Страница 80 из 170
— Господи! — слегка стыдливо ухмыльнулась Лаки. Она забыла о своем гневе. — Делать все это только из-за... И ты даже не настоящий сын. Всего лишь приемный. Если это так... она, должно быть, и впрямь... Слегка... — Ее палец постучал по виску.
— Так и есть, — пылко сказал Дуг.
Последний самолет в Кингстон был в полночь, и они собирались улететь им после ужина со спагетти. Соус уже был готов, и пока Грант был на вилле, Лаки тщательно упаковала вещи. Это было предложением мира. Вещи стояли у двери, и их мгновенно можно было забросить в машину Бонхэма, поскольку свою Грант уже сдал. У двери стоял и маленький, поношенный зеленый рюкзак Бонхэма, в который он упаковал снаряжение Гранта, а рядом стояло два баллона со свисающим превосходным регулятором, которые Бонхэм связал вместе и отдал Гранту в обмен на его дешевое оборудование, привезенное из Индианы. Баллоны были накачаны до максимума, и хотя это запрещалось правилами, Бонхэм много раз возил полные баллоны на самолетах, так что беспокоиться нечего. В Кингстоне он может перезаправить их в одном месте, где фильтруют воздух для больниц. Джим Гройнтон знает, если Грант захочет с ним встретиться, но все равно Бонхэм даст адрес. Джим, улыбнулся он, сейчас почти не ныряет с аквалангом. Счет, который предъявил Бонхэм, был что-то чуть больше 1100 долларов за все: купленное оборудование, поездка на Гранд-Бэнк, выходы на катере Бонхэма, тренировки и проверки в бассейне. Все было расписано по пунктам. Он был достаточно велик, чтобы вызвать у Гранта некоторое смятение.
— Сейчас ты можешь мне дать только половину, — улыбнулся Бонхэм, — а остальное через две недели, на обратном пути из Кингстона. Если хочешь.
— Н-да, — ответил Грант, — конечно, мы можем сюда и не заехать. Скорее всего, мы улетим оттуда прямо в Нью-Йорк. Самое вероятное.
— Ну, — улыбнулся Бонхэм. В улыбающихся глазах появилось нечто стальное. — Ты всегда можешь прислать мне оставшуюся половину оттуда, но только сразу после возвращения.
— Нет, — неохотно отозвался Грант. — Нет, не вижу большой разницы. Я все равно получаю поквартально. Наверное, лучше сразу заплатить. — Он выписал чек на нью-йоркский банк. Он не возражал против платы за все, что получил, но противно было, что это так происходит, так быстро. Стальной блеск в глазах Бонхэма ослабел.
Грант снова отметил и в этом коротком разговоре с Бонхэмом, что за последнее время он все больше и больше — но он не помнил, когда это началось — принимает невысказанное, молчаливое предположение, что после Кингстона он останется с Лаки, вероятно, возможно, женится. Вот так, хотя сознание и гнало, отталкивало эту мысль, когда она появлялась. Он взял свою фотокамеру, дорогую «Икзету В», для которой Уильям не успел сделать бокс, и положил ее на вещи у двери. Позднее он должен будет вспоминать, сделал ли он это на самом деле. Потом он оглянулся на Лаки, стоявшую в дверях кухни, и подошел поцеловать. Из-за ее спины восхитительно пахло соусом для спагетти.
— Когда мы будем есть? — спросил он.
— Когда хотите, — улыбнулась она и сунула ему руку под мышку. — Все готово. Осталось только приготовить сами спагетти. Это семь минут.
Парень мог бы сделать и гораздо хуже, сказало ему сознание. Было уже восемь часов, но еще светло. «Как вы считаете, не подождать ли нам с едой, а тем временем крепко выпить?» Изо всех углов раздались крики одобрения. Все присутствующие ощущали себя как-то странно и радовались этому чувству соучастия в заговоре любовников. «А поужинаем около девяти?»
Она накрыла в девять. Теперь у них есть два часа на спокойный ужин и уйма времени, чтобы сесть в самолет. К спагетти Грант купил две больших бутылки «Кьянти». Бонхэм зажег огонь в плите, потому что он так красиво смотрелся в наступившей темноте. Еду приносили каждый сам себе из кухонных дверей и ели во дворике, почти все возвращались во второй и даже в третий раз. Спагетти были восхитительны. Орлоффски пошел и в четвертый раз. Если бы они поехали в 11.15, то все равно оставалось бы достаточно времени до самолета.
