Стая

правильно, конечно, не профессионально, но Денису нравилось. Это самое главное.

— Хоть на Северном полюсе.

— Не надо мне на Северном полюсе. Я хочу на берегу моря.

— Будет тебе на море.

— И еще один, где-нибудь поближе к родителям.

— Ни за что на свете. Чем дальше от твоих родителей, тем лучше. Желательно в другом городе, а

лучше всего в другой стране.

— Блин, а все так хорошо начиналось, — шутливо изобразила разочарование. — Шаурин, у тебя, случаем, не температура? Это же ужас какой-то, ты на все согласился. Почти на все.

— Точно, — чуть шевельнулся, согнул руки в локтях и подложил ладони под подбородок. —

Наверное, уже успел подхватить какую-нибудь экзотическую лихорадку.

— А, может, это любовь?

— Может. А еще — чересчур жаркое солнце, ничегонеделанье, тишина, алкоголь и много секса.

— Да, когда я сверху, ты на все согласен. А если серьезно, не думала, что ты сможешь вот так

оторваться от всего. Нам с мамой, например, всегда очень трудно было оторвать отца от его дел.

— Я себе поклялся, что буду вести себя как животное: только есть, пить и заниматься с тобой

любовью. И все.

— Да, — засмеялась Юля, — ты очень стараешься следовать задуманному. И мне это нравится.

— Мне нужен отдых, я не хочу шляться по экскурсиям, не хочу жить в шумном отеле, не хочу

валяться на пляже со всеми.

— Все правильно, у нас всего десять дней. Если мы будем шляться по экскурсиям, то мне нечего

будет вспомнить.

Теперь засмеялся Денис. Юлька сползла с него и завалилась рядом на бок.

— Пить хочешь?

— Умираю от жажды.

— Будешь лимонад?

— Нет, там на столе мой остывший зеленый чай. Я допью.

— А, может, шампанского?

— О, нет, — отказалась. — Шампанского точно нет. А то мне свою печень придется здесь оставить.

Денис поднялся с кровати. Не очень быстро и совсем неохотно, но оторвался от белоснежных

простыней, к которым, кажется, прилип в истоме, и ушел на кухню.

Юля повернулась на живот и с тоской подумала, как трудно будет покидать это чудесное место. Этот

маленький мир, утопающий в пышной экзотической зелени и пронизанный чувством бесконечного

единения.

Они жили на вилле — изолированно от внешнего мира и далеко от городской суеты. Сама атмосфера

дома, его интерьер, наполненный Балийскими артефактами и этническими мотивами, еще больше

подчеркивали оторванность от реальности. Такое необычайно приятное уединение. И такое

долгожданное.

Денис все так быстро устроил, что Юля до самого последнего момента не могла поверить в

происходящее. Все ждала какого-то подвоха. Какой-нибудь неожиданности, которая нарушит их

планы. Но нет. К ее бесконечному счастью, ничего такого не случилось. И вот уже несколько дней

они принадлежали только друг другу, и никто не нарушал их покой. Кроме обслуживающего

персонала. Да и то в первой половине дня.

— Держи. — Поставил чашку с чаем на тумбочку и лег так же – лицом к выходу во внутренний

дворик, прямиком к бассейну. Горящие по периметру фонари заливали открытую спальню приятным

желтоватым светом. Раздвинутые стеклянные двери впускали много воздуха; заблудший ветерок то и

дело шевелил, присобранный над кроватью, белый балдахин.

— Какой у меня очаровательный официант.

— Всегда к вашим услугам. Расчет натурой.

— А имеются?

— Нет, у меня жесткая ценовая политика, никаких скидок.

— Жаль, — притворно разочарованно вздохнула, — я так хотела схалтурить.

— Никак не получится.

Юля в несколько глотков допила свой чай и, вернув чашку на место, снова придвинулась к

любимому. Легла на бок и подложила руку под голову, вплела пальцы в свои спутанные волосы.

— Помнишь, когда мы поехали в деревню к бабушке, и ты с нами? В первый раз. Потом гуляли по

бору, я тебя еще укусила.

— Конечно. Почему ты сейчас вспомнила об этом?

— Просто на ум пришло. Это так давно было. Кажется, в другой жизни. Я так тебя боялась тогда.

