Живые тени ваянг

От этих слов она похолодела. И замерла, притворившись спящей. Кто его знает, если поймут, что ненароком подслушала разговор? Она лежала без движения на кровати и, казалось, не дышала. Только сейчас начинала понимать, что голландцы – совсем не желанные гости в этих краях, и даже более чем нежеланные. А то относительное спокойствие, которое царит в крепости, куплено ценой жизни людей.

***

На следующий день Альберт подарил ей жемчужное ожерелье. Видимо, другие украшения пока припрятал. Она смотрела на иссиня-белые жемчужины и видела красные блики. Да-да! Именно красные! И боялась дотронуться до бусинок, чтобы не испачкать руки... кровью. Но мужу ничего не сказала, приняла подарок молча, со смирением.

С той ночи он сильно изменился – стал угрюмым и замкнутым, а порой даже агрессивным, если в такие минуты пыталась с ним заговорить. Иногда задерживался на работе, а потом стал и вовсе пропадать – на целые сутки, а то и двое, ссылаясь на сильную занятость. Понимая, что дело здесь совсем в другом, она закрывалась в спальне под предлогом головной боли или уходила в сад и там часами сидела в небольшой беседке с книгой в руках. Но строчки разбегались, не в силах складываться в фразы, слова ускользали, а буквы переворачивались...

Однажды, не в силах сосредоточиться на книге, бросила рассеянный взгляд на сад. Чуть поодаль стояли два дерева, усыпанные бледно-желтыми цветами с пятью толстыми сочными лепестками, по местному, кажется, джипун[21]. В доме всегда стояли несколько блюд с такими лепестками, издавая необычайный, ни с чем не сравнимый, аромат: и экзотических фруктов, и фантастических цветов. А дальше, за этими «джипунами», дорожка уходила в глубь сада, где росли молодые фруктовые деревья. Плоды на них еще не появились, и Катарина не особенно интересовалась, что за фрукты созреют там через несколько лет. А нравились ей цветочные клумбы. На одной из них распустилась ярко-малиновая гортензия, а на той, что разбита ближе к беседке – нежно-сиреневые колокольчики, названия которых она не знала. Садовник, его она здесь иногда мельком видела, срезал их сейчас для вазы.

- Дай мне один цветок! – сказала она почти машинально, не задумываясь, поймет ли он.

- Пожалуйста, - сказал он по-голландски, подошел к беседке и протянул ей колокольчики.

Нежное сиреневое облачко на высоком стебле рассыпалось в полураскрытые коробочки необычной формы. Такой изысканности она еще не видела! Колокольчики словно с особой силой тянулись к солнцу, чтобы получить от него чудодейственную силу, да так и застыли в одно прекрасное мгновение. Залюбовавшись этим чудом, Катарина опять же машинально, не задумываясь, сможет ли ответить садовник, спросила его:

- А что это за цветок?

- Это голландский ирис ксифиум[22].

- Ты знаешь наш язык? – спросила она, только сейчас сообразив, что этот туземец разговаривает с ней на ее родном языке.

- Да, - ответил он.

Катарина бросила на садовника оценивающий взгляд. Молодой человек лет тридцати, а может, чуть старше, сильно отличался от яванцев: во-первых, ростом – казался гораздо выше, во-вторых, белизной кожи – бесспорно, что гораздо белее. Его открытое овальное лицо украшали большие черные глаза с правильным разрезом, без всяких намеков на восточное происхождение, и по-юношески пухлые губы, о которых так и хотелось сказать – «нецелованные».

- Ты не яванец?

- Нет, с другого острова.

- А почему же... тогда ты здесь?

- Я плыл на лодке на соседний остров, на свадьбу к сестре, а голландские солдаты взяли меня в плен и привезли сюда. Как им объяснить, что я не с Явы? Языка-то я не знал! Вот так и живу здесь уже почти... два года. Мне повезло... не попал на плантации... думаю, очень помог князь Эка Вахью[23], он увидел меня и что-то сказал голландцам...

- А как же он мог узнать, что ты не яванец? Или ты с ним разговаривал?

- Нет, разве я могу первым заговорить с князем? Да и кто бы позволил это пленнику? А князь понял по одежде, она у нас отличается... Да и по внешнему виду мы с яванцами разные.

«Действительно, разные... – подумала Катарина. – Однако, яванцы немного мелковаты, на других островах мужчины интереснее... Боже мой, это я о чем? Схожу тут с ума и лезут в голову бесовские мысли...»

- И как тебя зовут?

- Сухарто[24].

***

Уже темнело, поэтому Катарина поспешила в дом. В кабинете Альберта свечи не горели, значит, успел куда-то уйти. Парадный вход не просматривается из сада, поэтому она не могла видеть, когда он выходил. Сон долго не шел, в голове роились мысли. Их было много, как мелких-мелких, почти невидимых, мурашей, если где-то на кухне завалялась крошка еды. Они возникали словно из ниоткуда и не исчезали, пока от крошки не оставалось даже мокрое место. Бывало, их добычей становилась мертвая муха или же залетевший мотылек. Полчища муравьиного войска облепляли свою жертву и почти молниеносно ее поедали.

К муравьям Катарина быстро привыкла, как и к небольшим ящерицам, которые бегали по стенам и по потолку, возникая тоже как мысли – из ниоткуда. Иногда, особенно поначалу, они пугали ее, но вскоре поняла, что существа эти совсем безобидные. Видимо, тоже прибегают для того, чтобы кого-то съесть. И не было никакого средства, чтобы избавиться от этих муравьев и ящериц. И нет никакого средства, чтобы уничтожить мысли.

Уже сквозь сон услышала она грохот. Что-то упало в прихожей. Осторожно встала с кровати и подошла на цыпочках к двери. Там стояла кромешная темень, но слышно было, как кто-то шевелится на полу. Девушка зажгла свечу и тихонько вышла из спальни. Блики желтого огня высветили темную фигуру – бесспорно, это Альберт. Неужели пьян в стельку? Такого с ним еще не случалось, хотя последнее время частенько приходил навеселе. Он менялся прямо на глазах – галантный кавалер, мягкий и страстный любовник превращался в вечно недовольное всем на свете существо, у которого, к тому же, начали появляться нотки жесткости, переходящие порой в жестокость. Скорее всего, сказывалось влияние Дика, с ним Альберт и пропадал куда-то... Вот и сейчас, наверное, Дик привел Альберта, но, чтобы не попадаться ей на глаза, бросил тело в прихожей.