Не страшись урагана любви

Из-за Гранта? Но это не имело смысла. Она уже не принадлежала Гранту. Он ее отбросил, вышвырнул. Неужели Дуг Исмайлех из тех парней, что выискивают объедки Гранта?

Может быть, потому, что она раньше была недоступна? Что он инстинктивно знал, что она отдана другому, а потому и не допускал этих мыслей в сознание?

Позднее, когда у него было время подумать и проанализировать, он пришел к убеждению, что это сама Кэрол, неподвижно лежащая, но не спавшая, внушила ему эту мысль. Каким-то оккультным, мистическим трюком мысленной концентрации она внушила ему свою мысль. В свете того, что она делала, и того, что случилось, у него не было иных объяснений.

Но в данный момент в его мозгу ничего подобного не было. Он переезжал реку Данн. Медленно и спокойно. В нем пылало и переливалось желание, оно существовало, очень мощное, и с ним приходилось считаться. Это была бы, как любят говорить в некоторых домах, «восхитительная эскапада». Но как это сделать? Он решил, что лучше подождать до Монтего-Бей. И едва он все это решил, как Кэрол взяла дело в свои руки.

Сразу за рекой дорога сворачивала в глубь острова, от моря. Справа, в сторону моря раскинулась роща высоких сосен почти без травы. Именно здесь Кэрол неожиданно села и выкрикнула:

— Стоп! Стоп! Я хочу туда!.

Дуг и сам видел рощу. Он ехал не особенно быстро. Так что легко было свернуть. Песчаная дорога ныряла и исчезала среди деревьев. В глубине сосны становились мощнее, а кусты еще реже. Он проехал около полумили, когда дорога взобралась на пригорок, где густо растущие сосны образовывали уютный закоулок без всяких кустов. Отсюда виднелось голубое мерцающее море. Дул мягкий морской бриз.

— Остановись здесь! — скомандовала Кэрол.

Он повиновался. Она с одеялом в руках зашла на пригорок. Он был покрыт густым ковром сосновых игл и было ощущение, что за последние пятьдесят лет здесь никого не было. Дуг пошел за ней.

Когда он догнал ее, она расстелила одеяло поверх иголок и, раскинув руки, глубоко вдыхала сосново-морской воздух. Когда он встал рядом, она повернулась к нему, отступила на три шага назад и сказала:

— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.

— О'кей, — сказал Дуг и ухмыльнулся.

— Здесь, — сказала Кэрол. — Сейчас. — И она молча легла на одеяло, закрыв глаза, задрала юбку до пояса и выяснилось, что трусиков на ней не было. Она не открыла глаз, когда Дуг приступил.

Дуг смутился. Эрекции у него не было и в ближайшее время не предвиделось. Так все неожиданно. Да и эмоциональный климат был какой-то армейский. Он снял брюки (из-за этого пришлось снять и туфли, из-за узких брючин), свитер, но оставил гавайскую рубашку и трусы, когда ложился рядом с ней. Отсутствие эрекции раздражало его. Ну, это придет. Когда он поцеловал ее в губы, она ответила, но когда он попытался всунуть язык, она сжала губы. Ладно, черт, думал он, о'кей, и опустил руку, чтобы сжать лобок.

— Не делай этого! — резко сказала она, не открывая глаз.

— Чего не делать?

— Не играй там!

Иисусе! Она, как месячные, чинит препятствия, мрачно подумал Дуг. Бедный старик Грант! Черт, бедный Хант! Но он убрал руку и просунул ее под свитер, под юбку на животе. Он пощупал грудь сквозь лифчик. Но теперь у него все было в порядке, приходило, и он выскользнул из трусов.

Но когда он взвалился на нее, обнаружилась еще одна проблема. Она лежала, сжав ноги, а руки, как плети, лежали вдоль тела. Он должен был руками раздвинуть ей ноги, чтобы опустить свои колени. Она не помогла. На расслабленных руках ни один пальчик не шелохнулся.

Но наконец, когда он уже был на ней, на помощь пришла обычная мужская сексуальная грубость. Взявшись руками под ее коленями, он раздвинул ноги и подтянул их в стороны и вверх, к груди, где они и должны быть, куда она сама должна была их поднять. Какого черта! После этого стало лучше. Он немного посмотрел на море сквозь деревья и коричневый ковер сосновых игл. Иисусе, декорация, как у Хэмингуэя. Но он не Роберт Джордан. А это, ясно, никакая не Мария. Потом он ощутил приток крови, толчок в груди, вдоль позвоночника, в плечи и в руки. Когда это ударяет, становится неважным, кто они, все они одинаковы. Вот правда, именем господа. И шиш тебе, Грант!

