Страница 58 из 117
- Ну, Катенька, чуть-чуть, за компанию, что же я, один буду сидеть за столом?
Ему явно не терпелось что-то им сообщить, и это было так заметно. Наконец, торопливо разделавшись с тушеной курицей, глава семьи торжественно произнес:
- Приглашаю всех к себе! Негоже вести такие важные разговоры за обеденным столом!
Кабинет Георгия Дмитриевича занимал небольшую комнату с встроенными стеллажами, в обычные книжные шкафы столько книг бы и не поместилось. Они величественно поднимались до потолка, закрывая собой три стены, а не четыре, только потому, что на ней было окно. Катя и Буди сели на уютный диван, вплотную примыкавший к добротному, но не громоздкому, письменному столу, а Георгий Дмитриевич устроился в высоком кресле. По правую его руку был еще один небольшой стол, вроде приставки, на котором стоял предмет, казалось, совершенно не вписывающийся в интерьер кабинета культуролога: довольно солидный по размерам – больше метра в длину, макет корабля. Даже дилетанту бросилось бы в глаза, что это не простой макет, а эксклюзивная модель, вырезанная из теплого дерева – ясеня или липы, и очень тщательно покрытая лаком. Но главное, макет, как настоящий парусник, имел множество мелких предметов, – канаты, паруса, мебель в каютах, а также люки, двери, штурвал...
Глава семьи поймал удивленный взгляд Буди и поспешил ответить на не успевший прозвучать вопрос:
- Да, этот фрегат уникален. В нем более тысячи мелких деталей... Одних только пушек двадцать две! И все они выточены мастером на совесть... А знаешь, что это за вещица? – он сделал паузу, но не услышал ответа. – Копия фрегата «Петр и Павел»! Ровно в пятьсот раз меньше оригинала!
- Это как-то связано с именем Петра Первого? – Буди явно не разбирался в кораблестроении, но вот о царе российском знал кое-что. – А мы с Катей сегодня тоже его памятник видели...На Адмиралтейской...
- Да, связано... Правда, назван фрегат в честь святых Петра и Павла, а вот строил его Петр Великий... Не один, конечно, а когда обучался корабельному мастерству в Голландии. Я увлекаюсь этим вопросом, потому как пишу диссертацию... Н-да-а...
Сделав многозначительную паузу, он выдвинул ящик стола и достал красную папку. Надел очки и вслух прочитал:
- Я, нижеподписавшийся, Геррит Клас Поль[177], корабельный мастер при Амстердамской камере привилегированной Ост-Индской компании, свидетельствую и удостоверяю по истине, что Петр Михайлов (находящийся в свите великого московского посольства в числе тех, которые здесь, в Амстердаме, на Ост-Индской корабельной верфи с 30 августа 1697 г. по нижеуказанное число жили и под нашим руководством плотничали) во времена благородного здесь пребывания своего был прилежным и разумным плотником, также в связывании, заколачивании, сплачивании, поднимании, прилаживании, натягивании, плетении, конопачении, стругании, буравлении, распиловании, мощении и смолении поступал, как доброму и искусному плотнику надлежит, и помогал нам в строении фрегата «Петр и Павел», от первой закладки его, длиною в 100 футов[178] (от форштевня до ахтерштевня), почти до его окончания, и не только что под моим надзором корабельную архитектуру и черчение планов его благородие изучил основательно, но и уразумел эти предметы в такой степени, сколько мы сами их разумеем. Для подлинного удостоверения я подписал сие моею собственной рукой. Дано в Амстердаме, в нашем постоянном местопребывании на Ост-Индской верфи, 14 января в лето Господне 1698 г. Геррит Клас Поль, корабельный мастер привилегированной Ост-Индской компании в Амстердаме[179].
- А-а-а... - хотел переспросить Буди, на что Георгий Дмитриевич тут же и ответил:
- Он был там под именем Петра Михайлова. Ну не под царским же именем наниматься ему плотником? А у меня, кстати, есть интересная коллекция денег с изображением Петра Великого.
Он опять выдвинул безразмерный ящичек своего письменного стола и достал из него альбом нумизмата:
- Вот, полюбуйтесь. Это – новые, уже нашего времени. Монета в двадцать пять рублей, выпущенная Банком России «Денежное обращение» к трехсотлетию денежной реформы Петра Великого. В две тысячи четвертом году. Вот монета в пятьдесят рублей этого же банка, но уже из «Исторической серии», «Окно в Европу»... А эти двадцать пять рублей посвящены трехсотлетию Полтавской битвы...
- Папа! – Катя, отлично зная отца, почувствовала, что если он разгонится сейчас на своем любимом коньке, то трудно будет его остановить.
- Тогда старинные... Вот золотые рубли тысяча семьсот двадцатого, посмотрите, какой четкий профиль. И венок, венок по кругу монеты... А это – банкнота «Петенька» в пятьсот рублей. Выпуск в девятьсот двенадцатом. Ну, тут еще много у меня...
- А вы увлекаетесь коллекционированием? – поинтересовался Буди.
- Нет, эти монеты и так, кое-что по мелочам, остались от деда. А я уже потом немного дополнил коллекцию современными...
В дверь позвонили. Валек? Так рано он не приходит домой. Неужели... Стас? Катя испуганно взглянула на отца, словно извиняясь за то, что приходится прерывать интересный рассказ, и пошла открывать дверь.
Ее опасения подтвердились.
- Добрый вечер! – Стас радушно поздоровался, благо, всех присутствующих он прекрасно знал, а многих из них считал почти родными.
- Хорошие люди всегда к столу, а банкиры – к деньгам, - сострила Катя. – Присаживайся на диван, мы тут деньги рассматриваем. Давай уж закончим, а потом...
- Хорошо- хорошо, я... люблю деньги, - в унисон Катиной шутке произнес Стас и взял в руку одну из монет.
- А это у меня деньги допетровской эпохи, – продолжал рассказ Георгий Дмитриевич. – Очень походят на рыбью чешую, смотрите, какие... Оттого и прозвали их чешуйками. Правда, Петр Великий даже так их не называл: «старые вши» – и точка. Вот так-то!