— Боялась?

— Конечно.

— Глупая, — улыбнулся. Нежно и тепло. Такой улыбкой, которая ее всегда смущала. — Теперь не

боишься?

— П-фф… Теперь не дождешься. Чего мне тебя бояться? Я же твоя Конфе-е-етка, — протянула с

выражением, — я же не твой конкурент или противник. В твои дела не лезу, никогда ни о чем не

спрашиваю.

— Поверь, Конфетка, я очень не против, что ты не суешь нос в мои дела. Меня это вполне

устраивает.

— Но ты смотри, если тебе помощь нужна какая-нибудь, — обращайся. Вдруг тебе понадобится

какой-нибудь левый фонд создать. Я достаточно знаю о всякого рода финансовых махинациях.

Взгляд Дениса перестал быть ленивым.

— И кто же тебя снабжает такой информацией?

— Дядя Юра, — довольно улыбнулась Юля. — На Лиле природа отдохнула, а Юрик у нас голова.

Жалко, что такое наследство канет в лету.

— И ты учишься у Юрика всяким махинациям… обалдеть. Нет, спасибо, дорогая, давай твоя совесть

останется кристально чистой. У меня хватает своих умельцев.

— Я не учусь. Это маленькие дети учатся на горшок ходить, а я овладеваю знаниями. — Тут Юля

засмеялась: — Да расслабься ты. Я ни с кем не вступала в преступный сговор, просто я кое-что знаю.

Дядя Юра, скажем так, углубляет мои знания.

— Я всегда говорил, что ты опасный человек.

— Конечно, опасный. Меня нельзя выпускать в мир в виду моего искаженного сознания. И

мировоззрения. Я же дочь криминального авторитета. Некоторые вещи, которые для других из ряда

вон выходящие, для меня — обычное дело.

— В этом я даже не сомневаюсь.

— Но в основном, конечно, подобные дела мы в семье не обсуждаем. Так заведено отцом. И мы с

матерью этот порядок не нарушаем. Хотя порой мне кажется, что отец перегибает палку. Забывается.

— Что значит – забывается?

Незаметно Юля подошла к вопросу, который ее очень волновал. Подумалось, может, сумеет она как-

то спровоцировать Дениса на откровенность. Хоть частично.

— Действует, слишком безапелляционно, радикально. Он переносит свое давление на нас.

Вмешивается, почему-то думая, что у него на все есть неоспоримое право. Взять хотя бы наши с

тобой отношения. Понимает же, насколько все у нас серьезно, почему он сватает какого-то

непонятного жениха? Неужели ему этот человек ближе, чем ты? Я не верю. — Денис молчал, но

Юле хотелось, чтобы заговорил, сказал наконец, что думает обо всем этом. — Не молчи. Ты с ним

бок о бок много лет, что-то же ты можешь сказать по этому поводу.

— Хочешь знать, что я думаю о твоем отце?

— Угу, — кивнула.

Денис приподнялся на локтях. Задумавшись, прикусил губу, обратил взгляд на бассейн, словно ловя

случайные блики на недвижимой глянцевой глади.

— Понимаешь… — начал не то чтобы неохотно, но тщательно подбирая слова, — для тебя он отец, ты смотришь на него изнутри — глазами дочери. А для меня он – система, состоящая из

определенных черт, свойств, качеств характера, принципов и жизненного опыта. Эта машина, которая формирует, держит… руководит целой социальной прослойкой и не одной — от низшего

звена до высшего; от подчиненных, исполнителей, до авторитетов, политиков. Сергей Владимирович

Монахов — это устойчивая внутренняя система, со своими законами и механизмами

взаимодействия. Представь этот масштаб. Каких уступок ты от него хочешь? — Теперь Юля

задумалась, не спеша отвечать. — А ты его нутро, — добавил Денис. — Ты семья. Он тебя бережет.

И я, точно так же, как и он, берегу свое нутро – свою семью.

— А я к чему отношусь — в твоем случае? — тихо спросила, почти шепотом. И дыхание затаила для

самой себя незаметно.

Денис пригнулся к ней и сказал на ухо вполголоса, будто боялся, что кто-то еще услышит:

— Ты мое сердце, тебя я берегу особенно.