Он лежал рядом, но она не прикасалась к нему. А он к ней. Черт с ней! Потом она встала, отошла и стала смотреть на море. Затем вернулась и с абсолютно ничего не выражающим лицом села в машину.

— Надо бы ехать, — позвала она.

Когда они вернулись на дорогу, то все было по-старому, как будто ничего не произошло. Они проехали залив Святой Анны, Прайори, Лафлендз, не произнося ни слова.

Дуг был только счастлив от этого. Ему нечего было сказать. Он был в состоянии невероятной эйфории, такой сильной, что изо всех сил сжимал руль, чтобы не расхохотаться. Я поимел твою потаскуху, Грант! Я поимел твою потаскуху!— вот что он ощущал, хотя сознание не оформляло свои чувства этими словами. Слов вообще не было, но так это и было. Я поимел твою потаскуху, Грант!И вшивое же дело. Он рад был молчанию. И именно Кэрол заговорила первой.

— Хорошо было? — тихо спросила она.

— Конечно, хорошо, — сказал он. — Потрясающе!

— Нет. Я знаю, что нет. Я всего лишь старый мешок. Мы так говорили в школе.

— Ну-ну, — ответил Дуг. — Неправда.

— Да, правда. Я всегда чувствовала, что секс не очень важен. Я знаю, что некоторые в это не верят.

— О, ну ладно. Секс важен только тогда, когда его нет, — убежденно сказал Дуг. — Когда он есть — это самая ненужная вещь в мире.

— Мне очень понравилось, когда ты так подтянул мне ноги, — сказала Кэрол.

Дуг глянул на нее:

— Тебе этого никто не показывал?

Глаза у Кэрол неожиданно сузились, как будто она подчеркивала свои слова.

— Нет. Никто. Никогда.

Дуг не мог в это поверить, особенно в случае с Грантом, но не собирался уточнять. Он ухмыльнулся.

— Ну, черт. Тебе, милочка, только немножко не хватает опыта и практики.

Но если это было единственное, чего ей не хватало, а Дуг в это не верил, очень быстро выяснилось, что вовсе не он даст ей это. Во время всей остальной поездки она больше не просила его, даже не упоминала об этом. А Дуг не предлагал. Черт с ней. Они остановились в хорошем отеле на берегу в разных номерах, а не в отеле Хантурянов, и она шесть дней сидела под солнцем на пляже, а потом неожиданно сказала, что готова ехать домой. Или, скорее, к Эвелин.

Дуг ее почти не видел за эти шесть дней. В первый вечер он познакомил ее с сэром Джоном, и они вместе пообедали. Но она не выносила сэра Джона. А сэр Джон автоматически и сильно невзлюбил ее. После этого они обедали в ресторане гостиницы, потом она шла к себе, а Дуг бродил с сэром Джоном в поисках задницы. Как назло, после торжеств, устроенных большим журналом мод, город был гол, как кость, в нем не было свободных женщин. Если не считать нечесаных шлюх.

В течение дня он немного сидел с ней у моря. Но большую часть времени он проводил в прохладном темпом баре отеля Хантурянов с пятью братьями Хантурянами и обычно с сэром Джоном и пил. Кэрол, казалось, вообще ничего от него и не требовала.

Она прочла пьесу. Но, как он и подозревал, она подошла к ней без полезного критицизма. Она слегка дико и бессвязно поговорила об изменениях в ней. Но она даже не отметила главного и серьезного упрека в чрезмерном героизме, который делал Пол Гибсон.

Насколько он понимал, вся поездка стала чистой потерей, как и все, что могло бы быть, а в Корал Гейблз ждала эта пьеса.

— Что это за странная женщина, с которой ты приехал? — однажды спросил сэр Джон, когда они пили и безуспешно охотились за мочалками. — Что с ней?

— Она обездолена. От нее ушел приятель, — сказал Дуг.

— Кто?

— Парень? Ты не знаешь, — ответил Дуг.

Сэр Джон похмыкал в длинный английский нос.

— Следует сказать, она старовата, чтобы у нее был «приятель».

Дуг засмеялся.

— Ну-ну, Джон. Ты прекрасно знаешь, что женщины другие. Женщины не бывают слишком старыми для эрекции.