Страница 4 из 13
– Любите?
Ася ответила не сразу. Затем призналась:
– Я любила другого человека. А замуж вышла без любви.
– А что же ваш другой человек?
– Жизнь развела. Я ничего о нем не знаю. Неужели вам это интересно?
– Ах, женщины… Пасть на поле брани, зная, что жена не любит тебя… Да знаете ли вы, что это такое? Стоять лицом к смерти и знать, что любимая женщина не зарыдает от того, что тебя больше нет…
– Но разве же в моей власти полюбить?
– В вашей! Конечно же, в вашей! – горячо возразил Зорин. – Обещайте мне, когда вы встретитесь, то научитесь любить его, как он любит вас!
Ася поняла, что чем-то, не нарочно, задела его за живое.
– Если, конечно, вы оставите мне эту возможность, – усмехнулась она.
– Идите спать, – сказал Зорин, поднимаясь. – Вон в том шалаше вам будет удобно. И возьмите самогон.
Он толкнул в ее сторону бутыль, плотно закупоренную пробкой. Ася быстро испуганно взглянула на него.
– Оботритесь сами-то, чтобы не заразиться.
Ася забралась в пустой шалаш, где на землю был брошен ворох душистой сухой травы.
Сделала, как велел Зорин, – тщательно обтерлась вонючим самогоном.
Долго сидела, глядя в проем на догорающий костер, – боялась ложиться. Мужики, охраняющие лагерь, и сам Зорин не внушали ей доверия. Одна, беззащитная перед чужой волей, пленница, рядом с тифозной заразой, Ася вновь чувствовала рядом с собой дыхание смерти. Воздух летнего леса, сырой и ароматный, был пропитан опасностью. Ухающий в вышине филин усиливал это ощущение. Мороз пробегал по спине, когда хруст ветки или шорох мыши в траве вклинивались в равномерный шум леса. Только под утро, вконец истерзанная страхом, Ася сумела забыться сном, но вскоре проснулась от утреннего холода.
Неделю Ася ухаживала за больной и со страхом ожидала малейших перемен в ее состоянии, но перемен не было. Женщина бредила, говорила бессвязно и только лишь изредка отчетливо называла Зорина по имени. Он сидел у шалаша – угрюмый, заросший щетиной, никуда не отлучаясь и ни с кем не разговаривая. Один из мужиков готовил на всех похлебку и мыл котелок. Другой был приставлен смотреть за Асей и кругом следовал за ней, куда бы она ни отправилась.
Ася, не переставая, думала о собственной участи. Она уже не сомневалась, что женщина не выживет. Что будет тогда с ней, с Асей? Зорин убьет ее не раздумывая. Жестокость лесных банд обрастала в народе неслыханными подробностями. Ася слышала, что у одного пленного комсомольца, совсем молодого мальчишки, зоринцы вырезали на спине пятиконечную звезду. Она не комсомолка, но она – пленница. Нужно бежать. Но как? Куда бы она ни пошла, за ней следовал охранник – бородатый дюжий мужик. Его присутствие поначалу очень напрягало Асю, но потом она притерпелась. И все же однажды не выдержала, сказала Зорину, что хочет вымыться и чтобы никто за ней не ходил. Тот пообещал, что никто ей не помешает, и она в одиночестве спустилась к ручью. Стоял спокойный летний вечер. Солнце уже катилось к закату, лучи его продирались сквозь нижние ветки деревьев и ложились наискосок. У ручья росли осины, трепетали своими круглыми листьями. Кусты красной смородины были усыпаны ягодами. Ася набрала ягод в лопух, положила под куст на берегу, затем разделась и осторожно вступила в холодную воду. Поначалу вода показалась ледяной, но затем ноги притерпелись. Наклонилась и стала мыться. Вскоре вода уже казалась теплой. Она подумала о том, что сейчас с удовольствием переоденется в чистое – по приказу Зорина ей доставили из деревни личные вещи. Но прежде чем успела одеться, почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Резко обернулась – на склоне за осинами стоял ее охранник и во все глаза пялился на нее.
Прежде чем она успела что-то сказать, мужик начал спускаться и приговаривать:
– Тихо, тихо, не шуми…
Не дойдя до ручья, он отбросил в сторону ружье и резким движением содрал с себя рубаху.
– Немедленно уйдите! – сказала Ася, срывая с куста свое платье и отходя в глубь ручья, ближе к противоположному берегу.
– Да чего хоть? – пялясь на нее горящими глазами, приговаривал бородатый. – Молчи уж… Чичас я мигом…
Он, поминутно оглядываясь, вернулся за ружьем и пошел прямо в сапогах через ручей, приговаривая свое «чичас».
– Мама! – громко крикнула Ася, прижимая к себе платье.
Мужик засмеялся, покачал головой.
– Не ори, – посоветовал он, – а то у меня вона чего.
Он потряс ружьем.
Ася выскочила на берег, мужику мешали сапоги. Загребая воду и хлюпая, он шел прямо на нее. Позади нее был крутой, уходящий почти вертикально вверх склон с выступающими корнями. Ася кое-как натянула платье и, цепляясь за корни руками, стала карабкаться наверх. Охранник догнал, уцепился за подол, дернул на себя. Ноги потеряли опору, песок осыпался, Ася поползла вниз.
– Помогите! – крикнула она и тотчас оказалась в сильных цепких лапах мужика. Ее обдало запахом пота, лука, махорки. Отбросив ружье, мужик торопливо одной рукой выдергивал ремень из штанов, другой держал Асю за волосы. Она завизжала, извернулась и укусила его за запястье. Мужик чертыхнулся, выдернул ремень и хлестнул Асю по голым рукам. Она охнула, присела и в тот же миг услышала:
– Отойди от нее, Игнат.
Мужик, не поворачиваясь, схватил свободной рукой ружье и глухо ответил:
– Уйди, ваше благородие, от греха.
– Оставь ее, – спокойно повторил Зорин. Но Ася видела выражение лица Игната – его раздувающиеся ноздри, его налитые кровью глаза – и сильно сомневалась, что он послушает начальника. Игнат развернулся как бы нехотя и вдруг быстро вскинул ружье. Раздался выстрел. Ася охнула, во все глаза глядя на Зорина, но тот стоял не шелохнувшись, тогда как Игнат начал заваливаться на бок, в ее сторону, и, рухнув на колени, согнулся и ткнулся лицом в ручей у самых ее ног. Вода возле его головы окрасилась кровью.
Зорин оглянулся. Из-за елки вышел Никита, второй охранник, служивший у него кем-то вроде ординарца.
– Не бойтесь, барышня, – сказал Никита, – ступайте водой. А этого я щас уберу.
Ася как во сне перебралась через ручей, наступила на горсть ягод в лопухе и, почувствовав под ступней их живую податливую мягкость, вдруг согнулась вдвое. Ее настигли сотрясающие тело спазмы. Асю вырвало.
Вечером Зорин заставил ее выпить самогонки и отослал спать. Сквозь полусон она слышала разговор Зорина с Никитой, из которого поняла, что отряды Зориных объединились с другими такими же зелеными отрядами и заняли большие территории вокруг Закобякина.
– Неужто по-старому станем жить, барин? – спросил Никита. – Имение вернем, охотиться будем?
Ответа Зорина Ася не услышала – уснула. Спала она до самого утра, пока ранняя прохлада не разбудила.
Выбралась наружу. Густой туман лежал в низине, клубился на открытых местах, окутывал нижние лапы елей, а верхушки их выступали резными темными шпилями.
Зорин уже сидел у костра. В котелке кипела вода с листьями и ягодами малины. Внизу, у ручья, паслась лошадь – ее равномерное хрумканье доносилось издалека. Ася пыталась согреться у костра. Зорин протянул ей кружку с дымящимся чаем.
– А где ваша охрана? – спросила, заметив, что Никиты не видно.
– Отпустил в деревню за молоком. Чаю хотите?
– Как она? – Ася кивнула на шалаш.
– Все то же. Не приходит в себя. Жар.
– Я сменю компресс.
Едва Ася зашла в шалаш, треск веток раздался где-то неподалеку. Щелкнул затвор винтовки. Ася выглянула наружу. Зорин в напряжении стоял у костра и смотрел в сторону оврага. Снизу, сквозь клочья тумана, проступил запыхавшийся Никита. Лицо его было багровым, рубаха взмокла.
– Барин! Красные в селе!
Зорин побледнел. Приблизился к краю поляны.
– Что… там?
Хотя мог бы не спрашивать.
– Кого постреляли, кого повязали… Уходить надо, барин! Сдадут нас… Щас тута будут. На конях… много их!
– Уходи, Никита, – вдруг совершенно спокойно сказал Зорин. – Лошадь мою возьми.
– А вы-то как же?
– Обо мне не тужи. Уходи!Мужик, не заставляя повторять приказание, попятился. Натыкаясь на ветки, стал продираться к бережку, где паслась лошадь.