.

Скалистый участок они пересекли быстро и вскоре вышли к предупреждающему щиту. Приближалась ночь. Медянка сказала:

— Отдыхаем, — и уселась, начав снимать с руки грязную повязку. Ткань прилипла и не отдиралась от раны. Добер молча опустился рядом. Достав кинжал, осторожно срезал повязку, пропитавшуюся кровью. Затем обмыл рану водой. Медянка молча наблюдала за его действиями, Хейзер возился с костром.

— Есть еще чем завязать? — спросил Добер.

— Оторви второй рукав, — посоветовала она. Мужчина последовал ее совету, и вскоре рана была аккуратно и крепко перевязана. После ужина все трое улеглись спать. Добер недоумевал — если она решила его уничтожить, то в происходящем не было ни малейшего смысла. Впрочем, он не мог знать, какой план она придумала. Что таилось в ее голове под спутанными и грязными волосами?

Ночь прошла спокойно. Утром Медянка разбудила обоих мужчин:

— Хватит спать! Нам предстоит долгий путь.

— Нам? — переспросил Добер. — Куда вы еще меня зовете?

— Прогуляешься, — коротко ответила она. — Тебе все равно нечего делать!

Добер решил, что она заманивает его в какую-то хитроумную ловушку. Но спорить не стал и после завтрака двинулся за Медянкой в сторону от Долины. Хейзер молчал, погруженный в свои мысли. По мере продвижения Добер пытался сообразить, куда она их всех ведет.

Сначала местность была знакомой, но затем они оказались там, где Добер никогда раньше не бывал. Скалы отступили, показалась равнина с какими-то сооружениями на горизонте. Медянка шла именно туда.

Добер догнал ее и рискнул спросить:

— А что там?

— Увидишь. И поменьше задавай вопросов.

Вскоре они дошли до груды железа, наполовину ушедшей в сухую почву. Доберу никогда не приходилось раньше видеть столько металла, пропадающего впустую. Он удивился, как это шатуны сюда до сих пор не добрались.