Страница 72 из 136
Всякое бывало.
Но справедливости ради надо признать, что тяжелую службу на ИП учитывали и в штабах полигона и в Третьем управлении, в ведении которого они были. Туда старались прислать и фильмы поновее, и путевок в санаторий побольше, и разнарядку в академию пошире, и деликатесов к празднику повкуснее. А в середине 60-х гг. было организовано шефство отделов управления над ИП. Шефство это выражалось в том, что отдел (или группа отделов) готовил концерт самодеятельности, собирал небольшую библиотечку, набор спортивного инвентаря, прихватывали парочку свежих фильмов и отправлялись на измерительный пункт. На ближние пункты ехали на машинах, на дальние — летели самолетами. Это были группы из 12–15 человек, состоявшие в основном из молодых девчонок комсомольского возраста под руководством какого-нибудь «дядьки Черномора».
Такие поездки были настоящим праздником для солдат и офицеров ИПа. К нему готовились заранее, приводя в порядок самих себя и свое хозяйство, придумывали немудреные сюрпризы по части гостеприимства. О таких поездках говорили за полгода до их осуществления и вспоминали года два после. Но не каждый отдел мог самостоятельно подготовить программу самодеятельности. Поэтому в управлении постепенно сложилась некая «разъездная группа» с постоянной программой, которую посылали почти на все ИП. А истинные шефы могли ограничиться простым представительством в такой «культурной экспедиции». Важен был результат. А результат был однозначный. Замполиты и командиры частей стремились быть первыми в графике приезда этих «экспедиций», поэтому говорили даже: «Да не надо нам никаких особых концертов! Вы нам побольше девчонок молодых привезите!»
И вот к 1967 г. сложился почти постоянный коллектив «мастеров на все руки»: и песню спеть, и лекцию прочесть, и КВН организовать. Это были молодые комсомольцы и молодежь Третьего управления: Лариса Третьякова, Надя Васькина, Света Егорова, Рита Пазюк, Ира Арсеньева, Валя Шмонова, Света Нагаева, Станислав Шаповалов, Юра Тарасенко, Станислав Атаманов и другие. За летние месяцы приходилось по два-три раза выезжать и вылетать на ИПы. Трудности из-за этого были и на основной работе, и, что греха таить, дома, в семьях. Но зато лучшей наградой «артистам» была неподдельная радость и ощущение небывалого праздника в глазах гостеприимных хозяев, не знавших, чем угостить и куда посадить дорогих гостей.
Приземляемся, например, на восьмом ИПе, недалеко от железнодорожной станции Жаксы, в Северном Казахстане, измотанные пятичасовой болтанкой в Ли-2 над раскаленной полупустынной степью, а на пахучем поле травяного аэродрома нас уже ждет почти весь ИП с громадным самодельным тортом и оркестром. Вечером, как полагается, концерт, вручение подарков, просмотр кинофильма и — танцы! Танцы — это главное! Танцы далеко за полночь, под бесконечные просьбы сержантов и старшин и клятвенные заверения, что «все будет в полном порядке». Утром, после официальных мероприятий, снова просьбы повторить вчерашний концерт. А как же? А те, кто стоял в наряде? Они же не видели! Все справедливо. Таких набирается человек пятнадцать. После обеда их собирают в клубе. Скоро туда подтягиваются и все остальные. Опять тот же концерт при переполненном зале. А там и ужин, и опять танцы за полночь.
На следующий день — а чем же развлечь дорогих гостей? Рядом с ИПом — великолепное прозрачное голубое озеро Бель-Агач. Нет, это слишком прозаично! Надо непременно съездить на Ишим, на рыбалку. Правда, 60 км трястись по проселку, но там уже все готово, вот ведь какое дело, люди старались… Ладно, едем. Действительно, рыбалка великолепна, особенно с ухой на столе, накрытом прямо на сочной траве. А потом снова импровизированный концерт тут же, на берегу Ишима, в купальных костюмах. Особенный успех имел дуэт Яшки-артиллериста и Горпины Дормидонтовны из «Свадьбы в Малиновке», и не столько сам дуэт, сколько танец «в ту степь», потому что роль Горпины играла Лариса Третьякова. У нее была дивная фигура: насколько то, что от плеч до пояса, поражало своей миниатюрностью, настолько все остальное вызывало священный трепет своей монументальностью! Но одно дело — на сцене, в длинной юбке, а другое — на пляже, в одном купальнике…
Обратно возвращались под вечер. Остановка в степи. Как говорится, «мужики — налево, бабы — направо». И вдруг вдоль обочины дороги я замечаю вспученные участки почвы, похожие на кротовые норы, а под ними проглядывает что-то белое. Неужели?.. Так и есть: степные грибы-шампиньоны, или как их там по-научному… Я человек степной, приходилось такие собирать в родном Поволжье… Меня высмеивают: как же! Станут благородные грибы расти на обочине! Небось какие-нибудь ядовитые! Я, не обращая внимания, собираю огромных лопоухих красавцев. И пока мне орали уже севшие в автобус «знатоки», я успел набрать две наволочки этих грибов.
