Страница 59 из 117
- Ну, ты и сказала... Конечно нет! Это он так высказывал свое пренебрежение к ним. А то, что «чешуйки», так это они действительно были очень некрасивыми – неровные, какие-то волнистые... В те времена делали деньги так: серебряную проволоку резали примерно на равные кусочки, плющили, после чего вручную, с помощью молотка и штемпелей с негативным изображением на круглом торце набивали надпись. Понятно, что заготовки были кривыми... не все надписи попадали на монеты, часть изображения вообще не помещалась...
- А это рубли?
Катя держала «чешуйку» в руках.
- Да. Впервые рубль стал монетой при Алексее Михайловиче. Но тогда еще монетный двор не был приспособлен для новой работы и поэтому или делали «чешуйки», или же чеканили рубль на талерах – крупных круглых европейских монетах.
- А как это? Там же есть другое изображение! – Катя оторвала взгляд от «чешуйки» и с недоумением посмотрела на отца.
- Очень просто! Этот орнамент сбивали, как и все надписи, а чеканили свои. Работа, конечно же, очень трудоемкая, нужны специальные молотовые снаряды, и они быстро выходили из строя... Вот поэтому-то и недолог был рублевый период, где-то не больше года... А действительное воплощение слова «рубль» в металле произошло только через полвека...
- А сейчас мы и не задумываемся об этом. Рубли очень удобны для расчета. – Катя положила «чешуйку» на стол и мельком взглянула на Стаса. «Эх, не вовремя он сегодня! – промелькнула в голове мысль. – Ладно, придется откровенно признаться...»
- А ведь и не всегда они были удобными! – Георгий Дмитриевич не ожидал, что Катя поддержит его рассказ, ведь только что она пыталась его прервать. – Причем, во всех странах по-разному. В одних монеты равнялись одной трети или одной двадцать четвертой части крупной денежной единицы, в других – одной триста шестидесятой... А встречались случаи, когда крупный номинал соответствовал шестидесяти мелким, или четырем...
- И царь Петр Великий первым создал десятичный принцип денежного счета... – включился в разговор Стас. – А вскоре и национальный конгресс США утвердил доллар и цент, потом – французы...
- Ну, а англичане – только в девятьсот семьдесят первом году, до этого у них фунт стерлингов равнялся двадцати шиллингам или двухсот сорока пенсам... Теперь – только ста пенсам. Они у нас научились, а ты теперь будешь у них учиться... – заметил Георгий Дмитриевич и с вызовом посмотрел на Стаса. Мол, ну и что с того, что надумал стажироваться? Знаешь ведь, что и учиться-то у них особенно нечему...
- А я немного далек от финансовой сферы, - подал голос Буди. – Поэтому меня интересует, а где зафиксирован тот факт, что Россия первой в мире избавилась от кошмарного счета?
- Кроме воспоминаний современников есть очень известная книга датчанина Петера ван Хавена «Путешествие в Россию»... – Катин отец понимал недоверие гостя к такой смелой информации. – Она вышла чуть позже, к середине восемнадцатого века, и переведена на несколько европейских языков. Оказывается, молодой путешественник интересовался и математикой, поэтому обратил внимание на то, что в основе русского денежного счета лежит десятичный принцип. И он утверждал, что и другие страны... рано или поздно, но тоже последуют этому правилу...
Стас хотел что-то добавить, он любил «блеснуть» при случае своими профессиональными знаниями, но Катя его опередила, обратившись в гостю издалека:
- Буди, а какие у тебя на родине деньги? Их тоже трудно считать?
- Нет, совсем не трудно! У индонезийской рупии вообще нет разменной монеты. Был когда-то сен, и равнялся он одной сотой рупии, но... инфляция... Так что сейчас только рупия. Правда, небольшим номиналом в виде монет, а от тысячи рупий – уже бумажными купюрами. Хочешь посмотреть? Вот, кстати, есть у меня... пятьсот рупий. – Он достал монету из бокового кармана бумажника. – Но это очень мало... Чтобы набрать один доллар, нужно где-то... восемнадцать таких монет.
Катя протянула ладонь, и Буди положил на нее довольно крупную, с российский старый «пятак», монету.
- О, какая легкая... Она из алюминия? А это что на аверсе? Ваш герб? – Катя напряглась и начала внимательно его разглядывать, изменившись при этом в лице.
- Странная птица, я же ее видела...
- Это, вообще-то, не простая птица, а мифическая, скорее, даже божественное существо, на котором ездит Бог Вишну. Видишь, у него туловище человека, а клюв, крылья и когти – орлиные... Это – Гаруда. В честь нее у нас названы даже авиалинии. А где же ты ее могла видеть?
- Жаль, что здесь она не цветная, поэтому трудно разглядеть... – Катя продолжала рассуждать вслух, не отреагировав на его вопрос. – А у нее клюв случайно не зеленый?
- Да, маски Гаруды чаще всего делают с зеленым клювом...
- Маски... Да-да, конечно же, маски... – Катя совсем ушла в себя, она бормотала что-то несуразное, поэтому ее все слышали, но – не понимали.
- Катя! – тронул девушку за плечо Стас. – Мы здесь!
Она бросила на него затуманенный взор, сделала усилие над собой и... спустилась на землю:
- Что-то у меня с головой, наверное, устала.
- Катюша, вчера ты попросила меня подождать до завтра. То есть...сегодня... И я готов повторить свои слова: стань моей женой!
- Стас, не сейчас...
- А когда же? Я улетаю!
Она холодно и равнодушно посмотрела на него. И в этом взгляде можно было прочитать еще кое-что: как будто ей так резко и неожиданно все здесь наскучило и захотелось стряхнуть с себя нечто неосязаемое, но крепко стягивающее, как паутина, муху. Эти секунды стали паузой, разделяющей, словно пропасть, ее со Стасом.