Однако они не улетели, потому что точно в 11.10 зазвонил телефон. Они, уже наевшись, сидели в доме и потягивали красное вино. Когда раздался звонок, Бонхэм огляделся, встал и замедленно пьяным движением снял трубку.
— Что за дьявол? — сказал он. — В это время? Алло?
Он долго слушал, и его довольно пьяное лицо вытягивалось и мрачнело. Потом он задал несколько коротких вопросов: «Где? Когда это было? Сколько человек? Какая машина?» И наконец сказал: «Не знаю. Конечно, попробую. Но сейчас, ночью, все равно ничего не сделаешь, даже ради господа Бога!» Попрощавшись, он положил трубку и потер лицо сосискообразными пальцами.
Была суббота, и местный ямайский бизнесмен, очевидно, возвращаясь с местной ямаитянкой с дикой вечеринки в Очо Риос, упал на своем «Шевроле» с моста в восточной части города. За ними шла другая машина, они все видели и остановились, но на спокойной поверхности реки не было и следа машины. Никто не выплыл. Они уехали и позвонили в полицию. Сейчас звонили как раз из полиции. Они просят, чтобы Бонхэм завтра нырнул и достал людей и машину. Бонхэм снова потер рукой все еще пьяное лицо.
— Все мы знали девушку. Лихая была девица. Работала в приемной у местного доктора. И всегда смеялась. Всегда на каких-то вечеринках. Беда в том, что парень женат — был женат — жена и четверо детей.
Он замолчал.
— Это стоит пару сотен. Власти заплатят. — Он поднял бокал с красным вином, посмотрел на него и, искривив рот, поставил обратно. Его жена, Летта, только что вернувшаяся домой с работы в ресторане, подошла и обняла его.
— Кто это?
— Анна Рэчел. Анна Рэчел Боттомли.
— О, нет! Я думала, может... Так грустно.
— Утром у меня будет много дел. Нужно заполучить большой плавучий кран. Они должны будут уравновесить его. Тяжелое погружение. Глубина там футов шестьдесят-шестьдесят пять, вода мутная. Сильное течение. К счастью, в последнее время дождей не было.
Он оглянулся на Гранта, как будто только что вспомнил о нем.
— Если хочешь заняться настоящей серьезной работой, вот случай. Я еще не знаю, нужен ли будет фонарь. Сначала нужно посмотреть. Хочешь пойти?
— Я нет, — сказал Орлоффски. — Тока рыбачу.
Грант оглянулся на Лаки.
— Сумасшедший, — расширив глаза, прошептала она.
— Я бы не взял его туда, где он может пострадать, — степенно сказал Бонхэм. — Он мне нравится, нравится его талант, очень нравится. Я все сделаю сам. Он просто посмотрит.
— Видишь, я должен идти, — сказал Грант Лаки. — Как раз чего-то подобного я ждал с самого начала. Другого случая может и не быть.
Как-то оцепенело Лаки встала и пошла распаковывать вещи. Бонхэм, сказал он, пойдет с ними к «приятелю», разбудит его и попросит разрешения переночевать еще одну ночь.
Дуг, не хотевший возвращаться на виллу к этим женщинам, раз любовники не уехали, решил, что поспит на полу в гостиной у Бонхэма. Так что он будет здесь же и тоже поедет на погружение.
20
Тишина была ошеломляющей. Только сделав вдох и выдох через распределитель, Грант убедился, что не потерял способности слышать. Он ждал этого, но все же только после серьезного размышления мог решить, где же низ, где верх. Единственным контактом с внешним миром была тяжелая цепь, к которой он прикрепился. Она исчезала в десяти футах над головой и в десяти футах под ногами. А какая-то мягкая — ужасающе мягкая — всемогущая, вездесущая сила стремилась утащить его.
Когда он огляделся, мозг отчаянно заметался, ища связи всего этого с каким-нибудь прошлым опытом, какой мог быть у него и у мозга раньше, но потерпел неудачу. С физической точки зрения он как бы ослеп или полуослеп. Или, из-за того, что ни «Верха», ни «Низа» не было, было похоже, как будто безглазый эмбрион плавает в матке. Ему, еще ребенком, доктор, проверяя глаза, закапал какие-то капли, зрачки расширились, и мир вокруг затуманился, потемнел и расплылся. Так было и сейчас. Когда он поднес глубиномер к маске, то с огромным напряжением едва рассмотрел светящиеся цифры. Когда он распрямил руку, то ладонь исчезла, как тень. Когда он пошевелил пальцами, то глаза не были уверены, двигаются ли они.