В автобусе все держались подальше от меня, словно я вез в наволочке гюрзу. По возвращении я сдал грибы на кухню, присовокупив некоторые распоряжения. И вот на ужин нам всем подали роскошные отбивные с картофелем фри, а передо мной еще поставили огромный противень жареных грибов, источавших умопомрачительный аромат. Я молча наложил себе благоухающую горку и принялся с аппетитом есть, не обращая внимания на «знатоков». Те сначала принюхивались, потом кто-то робко спросил:
— Это, што ли, те самые?
— Што ли.
Молчание. Я с аппетитом ем. Горка заметно убывает.
— Да ты чо? Сдурел?
Я молчу. Юрка Тарасенко ухмыляется:
— Не-е, я лучше обожду. На тебя погляжу.
— Погляди, погляди. Тебя, кстати, никто и не приглашал. Там вон кухонный наряд стоит, облизывается. Они помогут. А ты погляди.
— А ну, дай-ка попробовать.
Через минуту весь противень был сметен начисто.
— Эх, ребята! Что ж мы делаем! А кухонному наряду?
— Ладно, ладно. Они заранее себе в кастрюльку отложили. Я ж их предупредил, что вы — потрясающие обжоры…
А вечером снова импровизированный концерт. На этот раз сами хозяева и поют, и танцуют, и читают стихи, и даже акробатические этюды показывают. А потом танцы под черным степным небом, среди горьковатого запаха сухой полыни и стрекота сверчков…
За день до планового прилета вдруг зарядили проливные дожди. Самолет не пришел. А тут еще намечалась «спецработа», все «игрища» были приостановлены. Грустные, сидели мы в своем домике, прислушиваясь к шуму дождя и прикидывая, сколько это может продлиться. Девчонки пели какие-то страдания, Юрка Тарасенко лениво подыгрывал им на баяне. Вдруг на крылечке раздались нетвердые шаги, и в дверь кто-то поскребся.
— Кто там?
— Дед Мороз, вот кто! Отворяйте, а то уйду!
Отворяем. На пороге какая-то невысокая фигура в наглухо застегнутой офицерской плащ-накидке, но босиком, видны только засученные синие форменные штаны с красным кантом. Капюшон накидки по самые плечи. Откидываем капюшон. Под ним — пьяный до изумления «капитан Копейкин», как мы называем офицера 67-го отдела, прилетевшего вместе с нами. Он служил здесь когда-то лет пять и знает все «нюансы» здешнего быта.
— Ну? Чего смотрите? Распаковывайте дальше!
Распаковываем. Под мышками у «капитана Копейкина» — бидон с пивом, фляжка спирта, две бутылки коньяку, связка копченых лещей, солдатский бачок с жареными шашлыками и целлофановый пакет с хлебом. Как он все это допер, да еще «приняв» перед этим не менее трех соток — уму непостижимо.
Мы ахнули:
— Василь Титыч! Откуда все это?
— Как — откуда? Подарок командования! По случаю праздника!
— Какого праздника? Ведь уборка идет!
— А по случаю дождя! Весь район пьет! А мы что — хуже? И у нас спецработа сегодня прошла н-на «отлично». Правда, изделие до нас не долетело, где-то там «за бугор» ушло, н-но-о тем не менее есть, так сказать, повод.
— А чего босиком-то?
— А вот они, родные! — Василь Титыч откуда-то из-за спины достал абсолютно сухие ботинки и носки и, присев на табурет, стал обуваться.
Жить стало лучше, жить стало веселее, как говорил один из наших вождей. Девчонки пили пиво и щипали леща. Мы обрадовались стопочке спирта под шашлыки. И тут кому-то пришла в голову мысль: