Колдун

Пробивались они действительно бойко, доха Айрин лишилась капюшона, а из рукава был выдран клок, Велимира подлатали, но ходу дальше чародею не было, он оставался в Сопке, Орм кричал, что на такую царапину истинный муж не обращает внимания, но морщился при каждом шаге.

- Ты одна? - Айрин открыла глаза, ей было лень даже поворачивать голову, поэтому она просто ответила:

- Одна, кому я нужна. Присоединяйся, места на двоих хватит.

- Это хорошо. - Раздался шорох одежды. - Тут даже зеркало есть.

- Показывало бы оно что-то доброе. Как Велимир?

- Рвется в бой! Мужики. Ему руку спасти чудом удалось, а он в бой рвется.

Рада погрузилась в воду, Айрин подвинулась.

- Гномих видела? - нарушила тишину знахарка, девушка очнулась от роящихся невнятных мыслей, граничащих со сном, и вяло угукнула. - А говорили страшные, молодые так вообще хорошенькие. А какие у них косы, завидки берут.

- Особенно когда никакой нет. - Айрин сказала это про себя, но Рада невольно дотронулась до собственной намокшей косы. Девушка поспешила ее успокоить. - Женщины, как женщины, эльфки тоже совсем не то, что о них говорят. Красивые конечно, но и среди людей такие бывают. Впрочем... эльфкам не завидуешь, не знаю почему.

- А людям завидуешь?

- Не знаю. Глупо это как-то, завидовать. - Айрин посмотрела в низкий сводчатый потолок. - Если у тебя чего-то нет, и обрести это нельзя, к чему тогда мучиться. А если можно, то обретай. Старайся, прилагай усилия... Хотя раньше был за мной такой грешок - зависть.

- К кому же? - поинтересовалась Рада. Лениво, без особого любопытства - просто так для поддержания разговора. Но Айрин неожиданно поняла, что ей нужно сказать это вслух, дать мыслям форму, конкретизируя содержание. Она подумала, изучая каменную кладку над головой, а та была чудесной. Гномы - умельцы, эльфы удавились бы от зависти, а потом сперли бы и идею, и воплощение, украсив спертое завитушками и дырочками для маскировки. И сказали бы, что сами придумали. А им бы поверили, потому что свод над головой был сер и строг и не притягивал взгляд, а эльфийские завитушки и дырочки чудо как хороши. Собственно это относилась не только к потолкам...

- Колдунам, колдуньям... Я завидовала и хотела стать как они. Владеть чарами, магией, левитировать ложки, творить огонь, распылять в пыль и создавать из воздуха.

- И к чему это относится? К тому, что невозможно и бессмысленно или к тому, что возможно и бессмысленно вдвойне?

Улыбка скользнула по осунувшемуся лицу девушки:

- И к первому и ко второму. Быть тем, кто ты есть, в сущности, не так уж и плохо. Мне начинает нравиться. А ты, Рада, завидовала?

- Смешно, но так же как и ты. Я была твоей ровесницей, когда только и думала о том, что будь мой дар хоть чуточку сильнее, Велимир взял бы меня в Инессу. Я завидовала и ревновала всех живущих там женщин. А потом...

Айрин ждала. Ждала довольно долго, будь на потолке завитушки и дырочки, успела бы рассмотреть не все, но многие. А так пришлось довольствоваться пляшущими тенями, которые кидали неверные язычки свечей.

- А потом я смирилась. Росла дочь, росла клиентура, и мне стало некогда думать об инесских ведьмах, ой, прости тебе должно быть неприятно...

- Мне все равно. Они и сами себя так называют иногда.

- А думалось мне о новой дохе, копить на нее или купить козу, а доху купит Велимир, если приедет в этом году. А если приедет, то когда приедет: осенью или в предзимье, и тогда в чем ходить в предзимье, а Наля выросла из всех платьиц и я перешила ей свои старые, но из чего перешивать себе...

- Тут и впору завидовать. - Подсказала Айрин.

- Да уже и не хотелось. - Рада поводила в воде пальцем, стало чуть горячее.

- А говоришь не колдунья.

- Это я и могу. - Грустно сказала она.

- А тебе мало? Я бы принялась судорожно мыться, пока вода совсем не остыла.

- Ну и это пора сделать, а то рассиделись курехи. Сейчас чешуей обрастем!

