Страница 8 из 9
– Стань снова одной из нас,– сказала Шеридан, когда игла татуировщика коснулась моего лица. – Отрекись от своих грехов и ищи искупления. Присоединяйся к нам в нашей борьбе за освобождение людей от заразы вапиров и дампиров. Они темные существа и не являются частью естественного порядка.
Я напряглась, хоть это и не имело никакого отношения к игле, пронзающей мою кожу. Что если то, что мне сказали, окажется ошибкой? Что если магия не защитит меня? Что если даже сейчас чернила, проходящие через моё тело, используют свою коварную силу, чтобы изменить мои мысли?
Один из моих самых сильных страхов - я боюсь что мои мысли не будут моими.
Когда я подумала о том, что буду калекой, стало трудно дышать. Татуировщик спросил не больно ли мне.
Сглотнув, я покачала головой и позволила ему продолжить, пытаясь скрыть свою панику.
Когда он закончил, я не чувствовала себя иначе. Я все еще любила Адриана и всех своих друзей дампиров. Достаточно ли этого? Или чернила начнут работать спустя некоторое время? И если моя магия не смогла защитить меня, хватит ли моей стойкости, чтобы обезопасить себя? Очевидно, я преодолела прошлое нанесение чернил. Но смогу ли я сделать это снова?
Когда татуировщик отпускает меня, Шеридан тут же пристраивается рядом, сопровождая меня. Она болтает без умолку так, словно только что я не подвергалась пытке над моим разумом, а была на курорте.
– Чувствуешь себя такой посвежевшей после этого, не так ли?
То, что она могла так легко разговаривать со мной как-будто мы друзья на прогулке было мне непонятно, ведь они бросили меня полуголую голодать в темной камере на несколько месяцев.
Неужели она ждала, что я смогу простить все остальное и буду с ней милой из-за одной только теплой одежды и душа? Да, думаю, именно этого она и ждала.
Вероятно, было множество людей, которые вышли из той тьмы и были готовы на все что угодно, лишь бы вернуться привычным удобствам.
Когда мы поднялись этажом выше, я заметила, что в моей голове всё прояснилось и мои чувства казались острее, чем они были последние месяцы. Скорее всего, не без оснований.
Они бы не стали накачивать меня этим газом снова, - не тогда, когда Шеридан была рядом - так что, скорее всего, это был первый свежий воздух, которым я дышала за долгое время. До сих пор я не понимала, какой огромной была разница.
Адриан, вероятно, сможет связаться со мной во сне теперь, но для этого придётся подождать.
По крайней мере, я могла колдовать снова, ведь сейчас мой организм не был отравлен, и, надеюсь, это сможет отбить любые эффекты татуировки. Надо найти момент когда за мной не будут следить, но проще сказать, чем сделать
В следующем коридоре был ряд одинаковых комнат с открытыми дверями, откуда были видны узкие кровати. Я продолжала вглядываться во все, что мы проходили - каждый этаж и каждую комнату, в поисках выхода, которого, казалось бы, не существовало.
Шеридан впустила меня в спальню с номером “восемь”, написанным на выходе.
– Я всегда считала, что восемь – счастливое число,– говорит она мне. – Рифмуется со словом “прекрасно”.
Она кивает на одну из кроватей.
– Эта твоя.
На мгновение я была слишком озадачена идеей того, какую большую роль играет кровать. Она не выглядела слишком уж удобно, но все же.
Она была несравнима с той, что была в моей камере заключенного. И лишь схожий, грубый матрац, говорил о том, что то был не сон. Здесь же, я могла спать без особых проблем. Спать и думать об Адриане…
– У меня есть сосед? – спрашиваю я, наконец, замечая другую кровать.
Было сложно сказать, жилая комната или нет, поскольку не было ни намека на личные вещи.
– Да. Ее зовут Эмма. Ты многому можешь научится у нее. Мы гордимся ее прогрессом, – говорит Шеридан, выходя из комнаты.
Видимо, мы не задерживались.
– Давай же, вы можете встретиться сейчас. И других тоже.
