Страница 84 из 170
Весь этот разговор, конечно, произошел гораздо позднее, в баре «Нептун», вечером, где сидела вся шайка, выпивая бессчетные джин с тоником и ожидая вечерний самолет. Бонхэм отозвал Гранта к соседнему пустому столику, чтобы с глазу на глаз все объяснить. Но к тому времени Грант кое-что узнал о Бонхэме, что заставило его пересмотреть свою концепцию этого человека, узнал кое-что от Лаки, которая весь день пила пиво с Леттой Бонхэм.
Но сначала они закончили подводные дела. После того, как тела извлекли, все стало скучным, но Грант ни за что не согласился бы упустить и это.
Странно, подумал он, застегивая подводный костюм и надевая баллон, но сейчас он так же свыкся с таким погружением, как и с погружением в чистую воду, сейчас смешными казались все ночные и утренние страхи. Если только Бонхэм сначала бы все объяснил, то он бы, возможно, совсем бы не испугался, подумал он и неожиданно бросил взгляд на большого человека. Бонхэм подмигнул. А когда все кончилось, он очень мало говорил о страхах Гранта.
Это мало общего имело с чистым нырянием. Кроме тяжелой работы — почти ничего. Бонхэм взял с собой легкий канат, привязанный к большому крану. Когда они вытаскивали девушку, он предусмотрительно опустил стекло на другой дверце машины, а затем с помощью Гранта протянул трос сквозь машину. Когда он дернул за сигнальный канат, кран начал медленно, очень медленно поднимать машину. Бонхэм яростно показал Гранту, чтобы тот отплыл в сторону, а Грант сам достаточно знал о подобных работах, чтобы понимать, что опасность — помимо падающих предметов и людей — исходит от цепи, троса, которые могут лопнуть. Машина медленно исчезла наверху. Они поднялись следом. На поверхности они увидели, что машина висит в воздухе, а из помятого радиатора извергается каскад воды. Кран медленно поставил ее на дорогу. Неприятная работа завершилась.
И вот когда они вдвоем на берегу снимали костюмы, обтирались полотенцем и переодевались, Бонхэм заговорил о страхе.
— Ты странный парень, — начал он. Он задумчиво смотрел в сторону, а потом устремил прямой и грозный взгляд на Гранта. — Я никого не знаю, кто бы так нервничал и боялся, как ты сегодня утром, но в ту минуту, когда мы очутились под водой, ты стал холодным, как огурец. У большинства людей все наоборот: они холодны и собраны на катере, а под водой сразу начинают паниковать. Особенно в таких местах, как это. Да, должен признаться, ты довольно редкий тип. Как ты думаешь, почему ты так боишься в начале? — резко спросил он. — Просто воображение, да?
— Думаю, да, — ответил он. Он заслужил редкую и щедрую похвалу и смутился от этого. Кроме того, его преклонение перед Бонхэмом сегодня поднялось еще на несколько пунктов.
— Именно поэтому я не говорил, что тебя ожидает, — сказал Бонхэм, — чтобы ты удивился. Я считал, что лучше все показать на месте, прямо на сцене.
— Если б я знал, мне бы это помогло, — тихо ответил Грант.
— Не думаю, — коротко сказал Бонхэм. — Ну, ты все равно чертовски хороший человек, я так считаю, — спокойно продолжал он. — Сверхбогатое воображение или никакого. Когда ты внизу, важно, что оно отключается. Между нами говоря, я бы не доверился Орлоффски, здесь бы он запаниковал.
Грант смущенно кашлянул и закурил. Он уже оделся и ждал, когда Бонхэм натянет свою палаткообразную рубашку.
— Я же почти ничего не делал, — сказал он.
— Да нет, делал. И делал именно то, что нам нужно и когда нужно. Если б ты уже не был богат и не писал бы свои вшивые пьесы, — ухмыльнулся Бонхэм, — я бы тебе предложил работы...
— ...а я бы ее принял, — вставил Грант.
Бонхэм потер челюсть:
— Пошли, вернемся в фургон старого толстяка — главного инспектора.
Грант пошел за ним к дороге, несмотря на смущение, его распирало от гордости. Он чувствовал себя точно так же, как малыш, которого тренер похвалил перед строем. И Бонхэм не постыдился рассказать о своих чувствах всей банде. Он пересказал то, что уже говорил Гранту, опустив только реплику об Орлоффски. Грант старался не наслаждаться лучами славы. Дуг прореагировал тем, что снова заворчал, как бы он хотел заняться этим делом, а потом хлопнул Гранта по спине. Дуг и Ванда Лу слегка поднагрузились из бутылки, которая была с ними на мосту.
— На что это похоже? — спросил он.
— Сверхъестественно, — вот и все, что сумел сказать Грант. — Но Бонхэм потрясающ, — добавил он. — Я потом расскажу.
И они взглянули на своего героя.
Бонхэм явно наслаждался этой ролью. Да и почему нет? думал Грант, сегодня он это честно заработал. И это героическое настроение сохранялось у него, сохранялось у всех них, когда они ехали в город, быстро съели бутерброды в «Нептуне», а потом Бонхэм поехал за деньгами к главному инспектору. И поэтому, когда Грант вернулся домой и Лаки передала ему новую информацию о Бонхэме, которую она узнала от Летты, то удивление, шок, неспособность принять, понять и оценить ее были еще больше, чем они были бы в любое другое время. Всегда трудно спуститься с высот восхищения кем-то и вернуться в обычный повседневный прозаический мир, к привычному взгляду на человека.
Итак: у Бонхэма не вставал с женой.
Летта Бонхэм рассказала об этом Лаки. Девушки напились пивом не меньше, чем Дуг и Ванда Лу на мосту. Они приготовили бутерброды, но практически не ели. Так что они играли в «джин рамми» и пили пиво. Обе быстро обнаружили, что не любят, боятся и ненавидят подводное плавание. Все это Лаки рассказывала Гранту, когда они упаковывали туалетные принадлежности в маленькой убогой комнатке. И говорила она, вперив глаза ему в лицо.
В голосе Лаки звучали триумфальные нотки. Она пыталась их скрыть, а может, и подчеркивала их. Она долго сомневалась, рассказывать ли об этом Гранту. Но поскольку он и Дуг так им восхищались, она сочла своим долгом пересказать разговор. По ее мнению, это могло означать только, что у Бонхэма что-то серьезно не в порядке. Он ей всегда не нравился. Она смутно ощущала, что он как-то стремится встать между ней и Роном. Но еще больше она ощущала, что он — как бы это сказать, — что он невезучий в личной жизни, если и не в работе. Посмотри, как он ведет себя с Орлоффски. И как знать, не перебросится ли, не возникнет ли это невезение в его работе, его опасной работе? Она не думает, что это неразумное предположение с ее стороны. И в конце концов, почему он не преуспел в жизни?
С другой стороны, несмотря на ощущение маленького злобного триумфа, ей было жаль, что Летта рассказала все это. Лучше не знать подобных вещей о друзьях и знакомых. Ей с самого начала нравилась Летта Бонхэм: невинная, не очень шикарная, добрая девушка. И когда Летта начала говорить об интимных вещах, она не знала, как ее остановить. А потом ямайская девушка сломалась и заплакала. Конечно, не последнюю роль сыграло и выпитое пиво.
— Ты умная девушка, Лаки, — так она начала. Лаки тасовала карты, а Летта как раз принесла пиво. — Ты... ты многое знаешь о мужчинах. Больше меня.
— Ну, — улыбнулась Лаки, — может быть. Может, да, а может, и нет. Временами я думаю, что ни одна женщина ничего не знает ни об одном мужчине. — Она нервно зевнула. — Который час?
— Десять минут первого, — сказала Летта. — Думаю, они не скоро вернутся.
— Господи, ожидание сводит меня с ума. Ты всегда так должна ждать Эла?
— Всегда, — ответила Летта. — Но такая работа хуже. Я не знала, что так будет, когда все начиналось. Но сейчас я его люблю. Но больше того. Позволь спросить. Мой муж не спит со мной.
— Ну... — растерянно протянула Лаки. Она ощущала оцепенение и груз выпитого пива. — Что ты имеешь в виду, он не хочет с тобой спать?
— Он не хочет заниматься со мной любовью, — пылко ответила Летта. — Он не хочет... он не можетзаниматься любовью. Он не может... не встает, нет эрекции, понимаешь, вот что я думаю.
— Он пытается?
— Ну, нет. Нет. Как будто боится. Стыдится. Но иногда, в постели я трогаю его. Понимаешь? Он всегда мягкий. Он просто отворачивается. И все-таки я уверена, что он меня любит.