Девушка звонко расхохоталась и потянулась за мылом и мочалкой:

- Курехи и есть.

Выданное гномихами чистое платье едва закрывало колени и болталось на ней мешком, клетчатую поневу Айрин отбросила, как ненужную. Из-под платья виднелись сапоги во всем своем великолепии трудной жизни и постоянных лишений. Девушка закуталась в огромный платок, который гномихи наматывали так хитро, что он заменял им и шапку и плащ. В зале, теперь остались только колдуны, Орм беседовал с Майорином, Хельм просто сидел на низкой скамье, блаженно вытянув раненую ногу. Мага не было, поймав настороженный взгляд пришелицы, ответил Хельм:

- Да жив твой вражина, в баньке его отпарили, даже на человека стал похож. А то бледный, худой - цитаделец одним словом.

- А в кипятке сварить не забыли? Знаю я вас: хороший маг - мертвый маг.

- Так оно. - Согласился Орм. - Но как-то кипятка жалко стало, самим мало. А тебе как бадья? Звали же в баньку, чего кочевряжилась?

- С вами пойдешь, тогда меня бы сварили. - Айрин села рядом со старшим Фотиевичем, она и не заметила как научилась различать братьев. Орм был бодрее и злее, Хельм суровей, но спокойней. Вот и в баньку ее Орм звал, Хельм только снисходительно ухмылялся.

- А знахарка где? - спросил Орм.

- Ясно где, спать пошла. И тебе пора. - Ответил Хельм. - Пойдем, братец.

- Да не поздно еще вроде как... - пролепетала Айрин, но близнецы уже подобрались и вышли. Айрин кусала губы, а потом решилась и буркнула:

- Извини, я погорячилась...

Колдун не отвечал, она не поворачивалась, чтобы не смотреть в белые глаза.

- Не думай, что я раскаиваюсь. Но я наговорила лишку, пойми, жизнь этого человека, это не все, о чем я хотела сказать. Ивен не единственная причина. Ты встретил меня как чужую, хотя расставались мы иначе, неужели настолько все равно?

Колдун не отвечал.

- Ты принимал меня за глупую девочку, с которой встретился почти два года назад. Но много изменилось, и я изменилась. А ты все такой же, все так же решаешь за меня, будто у меня вчера прорезался исток! Майорин! Почему ты молчишь?

Колдун не отвечал. Айрин обернулась.

Зал был пуст, только пламя ерошили сквозняки.

Несоразмерно большая ложка едва умещалась в рот, а сбегать за своей в котомку было неудобно - кто знает этих гномов, может для них нет горше оскорбления? Айрин колупнула творог еще раз, взяла на кончик не ложки - черпака и стала потихоньку объедать. Творог был пахучий - козий, в кружке плескалось козье молоко, а жесткая хрустящая лепешка ломалась в пальцах. Все было свежее, но какое-то не родное и не вкусное, а может только ей так казалось, потому что остальные знай, себе за обе щеки уплетали. Даже маг, которого сегодня выпустили к общему столу, жадно приник к кружке.

Девушка проснулась только к полудню и злилась на себя, что заспалась лишку, а когда буркнула Раде, что та могла и разбудить, знахарка только ласково улыбнулась:

- Ты так мирно спала, милая, решила не трогать. Хватит еще на тебя дороги.

Айрин чуть не зарычала от бессилия, ну что мешало толкнуть в плечо засоню? А так казалось, что весь день зря прошел. И небо над городом было до того серое и смурное, будто и не полдень, а сумерки скоро. Впрочем много ли того неба у гномов увидишь, так кусочек, когда на улицу выберешься из одного подземного перехода в другой нырнуть. Над небом грозно нависала черная смотровая башня, единственная на всю Красную Сопку. Башня стояла чуть выше города, на южном склоне, как и все гномьи постройки, простая и строгая. Никаких замысловатых завитушек, никаких витражных окон, только крыша, похожая на блестящую шишечку. Вокруг крыши гномы обустроили обзорную галерею, на которой почти всегда дежурил часовой. В саму башню можно было попасть двумя способами - по верху или через нижние тоннели. Весь склон, на котором стоял город гномы изрыли ходами на множестве уровней, ходы уходили вниз - куда гостей и не думали пускать, ходы забирались к вершине горы, ходы текли на запад и на восток, разветвлялись многоголовыми змеями.