Коридор, отходящий от комнаты, вел нас мимо помещений похожих на опустелые учебные классы. Когда мы подходили к концу коридора я осознала,что мои притупленные чувства проснулись окончательно: еда. Реальная еда.
Шеридан привела нас в кафетерий. Голод. Я даже не думала, что смогу ощущать его до болезненной остроты в желудке.
Я настолько адаптировалась к скудной тюремной диете, что забыла о нормальных потребностях своего тела. Только сейчас я поняла, насколько сильно мне хотелось чего-то кроме едва теплой овсянки.
Кафетерий был маленьким, по сравнению с Амбервудским. Здесь было только пять столов, три из которых были заняты людьми в коричневой форме, подобной моей.
Они, похоже, были моими сокамерниками – все с золотыми лилиями. Было двенадцать человек, из-за которых я чувствовала себя счастливчиком номер тринадцать.
Мне было интересно, что подумает об этом Шеридан. Остальные заключенные были смешанного возраста, пола и расы, хотя я была готова поспорить все были американцами.
В некоторых тюрьмах, заставлять тебя чувствовать аутсайдером было частью процесса.
Поскольку цель одна, – направить нас на путь истинный – скорее всего, они приставят нас к тем, чью культуру и язык, мы хотели бы использовать, если бы постарались чуть больше.
Глядя на них, мне было интересно, какими были их истории, и мог бы кто-нибудь из них быть союзником.
– Это Бакстер, – говорит Шеридан, кивая в сторону строгого мужчины в белом.
Он выглядывал из окна, откуда поступала еда, разглядывая столовую.
– Он очень вкусно готовит. Тебе понравится, я уверена. А это Эддисон. Она будет присматривать за вами во время ланча и художественных занятий.
Я бы ни за что не решила, что Эддисон – женщина, если бы мне не сказали об этом.
Ей было около пятидесяти. В своем чопорном, чуть менее стильном, чем у Шеридан костюме, она прислонилась к стене, наблюдая за нами своим пронизывающим взглядом.
Ее коротко остриженные волосы и прямоугольное лицо расходились с тем, как она беззаботно жевала жвачку. Золотая лилия – единственный орнамент на ее лице.
И, если честно, она была последним человеком, которого я предпочла бы в роли учителя искусств. Что, в свою очередь, привело к другому умозаключению.
– У меня будут уроки искусства?
– Конечно, – отвечает Шеридан. – Творчество исцеляет душу.
Тихий шум, наполнявший кафетерий до нашего прихода, стих вовсе. Все взгляды надзирателей были прикованы ко мне.
И не один из них не выглядел дружелюбно.
Шеридан прочистила горло, как будто мы уже не были центром всеобщего внимания. - Ребята? Я хотела бы представить вам нашего нового гостя. Это Сидни. У Сидни было время для размышлений, и теперь она желает присоединится к вам на пути к очищению.
Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что “время размышлений” - это, должно быть, то, как они называют мое одиночное заточение в темноте.
– Я знаю, вам будет тяжело принять ее, – сладко заявляет Шеридан. – И я не виню вас. Она все еще в полной, кромешной тьме, запятнана не только любовной, но еще и интимной связью с вампиром. Я пойму, если вы не захотите идти с ней на контакт из-за страха заражения. Но я буду надеяться, что вы упомянете ее в своих молитвах.
Шеридан повернула эту механическую улыбку на меня. - Мы увидимся позже во время групповых занятий.
Я нервничала и беспокоилась, когда выбралась из своей клетки, но как только она ушла, паника и страх накатились на меня новой волной.
- Подождите. Что я должна сделать?
- Поесть, конечно. - Она осмотрела меня с ног до головы.- Если ты не беспокоишься о своем весе. Это зависит от тебя.
Она оставляет меня в кафетерии полном тишины, в то время, как все взгляды были прикованы ко мне. Я попала из одного ада в другой.
Никогда в своей жизни я не чувствовала себя так скованно. Меня выставили на показ и раскрыли все секреты.
Я отчаянно начала придумывать план действий. Что угодно, лишь бы скрыться от этих взглядов и стать на один шаг ближе к моему освобождению, и обратно к Адриану.